Like a Queen

Джокер Трафальгару снился. Он играл колодой карт, перебирал послушные пальцам кукловода масти, и в следующий момент шипел Ло на ухо мерзости, сжимал жестко и почти интимно лодыжку хирурга, метя режущей нитью отчего-то в ногу, а не в руку. – Неплохо устроился, крысеныш, – хрипел Дофламинго, сжимаясь и превращаясь в куклу, маленькую, из нитей, почти как те, которыми играла сестра Ло. – В кои-то веки выбрал верную сторону? Точно, смотри, за ним ты останешься в дамках. Трафальгар молчал, брезгливо стряхивал с себя леденеющее наваждение, где-то внутри понимая – все кончилось. Зловещие яркие сны не вязались с реальностью, конкурировали в голове за внимание и сознание: Джокер сбежал, оставив разгромленную Дресс Розу детям революции – там. Здесь – в забытьи истощения и слабости, он нависал над Ло огромной горой розовых перьев, сквозь стекла очков, непроницаемые и отражающие испуганное лицо Трафальгара, смотрел с насмешкой и как-то наставительно, почти по-отечески. И это будило хирурга, он подрывался на постели в холодном проливном поту, ознобе, сотрясающим зубы и выкручивающим целые (а местами не очень) кости. От осознания неправдоподобности и искаженности этих снов, ослаблявших дух, и многочисленных ран, сломивших, подкосивших тело, Ло спал и бодрствовал паршиво. Он метался из одного состояния в другое, и ни одно не приносило должного облегчения. Он приходил в себя, слабым мутным взглядом фиксировал опостылевшее ему помещение лазарета, а потом проваливался в небытие – зыбкое и вязкое, из последних сил пытаясь сфокусироваться на мысли о достигнутой ценой его плоти и крови цели. И все равно сомневался, путался в истине и вымысле утомленного рассудка. Но и в реальности оставаться ему не хотелось. Мрачное удовлетворение, овладевшее хирургом в ту секунду, когда Дофламинго был повержен, сошло на нет, превратилось в тяжелый осадок, медленно заполняющий душу. После падения короля в поставленной им на колени стране воцарилась суматоха, но лидирующие роли зачинщиков огня в ней заняли другие. Насколько они были союзниками или друзьями, Ло не знал – Мугивара полагался на них совершенно не глядя, а Трафальгар совершенно слепо верил ему. В Дресс Розе, цветущей пожарами, будто на плечи острова мгновенно легла осень, альянсу пиратов делать было больше нечего, а, потерявший нить происходящего, – Ло процесса отплытия уже не застал. Кусок времени, протяженностью в пару дней кто-то вырезал из его головы, покромсал и склеил лоскутами событий, и, приходя в сознание, пытаясь переосмыслить события прошлых часов (а после и суток), Ло останавливал себя, не уверенный в собственной моральной готовности подводить итоги. Трафальгар устал. Но физическая истощенность не шла ни в какое сравнение с душевной. Поставивший своей целью и жизненной позицией – месть, Ло не имел ни уверенности, ни надежды, что после свершившегося акта возмездия его жизнь все еще продолжит током крови по его венам течь, пульсировать в висках головокружением и гореть в легких потребностью вдоха. Трафальгар никогда не строил планов по поводу «после», и, совершенно внезапно для себя оказавшись в завтрашнем дне, не имел ни малейшего представления о том, что следует делать дальше. Для него, привыкшего с малых лет отсчитывать дни до момента своей смерти от болезни, потом до, возможно, фатальной мести, казавшийся вроде бы очевидным ответ «просто жить» не вносил никакой ясности. Просто жить Трафальгар не умел. А того, что могло бы вытянуть из нарастающей, хандры больше не существовало. Доминирующая, первостепенная цель была достигнута, и ничего подбадривающего Ло больше не находил. Да, был загадочный Ван Пис, титул Короля Пиратов и многое - многое неизведанное и интересное, но это не вызывало и сотой доли прежнего интереса. В мире, обтесанном до простоты, где каждый день не был единицей отсчета, не было ничего, чем Трафальгар мог бы увлечься всем своим существом. Приоритеты не оказались взаимозаменяемыми, и первое место, теперь свободное для новой Великой Цели – пустовало. И момент, когда его сознание прояснилось и окрепло, отказываясь вновь прозябать в небытие, Трафальгар воспринял с сожалением. Находиться на грани, где-то между своими страхами и встретившим его в реальности «ничем» было проще. Розовые стеклянные сны с Дофламинго, догоняющего его и обдающего ощущением ужаса и безнадежности, делали его более живым и счастливым, чем обыденность, в которой беспокоиться было больше не о чем. Отведенная ему роль