Дети Города

Ночь прилетает в Город в обнимку с дерзким прохладным ветром. Она отпускает его над самыми верхними крышами и оставляет кружиться там, в местах, где им почти никто не насладится. Ветер звенит стёклами и шуршит антеннами, лишь изредка и будто в шутку теребя шарфы и куртки спешащих по своим делам прохожих. Пробирается в узкие щели меж домами и ласково взъерошивает шерсть спешащей на важную встречу кошке. Из-за заваленного набок мусорного бака навстречу ей выпрыгивает вторая – такая же тощая, облезлая и юркая. Они трутся друг о друга хвостами и соприкасаются носами, обмениваясь собранными за день историями – острыми в подмеченных деталях и самыми будничными, а оттого такими настоящими. Дальше – по щербатой кладке мостовой и пегому от неглубоких луж асфальту – они бегут уже вместе, чёрной и коричневой тенями проносясь по жёлтым пятнам от первых фонарей. С грохотом по очереди отталкиваются от металлических баков, прыгают на козырёк подъезда и по трубе вскарабкиваются на крышу. Там по всё ещё сырой и от того так вкусно пахнущей черепице постукивает кедом девушка, провожающая внимательным взглядом блёклое зарево заката. Она делает глоток чая из термоса и, убрав его в пёстрый от значков и заплаток рюкзак, достаёт пригоршню кошачьих сухариков. Протягивает ладонь жмущимся к её ногам урчащим мордам. Она любит бродячих котов пуще прочих зверей – они самые искренние в чувствах к тем, к кому приходят сами. Да и истории, принесённые их холодными носами и тонкими хвостами, не хуже прочих, а иногда и лучше – кошки так остроумны. Девушка эта плетёт из историй сказки, которые потом рассказывает ночному городу. Наигрывает их на губной гармошке, а мелодия радужным переплетением звуков стекает по крыше и уносится ветром над домами причудливыми кудрявыми завихрениями истин и смыслов. Когда последние лучи солнца затухают на самом краешке туч, наступает её час. В это время из подвалов и шкафов, из-под кроватей, из-за мусорных баков и из самых недр труб вылезают когтистые чёрные силуэты, поблёскивающие своими красными глазами-фонариками, когда никто не видит. Они сливаются с тенями от мебели и деревьев, с самыми тёмными углами улиц и комнат, а после всматриваются в тех, кто волею случая или судьбы остался наедине с ними – готовятся поймать, отобрать и поглотить их умение спать, их ощущение покоя и радости. Их почти невозможно увидеть, но можно чувствовать, когда на грани сна необъяснимая тревога заставляет вдруг открыть глаза и начать вглядываться в темноту, где, кажется, что-то шевелится. Ветер спешит по улицам – ему нужно шепнуть в каждое из окон по кусочку истории. Когтистые силуэты любят сказки. Настоящие, человеческие, гораздо более разноцветные и остроумные, чем те, что можно выловить из украденных снов. Осмысленные и каждый раз новые, яркие, сказки загоняют немую угрозу обратно в тёмные щели и обещают следующей ночью вернуться в новом обличии – может, не лучше, но точно не хуже прежнего. Кошмары обещают ждать. Город засыпает, как и вся тревога в нём, а ветер, от радости чуть шурша ветвями деревьев, возвращается на ту самую крышу. Крутится добродушным зверьком вокруг Сказочницы, ласково треплет по волосам, звенит значками на увешанном ими рюкзаке – выпрашивает улыбку на прощание. А за пару часов до рассвета губная гармошка снова прячется в карман старых джинсов, термос пустеет, и все расходятся по своим углам и чердакам, чтобы поутру снова начать слушать Город. Дети улиц, призванные истоптать подошвами кед сотни километров человеческих судеб, чтобы помочь усталым горожанам засыпать по ночам и оберегать от безумия – они есть везде. Гуляют по крышам и гаражам, по самым укромным закоулкам дворов и пустым дорогам – охраняют спокойное дыхание каждого дома. А ты спишь и не знаешь.