Серое полотно

      Я смотрел на это чёрное металлическое чудо и хотел плакать. Серьёзно. За всю свою жизнь я плакал всего лишь один раз. По крайней мере, жизнь сознательную. Мне никогда не приходилось заставлять себя идти против моего страха, потому что тогда мне даже не приходилось с ним пересекаться. Все мои друзья — это занудные медики без собственных мотоциклов. Конечно, бывают исключения, но только в виде безумных студентов, имеющие отнюдь не здоровый интерес к химии или биологии.       — Нет, я не могу, я лучше пойду почищу бассейн ещё раз, — выпалил быстро я, словно от этой скороговорки зависела моя жизнь, при этом безучастно смотря вдаль и развернувшись на сто восемьдесят градусов, но моё дезертирство было тут же опознано всевидящим Каем, развернув меня обратно.       — Просто сядь, ничего не бойся, — почти шепотом сказал он, наклонившись ко мне, так как разница в росте была слишком заметной.       — Знаешь, когда ты так говоришь, это становится ещё страшнее, — с почти жалобными глазами заскулил я так же тихо.       — Возьми, — сказал Сюмин, бросив в мои руки с расстояния примерно три метра старый красный шлем. Я с нескрываемой жалостью к себе, разрываясь между желанием убежать и бурлящим ощущением того, что мне скоро конец, надел-таки тяжёлый старый шлем.       — Воу, — нервно прокомментировал я запах настоявшей пыли внутри шлема. Странно, но этот непонятно свежий запах, приятно ласкающий носовые рецепторы, придал мне чуть-чуть — совсем чутка — храбрости.       — Садись.       Я и не заметил, как Минсок уже сел на мотоцикл и ждал меня, опираясь правой ногой о землю, а левой - на штуку, так напоминающую ручку от мотоцикла, но для ног (то бишь — ножка). Не суть, не разбираюсь в этом.       На мгновение, перед тем как сесть на холодное кожаное сидение сзади Сюмина, я ощутил, как что-то настолько резко и больно ухнуло вниз, что я подумал, что умираю. Вот знаете такое чувство, когда что-то происходит, и невольно воздух из лёгкого резко выходит наружу, не пропуская внутрь несколько секунд. Я замер, в ужасе осознавая, что сижу на мотоцикле. Я хотела слезть и сбежать, кричать и плакать, и я почти это сделал. Но резкие слова Кая в моей голове крепко сжали мои дрожащие от страха руки и ноги. «Кёнсу, - сказал Кай, так бережно смотря мне в глаза и почти силой раскрывая мою душу, чему я, впрочем, и не сопротивлялся. — Ты же хотел что-то изменить в жизни, да? Хотел закрасить своё серое полотно? А я тогда говорил, что тебе нужно открыть все двери. И один из них — это твой страх перед мотоциклом. Ты должен её раздавить, Кёнсу-я. Ты же можешь, я знаю!»       Эти сказанные слова повторились внутри меня настолько громко и отчётливо, что я невольно сжал пальцы на талии Сюмина и со всей силы закусил нижнюю губу, пытаясь бороться с отчаянным желание сбежать, помогая странному порыву послушаться Чонина и покататься, наконец, на этом грёбаном мотоцикле.       Вдруг перед глазами появилось небо, шея и спина хрустнула, а где-то в области груди я услышал глухой треск.       — Твою мать!!! — орал я, чуть ли не лопая свои гланды, крепко-крепко ухватившись за куртку Сюмина, который, между прочим, был не застёгнут!       С трудом выпрямившись, я крепко ухватил грудь Минсока, продолжая кричать и звать маму. Где-то сзади я услышал взрыв смеха, но это отошло на самый последний план, когда начал паниковать и представлять, что может случиться, если мы сейчас же не остановимся.       Минсок включил полный вперёд и пригнулся корпусом, из-за чего мне тоже пришлось сменить положение туловища. Я продолжал кричать и просить рыжего остановиться, но тот только похлопал меня по рукам и продолжил своё вождение. Я, поняв, что тот ни за что не выполнит мою просьбу, крепко-крепко закрыл глаза и замолчал.       Твою мать, нет, пожалуйста. Дайте мне слезть. Меня тошнит и мутит, Минсок=хён, пожалуйста!..       — Хорошая погода! — громко выкрикнул Сюмин, но я ничего не расслышал из-за маски и ветра, который буквально рассекал воздух и создавал новый мешающий звук.       — Что?! — переспросил я, всё ещё не открывая глаза.       — Хорошая погода! — повторил Сюмин. — Ветра совсем не было, солнце пекло, как в аду, но как только мы тронулись, мне стало... э-э... Как сказать?.. Приятно и прохладно!       Я же стонал от жалости к себе и ненависти к мотоциклу, который буквально горел желанием прикончить меня: если не автокатастрофой, то инфарктом точно!       — Ты слышишь? — снова крикнул Минсок, свернув направо и наклонившись на бок чуть ли не на все сто восемьдесят градусов! Инстинктивно я попятил туловище в противоположную сторону, но Минсок делал как раз-таки наоборот.       — Останови! — закричал я с чуть ли не истерическими нотками.       — Почувствуй! — ответил он мне, но я добродушно так пропустил всё мимо ушей и опять повторил. = Да остановись ты паниковать! - резкий, строгий голос обычно молчаливого, но улыбающегося хёна заставил меня закрыть рот и почувствовать, будто поймали на воровстве.       В тишине мы ехали долгих десять секунд, пока Сюмин не решил нарушить его:       — Почувствуй, — снова сказал тот, но в этот раз я услышал всё довольно чётко и оставил его слова себе в голове, а не выкинул через другое ухо.       — Что почувствовать? — осторожно спросил я, боясь услышать его разгневанный голос вновь.       — Ветер!        Несколько секунд я думал, что Минсок — дурак, ибо ляпнул что-то странное и невозможное для человеческого разума, но, совершенно неожиданно для себя осознав, что — боже, а ведь действительно — на меня дул ветер, приятно лаская оголённые руки и ноги... И этот адреналин, который бежал по моим венам вот уже несколько грёбаных минут, которые я убил на закрытых глазах мольбой об остановке, это щекотливое и приятное чувство в животе, спокойное и одновременно разноцветное взрывное давление в груди, и этот странный мир, который на мгновение стал настолько новым и неизвестным доселе, что я невольно растянулся в глупой улыбке, и из лёгких автоматически выходили выкрики полного счастья и детской восторженности, а глаза бегали во все стороны, словно в первый раз в жизни видели убегающие от нас деревья, смешиваясь в зелёно-коричнево-белую горизонтальную полоску, и ровный, почти чёрный асфальт с белоснежной полоской по середине, которая так удачно контрастировала с недавно заложенным бетоном, и такой свежий и романтичный воздух, что хотелось выкинуть шлем и глотать его всеми частями тела, и ветер, создающий не мешающий и нервный звук, как я думал недавно, а настолько приятную и вставляющую музыку, что хотелось развести руки в стороны, вверх, сзади, вперёд и кричать, кричать, кричать в такт этой невообразимо новой мелодии, которую я никогда в жизни не слышал...       Я осознал, насколько всё ещё неизвестен мне мир, который казался мне таким скучным и однообразным. Я осознал, каким был ребёнком, когда наконец понял, что я действительно просто делал только то, что находилось в зоне моего грёбаного комфорта. Я осознал, насколько сильно я задыхался там, в прошлом...       — Это же... Это просто... — Я хотел высказаться, поделиться этими пожирающими меня изнутри приятными эмоциями хоть с кем-нибудь, но не находил слов, чтобы описать их. Таких слов просто не было. — Да, я знаю, — сказал Минсок.       Вдруг я почувствовал такую крепкую связь между нами, что захотелось завыть от счастья: у меня есть новый, очень интересный друг! Ведь он понял меня без слов, просто потому что чувствует то же, что и я. Ощущает то же, что и я. Думает то же, что и я!       От головокружительного счастья я громко и долго заулюлюкал, будто радуюсь живой музыке в концерте, будто увидел своего кумира. На мгновение мне показалось, что весь мир засиял, как Сириус, даже ярче. И это сияние было настолько тёплым , родным, но новым, захватывающим и волнующим, что до боли приятно скрутило живот.       Так вот, что чувствовал Кай, когда прыгал с парашюта, подумалось мне, прежде чем окончательно не отключиться от счастья.