пациента приносила чувство неловкости и стыда. Трафальгар старался не думать о тех, кто дежурил у его постели минувшие несколько суток, сменяя маленького доктора на посту, и наблюдавших его, гордого Капитана Пиратов Сердца в моменты постыдные, путь и совсем человеческие. Трафальгар был чист. Кто-то регулярно обтирал его (кожа пахла растворами), смазывал раны и менял повязки. Плечо обнимала лангета, твердая, с несколькими пронизавшими кость металлическими спицами. Мугивары заботились о нем, как о своем, а, может, именно так и воспринимали его на самом деле. Общаться с ними Ло не хотел. Налаженный контакт потребовал бы скорого обсуждения насущных вопросов. Само собой, «Санни Го» направлялся к Зое, и Ло бы с радостью променял деревянную, залитую солнцем палубу на голые холодные металлические стены субмарины, молча, не размениваясь на слова прощания и договоренности. Но были и другие моменты, нуждающиеся в том, чтобы быть оговоренными – Трафальгар оставался Мугиваре должен, а еще один неоплаченный долг он из чистого упрямства и гордости позволить себе не мог. Но и начать разговор не решался. А Мугивара был ему рад. Его не слишком волновало угрюмое молчание Ло, он крутился возле и щебетал без умолку. Трафальгар не знал, как часто присутствовал Луффи у его постели прежде. Но стоило организму сладить с периодами бодрствования и сна, Мугивару из лазарета стало не выгнать. Он не справлялся о самочувствии Ло, да и вообще не задавал вопросов - ему, похоже, совершенно не требовались ответы. Он будто видел Трафальгара насквозь, пряча свой проникновенный взгляд за улыбками и смешками, и от этого, порой, было неуютно в его обществе. Следовало договориться с Мугиварой о деталях и последствиях их "командной работы" и узнать, может быть, Монки сам подскажет ему способ оплаты, и, наконец, покончить со всем этим. Но Трафальгар отчего-то тянул. Ему до дрожи в сердце опостылела эта безумная команда и их безбашенный капитан, но решиться на прощальные речи Ло не мог. Во время очередного осмотра, Мугивара остался. Он сидел в углу на стуле, деловито скрестив на груди руки и с видом пожилого сенсея, оценивающего действия ученика, наблюдал за маленьким врачом. Чоппер, отнесшийся к присутствию постороннего во время медицинских манипуляций неодобрительно, молчал, а, стало быть, желание Монки Ди было высказано на уровне капитанского решения. – Тебе нельзя напрягаться в ближайшее время! – забота над старшим и более опытным коллегой помимо ощутимой гордости, проскальзывавшей в голосе Тони-Тони, возлагала на плечи маленького доктора большую ответственность. Врачебная солидарность и тактичность мешалась с нежеланием упасть в грязь лицом, и Чоппер, всегда относившийся к своим обязанностям с завидным рвением и прилежностью, нервничал, ведь одно дело колдовать над бессознательным пациентом, а совсем другое – лечить и давать рекомендации находящемуся в сознании врачу. – Ты очень быстро идешь на поправку, но пока ты не восстановишься полностью, я буду с тобой очень строг! – казалось, олененок даже распушил свою шерстку, чтобы казаться больше и авторитетнее. – Поэтому лучше слушайся меня! Он кинул на Мугивару быстрый взгляд, и Луффи кивнул, впервые за время осмотра проявив двигательную, активность. Он вел себя на удивление тихо, не вмешивался в процесс перевязки, измерения температуры и давления, хотя Ло казалось, очень хотел, и что было страннее всего – ни словом, ни делом не привлекал внимания к своему присутствию. Монки Ди всегда предпочитал находиться в центре событий, умудрившись вместить в себе, наряду с амбициями и дурью, свойственное обычно врачам заблуждение "я спасу всех". Сам Трафальгар никогда не питал подобных иллюзий, и нахождение с Мугиварой рядом, среди его людей, иногда заставляло его чувствовать свою моральную ущербность. В конце концов, он был слишком темным и грязным, чтобы иметь право находиться среди них. Чоппер-я, вежливо качнув рогатой головкой в поклоне, покинул медпункт, а Мугивара поднялся со своего места. – Хочешь в душ, Траффи? Я помогу, – предложил он легко, будто некое чертовски увеселительное мероприятие. – Правда, с душем, пожалуй, не выйдет. Но есть ванна. Противиться Ло не мог. Не смотря на тщательность проводимой обработки его тела, водные процедуры были ему жизненно необходимы, даже, если помощь предлагал Луффи. Стесняться было поздно: Мугивара видел его всяким, да и рассчитывать, что он не вызывался помогать Чопперу, пока хирург мял постель в лазарете, не