Пони в Средиземье

Глава 1

      Гэндальф очнулся и понял, что находится на морском берегу.       Только что он лежал на вершине горы Зирак-Зигиль, откуда несколько минут назад он сбросил несчастного балрога. Он три дня гонял этого огненного демона по Мглистым горам от самого глубокого провала Мории до вершин, и непрерывно бился с ним, кромсая Гламдрингом, нанося удар за ударом и получая в ответ незаживающие ожоги и рваные раны от огненного хлыста. Гэндальф понимал, что ему не выжить после этих ран. Потом была темнота, и вот – он снова жив, не превратился в бесплотный дух-фэа, и, судя по всему, может двигаться. И даже одежда – его неизменный серый плащ – тоже цела, и посох, и меч – вот они валяются рядом на песке. Он подтянул к себе посох, опершись на него, медленно поднялся с песка, отряхнулся и огляделся. Светило яркое солнце, было тепло, позади него шумел прибой, перед ним расстилалась поросшая изумрудно-зелёной травой равнина с невысокими холмами. На горизонте виднелись очертания горы, на её вершине – силуэты величественных зданий. Гэндальф знал, где оказался: это был остров Валинор, обитель богов.       Куда попадают волшебники-майар после смерти? Должно быть, в чертоги Мандоса, чтобы в безвременьи ждать конца света вместе с мириадами душ людей и других почивших разумных. Но ему, похоже, уготована другая участь – он оглянулся ещё раз, пытаясь понять, где конкретно в Валиноре он оказался. Отнюдь не чертоги Мандоса, откуда нет выхода. Скорее восточное побережье Валинора. Гэндальф хорошо знал Валинор – здесь была его родина, именно отсюда две тысячи лет назад он был отправлен в помощь людям и эльфам в Средиземье в составе десанта из пяти «цветных» волшебников, под руководством мудрейшего из них – Сарумана Белого. Неподалёку в море, на востоке, должен был лежать остров Тол Эрессеа, тот самый, куда Кирдан Корабел привозил эльфов, уставших от бесконечной жизни и решивших навсегда покинуть Средиземье. Повернувшись к морю, Гэндальф попытался отыскать взглядом Тол Эрессеа, но внезапно услышал за спиной голос, звавший его по имени, под которым он был известен некогда в Валиноре: «Олорин!». Он обернулся и увидел стоящих на песке валар – Манвэ и его подругу Элберет. Секунду назад пляж был пуст, а теперь на песке стояли его Боги, держась за руки, и смотрели на него: Манвэ серьёзно и внимательно, Элберет с ободряющей улыбкой.       – Приветствую вас, всевидящий Манве, прекрасная Элберет, – произнёс Гэндальф, преклоняя колено и опуская голову в знак почтения, – Прости меня, Манвэ! Я не выполнил своего предназначения. Саурон не повержен, и...       – Полно, мой Олорин! – перебил его Манвэ, – мы не виним тебя, ты сделал, что было в твоих силах.       «Откуда ему знать? Так всё-таки, значит, боги следят за тем, что происходит в Средиземье? Тогда почему не вмешиваются сами? Или они не такие уж и всезнающие и всемогущие, наши валар?» – крамольные мысли крутились в голове Гэндальфа – «Надо будет рассказать им о предательстве Сарумана, вдруг не знают».       – Ты, помнится, долго противился, когда мы отправляли тебя в Средиземье, – продолжила Элберет, – но ныне, к худу или к добру, твоя миссия там окончена.        Подойдя к Гэндальфу, она мягко подтолкнула его под локоть рукою, показывая, чтобы он поднялся, – Добро пожаловать домой, Олорин, теперь уж навсегда.       Гэндальф с облегчением вздохнул, как будто тяжесть прожитых лет и совершенных ошибок отступила – то ли от этих слов, то ли от прикосновения Элберет. «Как там, интересно, хоббиты?» – внезапно вспомнилась ему причина его бед, – «Смогли ли хранители кольца выбраться из Мории? Да впрочем что теперь, я ничем им уже не помогу.» И вновь его душу заполнило беспокойное чувство – ощущение недоделанной работы и даже, как будто, преданных им боевых товарищей. За ними там, должно быть, орки гонятся, а он будет здесь прохлаждаться под крылышком у богов, в благословенном Валиноре. И с этим чувством ему жить вечно. Ну да ничего не попишешь, валар решили всё за него. А впрочем, почему бы не попытаться?       – Могу ли я просить вас снова отправить меня в Средиземье? У меня там, как бы это сказать, недоделанные дела…       – Ты ли это говоришь, Олорин?! – воскликнул Манвэ, – ты же никогда не хотел покидать Валинор!       Элберет взглянула Гэндальфу в глаза, и ему показалось, что она видит все его мысли, даже более того, всё, что он собой представляет, его характер, его суть.       – А ты изменился, Гэндальф Серый, – заметила Элберет, покачав головой, – Я помню тебя более … легкомысленным, что ли. Что ж, если желаешь… Манвэ и Элберет встретились взглядами, на секунду возникла пауза.       – Быть по сему, – без долгих раздумий, Манвэ взмахнул небольшим сапфировым жезлом, и тотчас и берег, и море, и фигуры валар начали таять в глазах Гэндальфа, как бы уплывая в туман, – Но отныне ты Гэндальф Белый, и равен Саруману!       – Стойте, – вскричал Гэндальф, – я ещё хотел сказать, что Саруман, посланный вами …       Но поздно, очертания Валинора растаяли, и Гэндальф обнаружил себя стоящим на той же заснеженной вершине горы. Вокруг не было ни души, лишь ледяной ветер с завыванием перекатывал позёмку через гребень горного хребта. Поплотнее закутавшись в плащ, ставший теперь белым, как и посох со шляпой, он озадаченно озирался, соображая, как ему лучше спуститься с вершины. Внезапно крылатая тень промелькнула над ним, и секунду спустя, захлопав крыльями и подняв целую снежную бурю, рядом с ним приземлился один из огромных орлов Манвэ, в котором Гэндальф узнал их предводителя, Гваихира. Гэндальф не стал спрашивать, кто его послал – это было очевидно, лишь Манвэ знал, где он сейчас находится.       – Здравствуй, друг! Я помогу тебе спуститься отсюда. Куда отвезти тебя? – спросил орёл.       – В Лориэн, пожалуйста, – ответил маг, вскарабкиваясь на шею орлу.       Орёл отнёс его к границам Лориэна. Войдя в обитель лесных эльфов, он тут же был замечен стражниками-галадрим. Командир лесной стражи был знаком с Гэндальфом несколько сотен лет. Он проводил его до столицы Лориэна – Карас Галадона. От него же Гэндальф узнал, что братство кольца в полном составе благополучно дошло до Лориэна, хранители недолго погостили у Галадриэль и третьего дня отплыли из Лориэна по Андуину на эльфийских лодках в сторону Гондора.       Обычно бесстрастная, владычица лесных эльфов Галадриэль встретила Гэндальфа чуть не плача от радости – она не чаяла уже увидеть его живым, так как хранители в один голос утверждали, что он погиб, спасая их от балрога. Она поудивлялась его новым одеяниям, его новому белому посоху, а насчёт белой шляпы заметила, что она смотрится на нём как-то странно. Галадриэль настояла, чтобы он поел и отдохнул с дороги, так как торопиться ему уже некуда, хранителей он всё равно не догонит.       Близилась ночь, и Гэндальф попытался заснуть в отведённой ему комнате, вырезанной прямо в стволе мэллорна, но сон не шёл, и он отправился бродить по лесенкам и подвесным мосткам Карас Галадона. У большой волшебной чаши, называемой «Зеркало Галадриэль», располагавшейся рядом с королевскими покоями, он вновь встретил Галадриэль, задумчиво разглядывающую водную гладь.       – Вижу, и тебе не спится, владычица, – поприветствовал её Гэндальф.       – Что поделать, друг мой. Бессмертие даётся вместе с бессонницей.       – Раз так, хотел обсудить с тобой один вопрос. Ты видела Единое Кольцо, Кольцо Всевластья?       – Да, Фродо показывал мне его. Даже предлагал забрать. Отказаться было непросто – я едва устояла. Надеюсь, хранители справятся и смогут уничтожить проклятую вещицу. Чары падут, и угроза со стороны Мордора наконец исчезнет.       – Вот об этом я и хотел поговорить. Конечно, Кольцо нужно уничтожить. Если оно попадёт к Властелину, он вернёт себе сокрытую в кольце часть своей души и станет непобедим. Но уничтожение Кольца не убьёт Саурона, и не лишит магической силы.       – Как же так? В этом твоём Братстве Кольца все уверены в обратном!       – Я не стал их разубеждать, но тебе необходимо знать правду, мудрейшая. Саурон уже давно существует без той частицы своей души, что была вложена в Кольцо. И не просто существует – сила его растёт. Если Кольцо вдруг сгинет, лишь назгулы будут уничтожены окончательно. Саурона же это, возможно, разозлит, отвлечёт, но не более того. И армия Мордора никуда не денется.       – Значит, надежды нет, Средиземье обречено в будущем жить под властью Саурона? Что можем мы сделать? Воины-галадрим по моему слову выйдут против Саурона все как один, и все, как один, погибнут – им не устоять против легионов Мордора.       – Над этим я и прошу тебя подумать. Недаром же ты считаешься мудрейшей среди эльфов. Нам нужно что-то новое, то, чего Саурон не ждёт. Может, существует какое-нибудь сильное заклинание, волшебный меч, не знаю… Какое-нибудь древнее существо, амулет, способный уничтожить Саурона и его армию?       – Нет… Ничего такого нет. Может, только волшебный камень сильмарилл помог бы, но все сильмариллы утеряны много веков назад…       – Что ж, глупо было надеяться на чудо. Ладно, пойду в своё дупло, попробую заснуть. Как ты это хорошо сказала, про бессмертие и бессонницу! Прямо в точку.       – Это не мои слова, так говорила одна, ухм… лошадиная богиня…       – Кто?!       – Ты не знаешь её. Она не из этого мира. Ту, о ком я говорю, зовут Селестия. Она выглядит как крылатая лошадь с рогом, растущим из лба. Такие волшебные существа зовутся «аликорны». Магическая сила их невероятна. Сестра её гостила как-то в Лориэне, и натворила дел; странно, что ты не слышал об этом.       – Что значит «не из этого мира»? Получается, ты знакома с существами из другого мира? Как ты с ними общаешься? – вопросы сыпались из Гэндальфа сплошным потоком, – Вот за что я полюбил Средиземье: две тысячи лет тут, и всё время что-нибудь новенькое! Может, отряд таких «аликорнов» сможет победить Саурона? Ты можешь обратиться за помощью к этой Селестии?       – Отряд? Нет, хватит и её одной. Но видишь ли, мы не общались с ней где-то… тысячу лет. На то была причина: я не смогла ей помочь в одной её беде, она же решила, что я отказала ей в помощи. Она в обиде на меня, и вряд ли согласится помочь.       – Послушай, Галадриэль! Я понимаю, что, связываясь с могущественным созданием из другого мира, которое к тому же обижено на тебя, мы подвергаем наш мир опасности. Но мир и так в большой опасности. Прошу тебя, обратись к ней за помощью. Это, может, наша последняя надежда!       – Что ж, – после недолгого раздумья решилась колдунья, – я попробую. Идём. Галадриэль отвела Гэндальфа в просторное помещение, выстроенное почти на самой вершине мэллорна. У одной из стен там стояло высокое, выше человеческого роста, прямоугольное зеркало в резной деревянной раме. Орнамент на раме изображал диковинных существ – миловидных лошадок с большими глазами; у некоторых на лбу был небольшой рог, у других – крылья на спине. Галадриэль встала напротив зеркала и коснулась его поверхности кольцом, надетым на палец правой руки. Это было волшебное Кольцо Воды, одно из трёх эльфийских колец, над которыми Кольцо Всевластья силы не имело. Поверхность зеркала от прикосновения пошла волнами, и отражение стало в нём пропадать, сменяясь изображением какого-то другого помещения.