***

      Спустя минут тридцать полного безумия и счастья, мы наконец доехали до магазина, в котором, подразумевалось, было всё, что заказали победители. Как только рыжий остановился рядом с джипом, я быстро выпрыгнул с железного коня и почувствовал, как мне до смерти не хватает тех приятно колющих ощущений, что я только что испытал. Я почувствовал, как мой организм всё ещё едет на безумной скорости, не подчиняясь мозгу.       — Это было просто!.. Просто!.. Буум! Бдыщь! Фшооуу! Вруум! — Я начал яростно махать руками и подпрыгивать на месте словно маленькая девочка, всё ещё не сняв шлем — я о нём просто напросто забыл. — Да это же нереально круто! Почему я раньше так его боялся? Минсок-хён, ты обязан научить меня кататься на мотоцикле! Пожалуйста!       Я крепко ухватился за его куртку и начал жалобно смотреть на него через прозрачные стёкла шлема, при этом всё ещё подпрыгивая. Я чувствовал, как адреналин растекался по моему телу чистой, плавной лужицей, грозясь стечь вовсе, и это было настолько приятное ощущение, подталкивающее тебя на какой-нибудь до ужаса смелый поступок, который ты в здравом уме ни за что бы не совершил. Я, например, ни за что в жизни бы не стал просить человека таким странным детским образом, тем более — просить научить кататься на мотоцикле.       — Да-да, — широко улыбаясь, сказал Минсок, в своей привычной манере чуть опустив голову, — обязательно. Ты молодец.        И я широко и признательно улыбнулся ему в ответ, думая, что последние слова сказал Чонин через уста Минсока.