стоило. Мугиваре не впервой было таскать Трафальгара на руках, и Ло был уверен, что снимать с него одежду было не в новинку тоже. И, транспортированный в ванную комнату уже привычным им обоим способом, он позволил себя раздеть, хотя уже не чувствовал себя настолько беспомощным. Ло вполне мог стоять, прислонившись бедром к бортику ванной, пока Луффи набирал воду, а потом бережно обматывал его плечо поверх лангеты какой-то плотной тряпицей. Трафальгар опустился в воду, уровень которой доходил ему до пупа (руку мочить все еще было нельзя), и скосился на Мугивару, ожидая, что теперь он уйдет, но Монки Ди только растянул в улыбке свой широкий рот. – Я тебе спинку потру, – пообещал он, и намылил мочалку. – Все равно ты не сможешь сам, а раз уж я здесь… Ему явно нравилось происходящее: смущение Трафальгара и его неспособность отказаться. Ло даже не пытался расслабиться под чужими мыльными ладонями, жестко массировавшими его шею, спину, плечи и бока. Луффи тер его кожу с каким-то остервенелым рвением, будто пытался стереть мочалкой, каждую ссадину и каждый синяк, уродовавший рисунок татуировки. Он словно не знал, что подаренные битвой с Дофламинго следы вскоре сойдут сами, и смывал их, как грязь. Смывал их, как прошлое, и хирург был ему благодарен. Ло вздохнул с облегчением, когда мочалку заменили горсти воды. Помывка, а вместе с ней унижение Трафальгара, шли к завершению, но Луффи никуда не спешил. Словно наслаждаясь собственными действиями, он гладил врача по разгоряченной покрасневшей коже, и с каждым новым прикосновением Трафальгар жарился и плавился в своем теле сильней. Он старался сидеть ровно, не поникая в плечах и не горбясь, чтобы не поддаваться чужим рукам и вконец не размякнуть, но с каждой минутой наедине с крошечным морем в ванне и ладонями Луффи, то грубыми, то такими жгуче-нежными, он таял и ничего поделать с этим не мог. Он упустил тот момент, когда расплавился и стал совершенно беззащитным физически и морально, и именно этот момент выбрал Луффи для своего вопроса: – Ты на меня злишься? До Трафальгара не сразу дошел смысл сказанных Мугиварой слов, по правде сказать, он даже не сразу понял, что между произнесенными Монки Ди словами в одном предложении существует какая-то связь. Он не ответил, потому что внезапно оказался слишком далек от какой-либо мыслительной деятельности и не смог сразу вернуться в колею, а Мугивара продолжил: – Тот парень... Брат Минго, думаешь, он был бы рад, если бы ты погиб, мстя этому козлу? – О чем ты? – хрипло переспросил Ло, делая над собой усилие, чтобы пошевелить закостеневшим от долгого молчания языком. – Я упустил Минго, – пояснил Луффи. Его пальцы с силой впились Трафальгару в плечи. – Ради тебя. Он не сказал "из-за". Он говорил "ради", как Коразон когда-то, оправдывая свою слабость Трафальгаром. Вновь оказаться чьей-то слабостью Ло не хотел. – Он был очень серьезен в своих намерениях по отношению к тебе, – как-то слишком заковыристо выговорил Монки Ди, весьма странно интерпретируя намерение Джокера убить Ло. – Я не мог ему позволить этого. Так было правильнее. – Забудь, Кайдо прикончит его. В конце концов все пошло по изначальному плану, – произнес Трафальгар, кусая губы. Сейчас было самое время затронуть волнующие его детали. – Я тебе должен теперь. – Я тоже был тебе должен, – отозвался Мугивара. – Мы в расчете. – Нет, не в расчете, – покачал головой Ло. Конечно, Монки Ди спас ему жизнь, и их спасенные жизни крыли друг друга. Но оставалось одно. – Ты и твоя команда отплатили мне твой долг, это правда. Но отомстить за Кора-сана – было для меня делом чести. Но фабрику разрушили твои накама, и Джокера почти победил именно ты. Луффи молчал какое-то время, а потом соскользнул ладонями с плеч Трафальгара, по груди, и далее, по животу вниз, по узкой темной полоске, ведущей к паху. Ло вздрогнул. У Мугивары не было ни малейшей причины мыть его там, левая рука Ло была в полном порядке, и хирург еще не забыл, как ею пользоваться. – Друзья, – как-то глухо произнес Мугивара. – Это то, что делают друзья друг для друга. Пальцы Ло дрогнули нервно, и замерли, вцепившись в бортик ванной. Так и не совершив никакого действия, Трафальгар судорожно вдохнул. – Мы не друзья, – надломлено возразил он, а Мугивара только странно равнодушно шепнул в его покрасневшее ухо: – Как скажешь, Траффи. Его рука на неположенном ей месте легко добилась отклика от тела Ло – в паху хирурга предвкушающе потеплело. Вставший член врача в