Атлант и Аксис

- Маруся! Ты уже опоздала! Да. Это папин зычный голос преподавателя. До выхода остаётся ещё полчаса, но он в своей обычной манере выкидывает мне такие перлы. - Пап, погладь мне лучше халат! Ты же профи. Люблю использовать людей по всяким мелочам. Вернее, подлизываться умею. - Но ты же гладила! – мечется отец по квартире. – Зачем ещё раз-то? Тут я с грустью вспоминаю: - Мама сказала, что халат был поглажен ужасно. Ну, конечно, я же гладила! Чего вы удивляетесь? Папа со скоростью света влетает в комнату, хватает утюг, и опять: - Быстрее! Уже четыре. Я иду к себе, закрываю дверь и впадаю в раздумья: что же мне одеть на сегодняшнее мероприятие?... Ха-ха, если бы вы знали, куда я сегодня еду! Десять минут, и мы уже сидим в непрогретой папиной тачке. Телефон во внутреннем кармане его куртки тревожно позвякивает, заставляя меня саму волноваться. - Да, - папа прикладывает трубку к уху. – Мы уже в машине. Минут через десять-двенадцать будем. В «послеобеденном» городе пробок не бывает. Мы доехали быстро, однако столкнулись с вечной проблемой: некуда бедному крестьянину приткнуться (короче, парковаться негде). Наша тойота под названием «Клеопатра» ещё танцевала в ста квадратных метрах грязной снежной каши минут десять, после чего игра «кто успел, тот и сел» наконец закончилась. - Выходим, - скомандовал отец. Впереди предстоял подъем в крутую горку, ледяная корочка на которой не сулила ничего хорошего. Папа вцепился в мою левую руку, как клещ, видимо, чтобы самому не упасть. «Ага, он, значит, цел и невредим будет, а меня не жалко!» - вспылила я мысленно, однако сделала равнодушную мину и уже вообще не смотрела на отца. - Машина! – услышала я его предупреждение, когда покорение Эвереста было завершено. Я оглянулась. В метре от нас проскочил брутальный такой внедорожник (даже шлагбаум его пропустил!). Моё любопытство повело меня следом за ним, в то время как папа решил сделать звонок: «Алло! Мы подъехали. Выходи». - А где здесь вход? – остановилась я с вопросом. - Я не знаю. Раньше был здесь, - папа указал на железную дверь терракотового цвета. – Сейчас, может быть, в другом месте. Пройдя за моей спиной, он свернул за угол здания. - Ну, куда ты? – нервно покачивалась я на носочках. - А, иди сюда, он здесь! – послышался его голос. Я вприпрыжку побежала по узкой дорожке. По ней навстречу мне шли три человека: мой двоюродный брат Кирилл, а так же высокий нерусский парень с черноглазой девушкой. Кирилл поздоровался с папой за руку, а затем обнял меня. - Передаю в надёжные руки, - добродушно улыбнулся отец, кивнув в мою сторону. - Всё нормально будет, - заверил Кирилл. – Ну что, идём? – обратился он ко мне. - Конечно! Брат наскоро попрощался с друзьями и поспешил за мной. Вид у меня был довольный и непреклонный. Кирилл то и дело пригибался и заглядывал мне прямо в глаза с ироничной усмешкой. - Что?! – пожала я плечами, заметив его взгляд. - Ничего. Мы подошли к парадной двери. - Сейчас будет очень резкий запах формалина, - предупредил Кирилл. - Аж плакать захочется. Догадываетесь, куда мы идём? Да, мы идём в анатомический корпус «Государственного Медицинского Университета». Там хранятся трупы, препараты внутренних органов и кости людей, а на четвёртом этаже есть музей, где показаны разные физиологические аномалии: сиамские близнецы, люди с двумя головами и т.