обрамлении похожих на мягкие морские водоросли волос напрягся и разгладился, и был виден через прозрачную воду, и от его вида Трафальгар покраснел еще больше. Луффи не мог не почувствовать его эрекцию, и Ло, давясь воздухом, силился предугадать, как далеко был готов зайти Мугивара. А он молчал – врач видел в отражении гладкой плитки на противоположной стене его смеющиеся глаза. Он не сдержал тихого стона, когда пальцы Монки Ди разжались, выпуская его пульсирующий член, и с недоумением оглянулся из-за плеча на отстранившегося Мугивару. Луффи улыбался непривычно жестко, и явно веселился, рассматривая поставленного в столь неловкое положение Ло. – Я забыл полотенце, – сообщил он, направляясь к выходу. – Не волнуйся, в ближайшие минут пятнадцать сюда никто не войдет. Дрочить левой рукой было неудобно и непривычно, но Трафальгар кончил слишком быстро, чтобы задумываться о недостаточности сноровки. Вернувшийся Луффи упрямо делал вид, будто ничего предосудительного в ванной комнате не произошло. И, не придумав ничего лучше, Ло решил так же игнорировать произошедшее. Приведший к конфузу разговор он возобновлять не стал, понадеявшись, что, переосмыслив его слова, Мугивара сам вернется к затронутой теме. На инциденте в ванной уничижение Трафальгара не закончилось. В медпункте его поджидал кок, оказавшийся весьма настойчивым в своем намерении накормить больного и даже лично проконтролировать трапезу. Трафальгар послушно выпил налитый (вероятно, для удобства) в кружку бульон и почувствовал себя вполне сытым, но повара это не удовлетворило. Но для заботливо приготовленных блондином онигири в желудке Ло, за прошедшие дни отвыкшем от больших объемов пищи, места не было. Кок этого понимать не желал. – У нас едой разбрасываться не принято! – заявил он. Мугивара, обычно выполнявший в команде роль утилизатора всех пищевых отходов, подозрительно молчал в своем углу, и, по всей видимости, солидарный с коком, свои услуги предлагать не спешил. – Жри, иначе впихну в глотку насильно. Ло, пребывавший не в самой своей лучшей форме, в битве под эгидой принудительного кормления рисковал проиграть, и, не желая позориться еще больше, умудрился сжевать один рисовый шарик. Вид у него при этом, наверное, был совсем уж несчастный, потому что блондин неожиданно сжалился. – Это ты его разбаловал, Луффи! – с притворным укором буркнул он Мугиваре. – Он оттого капризничает, что ты его на руках таскаешь вечно, как... – повар осекся, наверное, посчитав неозвученную до конца шутку слишком жестокой. Члены команды осыпали друг друга колкостями и похлеще, но повар, усомнившись в способностях Трафальгара воспринимать привычный для Мугивар юмор, замолк и, забрав поднос с посудой и оставшимися онигири, оставил Мугивару и Ло наедине, а Луффи тут же подсел ближе. Говорить Мугивара ничего не собирался, и Ло, проведя в неловком молчании несколько бесконечно долгих секунд, распахнул рот, чтобы сказать хоть что-то, но Луффи приложил к его губам палец и захихикал. Привыкший, что далеко не все действия Мугивары имели логическую подоплеку, хирург терпеливо молчал, пока сотрясающийся в беззвучном смехе Луффи не поднял на него глаза. – Ты такой неаккуратный, Траффи, – тихо протянул он. – У тебя тут зернышко риса прилипло. Когда он вскочил и наклонился к Ло, Трафальгар зачем-то зажмурился. Щеку обожгло чужим дыханием, а потом горячий язык Мугивары прочертил влажный след по его щеке до скулы. В горле пересохло. – Зачем ты это делаешь? – прохрипел он, когда Луффи сел на свое место и облизнулся. Монки Ди пожал плечами и кокетливо склонил голову на бок. – Затем, что ты не говоришь "нет", – пояснил он. Сказать "нет" Ло почему-то и правда не мог. От удивления и шока, и еще чего-то другого, что раскачало маятник в его груди, принявшийся бешено биться о ребра слева. Названия этому Трафальгар выдумывать не хотел и, надеясь утихомирить сердцебиение, отвернулся лицом к стенке (повернуться на правый бок возможности не было) и закрыл глаза, имитируя желание спать. Не то разгадав его намерение избежать беседы таким образом или еще по какой причине, Мугивара хмыкнул. Трафальгар слышал, как за ним закрылись двери. Вставать самостоятельно ему позволили на следующий день. Не то, чтобы Ло рвался передвигаться на своих двух, периодически нащупывая рукой стену или перила для устойчивости, но "ездить" на Мугиваре ему больше не хотелось. Проведя завтрак в обществе Мугивар, Ло шатался по палубе, периодически останавливаясь для передышки, и маялся от скуки. Корабль попал в штиль, прибытие к месту назначения откладывалось на неопределенный срок, но, несмотря на подаренную ему морем фору, Трафальгар чувствовал необходимость разобраться с долгом Мугиваре как можно скорей. Но стоило хирургу относительно твердо встать на ноги, Луффи испарился из его поля зрения, предоставив Ло самому себе. Команда следила за ним пристально, Трафальгара не раз удерживали от падения то старпом, то кок, то выросшие из стены руки археолога, но хирург воспринимал это, как плату за возможность свободно перемещаться по кораблю. А вот самого Мугивару, кроме как за завтраком, Ло не видел, и гадать «почему», было нечего. Луффи избегал его, лишив даже призрачной возможности обсудить сложившуюся ситуацию, и Ло умудрился выловить его только после обеда. Догоняя будто нарочно ускоряющего шаг Монки Ди, хирург споткнулся и, не обернись Мугивара вовремя, точно разбил бы себе нос. Он стукнулся обоими коленями о палубу, не состыковавшись с полом всей поверхностью тела только благодаря Луффи, в последний момент умудрившегося схватить врача за шкирку. Ло так и повис в десяти сантиметрах над досками, а потом его встряхнули и усадили на шезлонг. – Траффи, – позвал врача Монки Ди, усевшись перед ним на корточки и обеспокоенно заглядывая в глаза. Ло проморгался. – Я в порядке, - отчеканил Трафальгар и потер ушибленные колени. Мугивара удовлетворенно вздохнул, и хотел было подняться, но хирург удержал его за руку. – Почему ты убегаешь? – напрямую спросил он. – То тебя не отогнать, то, наоборот –прячешься. Луффи ответил не сразу. Он смотрел на врача долго и внимательно, словно рассчитывал, что Трафальгар поймет все лишь по одному его взгляду, но, в конечном итоге, сдался. – Я не хочу обсуждать это, – выговорил он, особенно выделяя последнее слово, и Ло сразу догадался, что именно имел Монки Ди в виду. – Про мой долг тебе? Луффи не ответил. Вену его запястья под пальцами Трафальгара часто и быстро колола тупая игла пульса. – Ты же пират, – удивленно произнес врач. – Ты должен радоваться должникам. – Но я не рад, – сказал Мугивара и скривил резиновые губы. – Не понимаю, – Ло действительно не понимал. – Я фактически готов сделать что угодно в благодарность. Что в этом такого плохого для тебя? Луффи выдернул свою руку. – И что будет потом? – он обиженно сверкнул глазами. – Если нас перестанет связывать хотя бы твой долг, мы станем врагами. Как только рассчитаешься со мной, наставим друг на друга оружие? Трафальгар замялся. Если Мугивара боялся именно этого, то ситуация рисковала зайти в тупик. – Хочешь... – голос Ло надломился. – Я откажусь от поиска Ван Пис? И тут же пожалел о высказанном предложении. Взгляд Мугивары стал диким, а губы сжались в тонкую линию. Трафальгар на секунду ощутил страх и какой-то необоснованный стыд, будто он оскорбил Луффи, посмеявшись над чем-то личным. Монки быстро взял себя в руки, разжал напряженные до судороги кулаки и прерывисто выдохнул воздух из резиновых легких. Его глаза все еще горели злостью, а голос был холодный и ровный, когда он спросил: – А как же твоя мечта? Этот вопрос был ударом под дых, меткой пулей прямо в центр клубка сомнений и страхов, любовно сплетенного Трафальгаром вокруг себя самого. Ло растерялся на мгновение, перестав различать всплески моря, бьющегося о корму, и эхо сердцебиения в ушах, слившихся в какой-то предсмертный, жалобный стон. Но вдруг, как нечаянное открытие, как внезапную находку, понял: Ван Пис никогда не был важен. Всегда-всегда важным было другое. – Я не уверен, что это моя мечта, – глухо и тихо признался он. Мугивара удивленно изогнул брови. – А какая она у тебя? – поинтересовался он, но Ло только неопределенно дернул левым плечом. – Нельзя жить без мечты. – Это не должно тебя волновать, – от этих слов Луффи помрачнел еще больше, и Трафальгар поспешно добавил. – Разве тебе нужны лишние конкуренты? – Нет, – Монки Ди кивнул и сощурился, – но ведь перестав быть моим конкурентом, моим союзником ты тоже не станешь? – Не стану, - согласился хирург. – А чего ты хочешь? Это единственный способ избежать вражды между нами. Мы не поделим титул Короля пиратов на двоих. Луффи скрестил на груди руки, и, видимо, не находя аргументов против, задумчиво хмурил брови. Ло уже мысленно списал наряду с это странной напряженной, как леер [1], связью с безрассудным мальчишкой в Соломенной шляпе, единственную возможную для себя жизненную цель, когда Мугивара обнажил зубы в шальной