д. Понятное дело, мои родственники запретили мне говорить на эту тему. «Фу, даже слушать об этом не хотим», - дружно отнекивались они. Но я всё равно пошла. И ещё ни на секунду не пожалела. Сейчас мы с Кириллом бодро продвигались в сторону сидящей в коридоре девушки, которая что-то читала. Она подняла голову и поздоровалась: - Привет, Марина. Брат поставил наши сумки на скамейку рядом с Мариной и спросил у меня: - А ты что, имя своё забыла? Скажи хоть, как тебя зовут-то. Я спохватилась. - Маша. Девушка дружелюбно улыбнулась и протянула мне руку. Вообще она была очень симпатичная: длинные русые волосы, большие зелёные глаза, аккуратные розовые губы, румянец на пухленьких щеках. Она встала со скамейки, подхватывая белого цвета куртку, и я заметила, что Марина была, если и не с меня ростом, то уж точно не выше. Ей было, наверно, так же как и Кириллу, девятнадцать. Брат взял вещи и повёл нас в другой конец коридора. Пока мы шли, слева и справа мелькали широкие белые двери аудиторий. Занятия в это время уже закончились, и корпус был практически пустой, не считая семи-восьми залётных студентов и вездесущих бабушек-уборщиц. От них-то Кирилл меня и прятал. - Куда мы идём? – только и спрашивала я. - Куда-куда, в свободную аудиторию! – зашипел мастер-мафиози. Я ничего не понимала. «Раз позвал, то мог и подготовиться, узнать, куда идти надо!» - ругалась я про себя. Вдруг мы остановились совсем рядом с дверью в какой-то очень большой зал. Мне стало жутко интересно. Я представляла, как зайду туда, бесстрашно взгляну на хладный труп… стоп. Не, трупов там не было. А жаль… - Тебе, вообще, что интересно? – тряс меня за плечо Кирилл. – Что тебе показать? - Всё! Мне всё интересно! – не растерялась я. И, кстати, это действительно было правдой. Тут мой двоюродный брат повернулся к стоящей рядом Марине, одетой в лёгкую блузку и школьного вида юбочку. Прямо как ученица настоящая. - Так, сейчас разденемся, а потом сообразим, что с тобой делать. Кирилл перехватил мою руку и потащил к стоящей в каком-то тёмном закоулке лавочке. Скинув туда все сумки, отягощавшие его плечи, он начал расстёгивать мой пуховик. - Быстро раздевайся, и идём. – Говорил он, одновременно ещё и суетясь с моей шапкой и шарфом. - Что ей сначала принести? Пищевариловку? –с улыбкой спросила Марина. - Давай, только запиши на себя, - обернулся к ней Кирилл. – Я потом ещё что-нибудь возьму. Пока девушка отошла, я спросила у брата. - Это кто? - Марина, девушка моя. - И на каком она курсе? - На первом, так же как и я. Он взял нашу верхнюю одежду и завёл меня в один из учебных кабинетов. Там стояло два длиннющих стола для студентов, к которым были аккуратно придвинуты стулья с кожаными спинками. Слева от двери располагалась небольшая кафедра, где висела зелёная доска. Далее, в углу стояла раковина для преподавателя. А рядом с этой раковиной висел прикреплённый к прочной проволоке скелет из настоящих человеческих костей. Я окинула взглядом другую часть аудитории. Вдоль ближней к нам стены вытянулся застеклённый шкаф, в котором по полочкам были расставлены препараты. В правой половине был показан головной мозг, а в левой – суставы и их соединения. Кирилл поставил наши сумки на сидения и провёл меня вдоль этого шкафа. Я задержалась ненадолго около надписи «отделы головного мозга», рассматривая различные черепа в разрезе, а так же закрашенные разными цветами извилины. - Вау! – присвистнула я восхищённо. Кирилл заметил мою реакцию и криво улыбнулся в ответ. Мы постояли ещё немного, пока не вернулась Марина. На двух «подносах», если можно так сказать, она несла органы пищеварения и кости. Мы обошли вокруг стола, и брат усадил меня напротив шкафа с препаратами. Теперь всё моё внимание было сосредоточено на принесённых Мариной «блюдах». Я без всякого страха и отвращения посмотрела на них, а потом спросила, указывая на большой продолговатый орган серого цвета: - Это печень? - Да, – ответила девушка. Уже потом, придя домой, я узнала, что у живого человека печень ярко красная (если