улыбке. Его глаза заблестели, лукаво и хитро, и хирург внутренне вздрогнул от предчувствия чего-то нехорошего. – Мне не подходит такой вариант, – заявил Луффи, и Трафальгар возмущенно хлопнул губами. – А что же тебе подходит? – ошарашено поинтересовался он, уже всерьез подозревая очередную выдуманную этим безумцем дурь. – Это же в обмен на твою честь? – уточнил Монки Ди, криво формулируя мысль. – Ты сказал, что месть для тебя была делом чести? Ло кивнул. Мугивара улыбнулся еще шире, не пряча своего торжества. – Отдай ее мне, – назвал он требуемую плату. – Ее? – переспросил врач, хотя в мозгу запутавшейся в снастях чайкой билась догадка. – Твою честь, – пояснил Луффи, и как-то слишком быстро и резко придвинулся к Трафальгару ближе, заглянул в вытянувшееся от оторопи лицо. – Переспи со мной. – В смысле… то есть, – Ло потерялся в словах и мыслях, не веря услышанному, хотя взгляд Монки Ди был достовернее любых доказательств. – Хочешь, чтобы я… лег под тебя? – А это проблема? – дурачась, усмехнулся Луффи. – Мне показалось, ты сказал "что угодно". Отдать долг для тебя важнее гордости, разве нет? Трафальгар молчал, не представляя себе, что ответить. Цена за выполненную чужими руками месть была высокой, задранной до небес. Она опускала его самолюбие до самого дна, но вместе с тем ничего справедливее Трафальгар придумать не мог. Конечно, это не вязалось с желанием Монки Ди не воевать, но Ло, до сих пор краснеющий от воспоминаний об инциденте в ванной, не то что враждовать – вряд ли даже сможет поднять на Мугивару глаза после… После. Нерешительность хирурга, отпечатавшаяся в уголках его приоткрытых губ, позабавила Луффи. Он протянул руки к лицу Ло, провел пальцами по скулам, и спустился ладонями по его шее вниз, приблизил свое лицо, почти соприкоснувшись кончиками носов. И усмехаясь, ловя взглядом взгляд, прошептал: – Сегодня ночью в комнате с аквариумом. Приходи. И отстранился. И, пятясь назад, медленно вышагивал спиной вперед, до самого поворота не разрывая зрительный контакт. А Ло, шокированный сделанным Мугиварой выбором, еще долго не мог успокоиться. Участившийся пульс и, скакнувшее давление сделали его шатким, и дали случайно заметившему подпирающего плечом стену хирурга Чопперу повод пресечь его свободу передвижения. Ужинал Трафальгар в лазарете. Компанию ему вновь составил кок, который, кажется, просто получал удовольствия от вида поглощающих приготовленную им пищу людей. А вот Мугивары не было. Оставив за собой последнее слово, и не предоставив Ло других вариантов, он не счел нужным показываться врачу на глаза раньше назначенного срока. Впрочем, думал хирург, это было и к лучшему. Монки Ди слишком волновал его, здоровая рука тряслась, вызывая у Тони-Тони ненужное беспокойство, а столкнись он сейчас с Луффи нос к носу, волнение хирурга вполне могло перерасти в настоящую панику. Потребовав от Чоппера право на посещение ванны, Трафальгар от помощи отказался. Конечно, выполнять левой рукой большинство необходимых манипуляций было трудно, но звать Мугивару было слишком неприемлемо при данных обстоятельствах, а предстать голым перед кем-то другим (перед тем же поваром) было страшно. И Ло готовился как мог, и как получалось, временами ронял, выскальзывающий из намыленной руки ковшик (сообщавший о своей внезапной близости с полом громким звоном) и тут же огрызался на барабанящего в дверь Тони-Тони, заверяя, что все в порядке. С более интимными деталями подготовки было сложнее. Ничего подходящего для смазки в помещении ванны Трафальгар не нашел, а растягивать себя сухими пальцами попросту не решился. Конечно, Луффи вряд ли стал бы действовать грубо, но и на нежность и чуткость от неожиданного партнера в лице Мугивары Ло не рассчитывал, и костерил на все лады свою непредусмотрительность - в столе Чоппера наверняка можно было сыскать какую-нибудь мало-мальски подходящую для нестандартного применения мазь. Порефлексировать над этой проблемой ему тоже не дали. Душ занял у Ло достаточно много времени, чтобы поджидающий его под дверью маленький доктор забил тревогу. К его плаксивому и причитающему голосу присоединились голоса старпома и повара, наперебой грозящиеся выломать дверь. Пресекая собственную совершенно ненужную реанимацию, Трафальгару пришлось поторопиться и выйти, сдаться в руки конвою, в четыре руки доволочившего его до ставшего ему практически родной комнатой медпункта. До наступления ночи Ло так и не заснул. Чоппер на принесенной дополнительной маленькой