он, конечно, не алкоголик). У алкоголиков печень не печень, а сплошной кусок жёлтого жира. Та печень, которая была представлена на препарате, была какой-то глинистой консистенции (а не мягкая, как у живых). Видимо, не одно поколение врачей этот орган мучило. Кирилл куда-то ушёл, оставив нас вдвоём. - Жалко, что я забыла взять перчатки, - заметила я. Мне было невыносимо жарко в хлопчатобумажном белом халате (который, благодаря стараниям папы, так и остался мятым), в зимней кофте и футболке. Я, если честно, вообще не знала, куда деть свои руки, чтобы не испачкать кофту в формалине. Я засучила рукава халата, рукава кофты, придвинулась к столу поближе и начала угадывать, какие органы были передо мной разложены. - Так, это, наверное, желудок, - сказала я, смотря на бесформенную кожицу фиолетового цвета, кое-где в плёнках. На вид она была достаточно тонкой (3 мм максимум). - Да, это желудок, - подтвердила студентка, - а это пищевод, - она провела пальцем вдоль длинного трубчатого органа. - Сколько этим препаратам лет? – поинтересовалась я. - Не знаю. Мы не спрашивали. Тут я обратила внимание, что рядом с вышеназванными органами лежали целых два черепа. Один из них был череп мальчика, как мне показалось. Твёрдые его ткани уже потемнели от времени, практически все ресницы выпали, глаз не было, в прочем, как и зубов. Полные чёрные губы были приоткрыты и обнажали следующую за ними пустоту. Каждая сгнившая жилка, каждый нерв был оголён. Нос представлял собой разлагающуюся мягкую ткань коричневого цвета, которая стала настолько хрупкой и эластичной, что могла просто отвалиться. - А почему у вас черепа и органы пищеварительной системы вместе лежат? – не поняла я. - Потому что органы пищеварения начинаются с ротовой полости, с глотки. – Ответила Марина. Тут она перевернула препарат и указала мне на черепе язык и глотку, а затем гортань. Гортань была очень жёсткой, и представляла собой кольчатую трубку сине-фиолетового цвета, резко обрубленную у свободного конца. Если посмотреть ещё выше, то можно было увидеть ряд крупных и мелких артерий и вен, подходящих (или отходящих?) к голове. Эти хитросплетённые между собой сосуды просто болтались, так как мышцы и ткани либо уже давно разложились, либо же их просто убрали. - А у вас нет перчаток? – спросила я, когда вернулся мой двоюродный брат. - Нет, я не брала с собой, - покачала головой Марина. – У тебя есть? – обратилась она к Кириллу. - У меня нет. - Дай мне мелочь, - попросила девушка, вставая с кресла. – Я быстренько сейчас сбегаю. - Ты думаешь, там ещё открыто? - Ну да. Кирилл пошарил в карманах, звякнула мелочь, и Марина исчезла за дверью. - А теперь мы с тобой поучим скелет. Он сел и придвинул к нам груду всяких костей: больших и маленьких, толстых и тонких. - А их можно трогать? – на всякий случай уточнила я. - Конечно, - кивнул брат, - это ж препараты. Все на них учатся. Пришла Марина с одной несчастной перчаткой в руке. - Больше не было. – Сообщила она. Я взяла перчатку и попыталась её натянуть. Ха, не тут-то было! - Осторожно, - сказала девушка, - такие перчатки очень тонкие, рвутся быстро. Тут, видя моё замешательство, ко мне на помощь пришёл Кирилл. Он снял у меня с руки наполовину натянутую перчатку и вывернул её наизнанку. Затем он дунул в неё, и скомканный латекс быстро расправился и превратился в «жирную руку». Мне стало смешно. - Надевай, - скомандовал он. «О господи, как неправильно», - подумала я. – «Когда мне нужны были перчатки, чтобы органы смотреть, так их не было. А как косточки какие-то трогать, так мне тут же перчатки принесли. Нормально…» - Значит так, - раздался над моим ухом голос Кирилла. – Давай начнём с позвонков. Он пошарил во всевозможных частях скелета и достал насаженные на проволоку кости небольшого размера. - Прямо как бусы, - ассоциировала я. Кирилл медленно разогнул проволоку и стал по очереди снимать с неё «бусы». Отодвинув лишнее в сторону, он взял два позвонка. - Вот это – второй шейный позвонок – эпистрофей, или его ещё называют аксис, - показал брат. - Он имеет так называемый зуб, на который насаживается первый шейный позвонок – атлант. У всех людей он сильно смещён в сторону. - А сколько всего позвонков? - Шейных? - Да. - Их семь, - ответил Кирилл. – Если ты наклонишь голову, то седьмой позвонок у тебя будет выступать. - Хм, а я думала, что он первый, - удивилась я. - Нет. Первый ты не почувствуешь, потому он держит череп, - ответил Кирилл. – У атланта остистый отросток маленький. - А что такое остистый отросток? – спросила я. - Ну… вот, если ты будешь давить на седьмой шейный, то ты как раз будешь его чувствовать. Он у тебя выпирает. - Ясно. Марина, сидевшая напротив, протянула брату толстенную «Анатомию человека» в бордовом переплёте, потрёпанную, кое-где подклеенную. Кирилл открыл её ровно на середине и ткнул мне пальцем на аксис: вид сверху, вид снизу, вид сзади. - И каждый позвонок имеет своё название? – спросила я. - Да. И это название каждого нужно знать не только на русском, а ещё и на латыни, - пояснил Кирилл. - А знание английского помогает? Есть же похожие слова… - Нет, нисколько, - покачал головой брат. Он насадил позвонки обратно на проволоку и достал самую большую кость из всех, что имелась на подносе. - Бедренная кость, - объявил он. Я взяла кость в руки и начала рассматривать: толстая, слегка гнутая, в основном желтая, кое-где с серыми вкраплениями. На ней имелся здоровый чёрный «набалдашник», с помощью которого она прикреплялась к тазовой кости. С другого конца таких «набалдашников» было уже двое. Это были крепления для колена. - Хм, а у вас случайно нет игры «Собери скелет»? – засмеялась я, вертя уже две кости (бедренную и большеберцовую) в руках и пытаясь понять, как же они соединяются между собой. - Нет, - подключилась к разговору Марина. - А это стопа, - продолжал Кирилл. – Смотри! Он взял миниатюрную ножку и поставил её параллельно поверхности стола. - Когда мы делаем шаг, - повествовал будущий хирург, - то происходит следующее движение. Он аккуратно надавил на стопу, и та выгнулась. Углубление вовнутрь, имеющееся у людей без плоскостопия, упало вниз и края стопы, усилиями Кирилла, поднялись. - Поняла? - Да. - Здесь всё достаточно просто. В предплюсне семь костей. Да, не одна раздробленная кость, а семь маленьких косточек, - Кирилл провёл пальцем по выступающим сверху бугоркам. Потом он дал мне кисть руки, которая показалось мне какой-то очень маленькой. - Нет, моя кисть больше, - сказала я, приложив свою ладонь к этой. - Это, наверно, рука маленького ребёнка, - отвлеклась от книги Марина. Брат коротко вздохнул, отложил препарат и обратился ко мне: - Ну что, показать тебе дыхательную? - Неси, - уверенно сказала я. Кирилл ушёл, и я спросила у Марины: - А ты каким врачом хочешь быть? - Педиатром, - ответила девушка. Я посмотрела на неё: открытый, светлый лоб, любознательный взгляд, чистая, чуть загорела кожа, ямочки на щеках. Да, она определённо похожа на детского врача: такая тёплая, такая домашняя. Прямо как мамочка настоящая. - Видно, что тебя дети любят, - сказала я. - Почему? – кажется, мои слова приятно удивили Марину. - Ну… ты милая такая, - не удержала я улыбки. - Спасибо, - смутилась студентка. - Она-то? Милая? – усмехнулся ворвавшийся в аудиторию кавалер. - Да. - У-у-у… Парень опустил «поднос» на стол в двух метрах от меня! Пришлось встать, чтобы посмотреть. Итак, передо