кушетке засопел вскоре после десяти, а после двенадцати Трафальгар выскользнул из постели, стараясь двигаться по возможности бесшумно. В полной тишине лазарета Ло казалось, будто его сердце билось громче и гульче настенных часов, а дыхание и шаги могли разбудить даже мертвого. Хирург волновался и (чего кривить душой?) боялся предстоящей встречи с Мугиварой, но в животе трепетало. Конечно, это было нервное, думалось Ло, и он насильно отметал от себя мысль, что насильно в комнату с аквариумом его никто не волок. Его там просто ждали, а шел туда Трафальгар сам, по воле собственной принимая условия этой дикой игры. Мугивара уже был там. Явление хирурга он воспринял с радостью и едва заметным удивлением, чуть дернувшим его брови. Он не использовал лишних слов, стянул с Трафальгара, накинутый на голые плечи плащ, и потянул ширинку его джинс вниз. Ло уперся в плечо Луффи ладонью, слишком ошарашенный скоропостижностью неизбежного. Но, вовремя вспомнив, что шел сюда не ради пустой болтовни, сглотнул нервный комок в горле, и, закрыв глаза, кивнул. Послушно остановившийся было Монки Ди чуть слышно фыркнул и потянул врача за шею к себе, заставляя наклониться. На его губах, перед тем, как они коснулись губ Трафальгара, хирург почувствовал смех, а потом чужой язык проник в его рот, и Ло неожиданно для самого себя расслабился и обмяк. Луффи целоваться не умел. Он явно брал пример с собак и кошек, искренне считая, что в поцелуе главное количество слюны и изворотливость языка, но хирург почему-то не мог назвать его поцелуи плохими. Его губы пухли и немели, а голова кружилась, и Ло всецело опирался на Мугивару, гладившего ладонями его спину. Он отстранился только за тем, чтобы глотнуть оказавшийся вдруг в остром недостатке воздух, а Монки Ди, воспользовавшись секундной заминкой, сдернул с врача штаны и сжал широкими ладонями оголившееся ягодицы. Трафальгар поперхнулся вдохом и неустойчиво пошатнулся. Спущенные штаны мешались, когда Луффи подтолкнул хирурга к дивану. Врач грохнулся на сиденье, так и не сумев удержать равновесия, неприятно скрипнул голой задницей по кожаной обивке. О, сегодня скрипеть они будут много, как-то отстранено подумал Трафальгар, когда Мугивара вновь захватил его губы, целуя ненасытно и жадно, будто дорвавшись до бесценного глотка воды. Штаны и белье, спавшие ниже колен, Монки Ди оттянул до щиколоток врача, наступив посередине седла пяткой, а дальше Ло выпутался из одежды сам. В одно мгновение, он оказался раздетым перед Мугиварой полностью, не считая лангеты и, удерживающей руку согнутой, повязки, и в глазах Луффи рассматривающего его таким читалось удовлетворение. Он поцеловал Трафальгара в основание шеи, засосал, подарил наливающееся кровью пятно, и спустился поцелуями, дерганными и суетливыми, до живота, лизнул хирурга в пупок и фыркнул от несдерживаемого смеха. Луффи смеялся, нервничая, а Ло изгибался под его ладонями, вспотевшими, влажными, и его губами, нетерпеливо и временами больно прихватывавшими ставшую вдруг очень чувствительной кожу. Поцелуи лизали Трафальгара по внутренней стороне бедер, обходя стратегически важное место, требовавшего внимания больше всего, потом возвращались на живот, под ребра, а потом до заклеенных пластырем ран на груди. Пальцами Мугивара щипал Ло за соски, оттягивал, выкручивая, чуть грубее, чем следовало бы, но Трафальгару, сходящему с ума от жара резинового тела, прикосновений чужого языка и ладоней, нравилось. Его вставший член был честнее его мыслей и его самого, и врач всхлипывал, бездумно подаваясь вперед бедрами, чтобы потереться о Луффи, но тот отстранялся, лишал желанного контакта. Трафальгар сам впился в его губы, когда улыбающееся лицо Мугивары показалось в достаточной близости. Тот усмехнулся, позволяя втянуть себя в поцелуй, рукой сжал яйца Ло, вызывая у хирурга сдавленный стон. Язык Трафальгара был занят, поэтому он молча втянул в себя воздух через ноздри, не ожидая от Мугивары подлости, но все равно впуская в себя его скользкий палец, но, рефлекторно дернувшись, соскользнул на пол, головой вперед. Он не стукнулся затылком лишь благодаря Луффи, придержавшего его свободной рукой за шею, но спина дернулась болью. Мугивара захихикал, разводя ноги Трафальгара в стороны и возвращая выскользнувший в процессе падения палец «на место». Смирившись с происходящим, Ло постарался расслабиться, вопреки протестующему телу. Сфинктер сжимался, неодобрительно относясь ко вторжению инородного тела, и дело было