мной лежали: маленькие фиолетовые лёгкие – мягкие, клиновидной (или конусовидной) формы, с черноватыми от старости вкраплениями. «Бедный ребёнок», - подумала я. Рядом разветвлённые синие бронхи – простите за ассоциацию, но мне они напоминали гроздья винограда с длинной веткой. Как-то неприятно мне на них смотреть. Не знаю, почему. А, ну и полюбившийся мне распиленный череп тоже здесь был. Понятно, раз с носа всё начинается. - А где у него трахея? – я перевернула череп и нащупала что-то твёрдое в области шеи. - Да, ты правильно показываешь, - сказал Кирилл. Это был узкий проход жёлтого цвета, с шершавой, как у старой стены, поверхностью. - Хм, странно, а я думала, что трахея внутри полая. Кроме того, у вышеупомянутого черепа (назову его Вася, как бы бесцеремонно это не выглядело), Кирилл с особым усердием рассказывал мне про язык. Если внешне описывать данный орган, то он… очень длинный, мясистый, и… треугольный! Где-то там ещё был его корень, который я так и не запомнила, как выглядит. - У нас на языке есть так называемые сосочки – грибовидные, листовидные, и ещё какие-то (ну, забыл парень, простим его). Кроме них имеются рецепторы, которыми мы ощущаем вкус. В одной части мы чувствуем сладкое, в другой – солёное и так далее. Кирилл перевернул череп Васи и показал мне всё с внутренней стороны, а потом плавно переключился на себя. - У языка есть три уздечки. Верхняя уздечка – над рядом верхних зубов, средняя уздечка – под языком, и нижняя уздечка – под нижней губой. У Васи их не было, поэтому Кирилл заворачивал свои губы и так, и эдак. Однако долго ему это делать не пришлось, потому что понять было несложно. Как только все дарования брата в плане доходчивости объяснений исчезли, он тут же попросил Марину принести «Строение зубов». Это был огромный плакат императорского периода (здесь так и напрашивается какая-нибудь гипербола), который через мгновенье студентка заботливо положила на стол, ничуть не смущаясь перед органами пищеварения, уже заскучавшими без нашего внимания. - Знаешь, как зубы считать? – спросил меня Кирилл, пока я любовалась необъятными просторами принесённого пособия. - Нет. - Значит, смотри. В каждом ряду у нас четыре резца, два клыка, четыре премоляра и шесть моляров. У детей премоляров нет, соответственно, у них на четыре зуба меньше. - Ясно. По шестнадцать зубов на каждой челюсти? - Да. Начинаем считать с центральных. Первые номера имеют два резца – левый и правый, второй номер – третий и четвёртый резцы, третий – клыки, четвёртый и пятый – две пары премоляров, и шестой, седьмой и восьмой – три пары моляров. Понятно? - Да. Не успели мы закончить, как в аудиторию зашла странная пара молодых людей: невысокая, с маленькими голубыми глазками, рыженькая девушка и кареглазый брюнет азиатской внешности. Тот обрадовался при виде Кирилла, и с акцентом поздоровался с помогавшим мне одеваться братом. Только что позвонил отец, и я начала складывать манатки. Студент суетился вокруг меня, обматывая шею шарфом, подавая рукавицы и прочее. Оставив шумную компанию однокурсников, обсуждавших зачёт по пищевариловке (который брюнет кое-как сдал), он вывел меня в коридор, где уже ждал папа. - Ну что, понравилось? – спросил он, принимая у меня сумку. - Очень, - ответила я и добавила: - Даже нашатырь не понадобился! - Ну, хорошо, - просиял отец. – Как-нибудь ещё пойдешь? Брат сводит? – посмотрел он на Кирилла. - Посмотрим, - почесал затылок студент. – Ладно, я, пожалуй, пойду. Ребята ждут. - Пока, - попрощалась я. - Давай, – он обнял меня, пожал руку отцу и скрылся в коридоре. Тут я оглянулась вокруг и увидела… автомат со снеками! - Пап! – пропела я. - Что? - Купи мне шоколадку… ***