не в боли. Ло было страшно, не в предвкушении неприятных ощущений, или Мугивары в нем – Трафальгар чувствовал беспрекословное возбуждение, и, приносящий лишь отголоски дискомфорта, чужой палец в его заднице не мог этого переиграть. Что-то просто было не так. Рот Мугивары, обхвативший его член и заставивший прогнуться до хруста в пояснице, и палец Луффи, еще один, без труда проломивший в обороне плотно сжатого ануса брешь – все это было не так. Тело Ло капитулировало перед Капитаном Мугивар. А сердце – нет. И Луффи сам понял это. Трафальгар содрогнулся в оргазме, дернулся всем телом, выронив из ясного сознания тот момент, когда его сперма ударило Мугиваре в горячее горло, и будто бы без какого-либо перерыва нащупал слезящимся взглядом потолок комнаты и Монки Ди, нависшего над ним и сжимающего руками его плечи. В заднице хирурга, освобожденной от вторжения, было влажно и пусто. Ло хлюпнул носом, и закрыл глаза, смаргивая непрошеные глупые слезы. На Мугивару смотреть не было смелости. Пучеглазые рыбы – безмозглые свидетели – тыкались в стекло аквариума лбами. – На нас смотрят, – выговорил врач, вырывая из собственных голосовых связок болезненный слабонервный смешок. – Траффи… – Эти рыбы… – Траффи. Трафальгар судорожно вздохнул. Дыхание восстанавливалось, сердце не унималось. – Почему ты остановился? – спросил он. Глаза Мугивары, непривычно серьезные, хранили какую-то грустную улыбку. – Потому что так… совсем не весело, – лаконично пояснил он. – Не понимаю… – по мнению Трафальгара, отсутствие веселья никак не могло быть противопоказанием к продолжению начатого. В конце концов, он пришел сюда не развлекаться, а отдавать долг. Но Луффи покачал головой, вместо того, чтобы взять его, пока Ло был покорным и, по собственной глупости, согласным, пока он лежал на полу его корабля, пока он был здесь униженный, раскрасневшийся и голый. Вместо того, чтобы трахнуть его и поставить финальную точку, Луффи отстранился, поцеловав хирурга в горло, под судорожно дернувшийся кадык. – Я помогу тебе одеться, – предложил он, когда Трафальгар, опираясь рукой на диван, поднялся на ноги. Хирург не ответил. Они оба молчали до тех пор, пока не вышли на палубу под купол черного неба, засыпанного белым рисом, и Ло не сдержался, спуская с языка, рвущийся наружу вопрос. – И что теперь? Мой долг… – Договор по-прежнему в силе, – ладонь Мугивары легла на плечо Трафальгара и сползла вниз, сжимая руку чуть выше локтя. – Но только с маленькой поправкой. Слабый ветер зашелестел мандариновой листвой. В сумерках на лице Мугивары улыбка, белеющая полумесяцем, казалось совсем чудной и безумной. – Приди ко мне сам. – Даешь мне отсрочку? – Ло раздраженно закусил губу. В конце концов, это было слишком благородно и слишком по-мугиварски. – А если это не случиться… Он проглотил, грозившее стать для них приговором «никогда». В поцелуе, подаренном ему Луффи, перед тем, как врач скрылся за дверью медпункта, Трафальгар нашел свой ответ.

***

Команда Пиратов Сердца нашла их утром сама. Желтая подлодка всплыла по правому борту, давая Мугиварам повод для пиршества и лишнюю работу повару Соломенных шляп. Установившаяся в их отношениях невесомость, чей пакт был заключен в присутствии свидетелей за аквариумным стеклом, лишала обе команды шанса на вражду, и Трафальгар думал, что в этом и состоял хитрый план Монки Ди. Мугивары, не знающие ни о чем, развлекали его до позднего вечера, а потом провожали совсем как родного: обнимали и плакали, и Ло равнодушно позволял им смыкать руки за своей спиной. Мугивара, сторонившийся врача целый день, стоял чуть поодаль, сверкал стеклянным взглядом из-под полутени, отбрасываемой соломенной шляпой, и не говорил ничего. Он подошел к борту своего корабля, когда хирург уже спустился по трапу на подлодку, а Френки-я зарядил в небо прощальным салютом, и выглянул вниз. – Я стану Королем Пиратов, Траффи! – крикнул он во всю силу резиновых легких, так, будто коптил и растил в себе эти слова целую жизнь. – Я стану! И тогда мне нужна будет... Последнее слово Ло прочитал по губам. Заглушенное, потонувшее в грохоте фейерверка, осветившего вечерний воздух разноцветными искрами, оно сошло с языка Мугивары и, словно сдутый с ладони воздушный поцелуй, нашедший своего адресанта, легкой ухмылкой легло на лицо Трафальгара. – Что он сказал? – поинтересовался Жан Барт уже позднее, когда были задраены люки, и субмарина легла под воду. – Кое-что очень унизительное. Когда наступит время, Ло придет.