Глава 2

«Метрология, мой маленький пони, – это не бесполезная, оторванная от жизни наука. Когда волшебство выйдет из повиновения, и даже магия дружбы тебя предаст, метрология может стать твоим последним оружием в борьбе против сил Хаоса.» Санни Скайз, «Занимательная метрология»

      Был поздний вечер пятницы, принцесса Селестия уже опустила солнце и работала с бумагами в своём кабинете в Кантерлоте. Окно кабинета выходило на башню, где располагались покои её сестры, принцессы Луны. Сестра, несколько лет назад благополучно расколдованная и возвращённая из заключения на луне, занималась расставлением звёзд по небосводу: Селестия видела голубое свечение в её окне.       На массивном письменном столе Селестии лежало две стопки свитков. Принцесса, с помощью магии, брала очередной свиток из правой стопки, разворачивала перед собой в воздухе, читала, что-то правила или сразу размашисто подписывала, используя пегасье перо, затем клала в левую стопку. Прошения чиновников, рапорта военачальников, жалобы простых пони, проекты законов и указов, дипломатическая переписка – все документы она внимательно изучала перед тем, как подписать, вернуть на доработку или наложить резолюцию: «Мэру Эпплузы: прошу разобраться и доложить», «Начальнику стражи Кантерлота: прошу принять меры», «Министру иностранных дел: подготовить встречу послов от ослов».       Рабочий кабинет Селестии разительно отличался от тронного зала, где она вместе с Луной принимала посетителей в течение дня. Кабинет скорее напоминал библиотеку и алхимическую лабораторию одновременно. Многие вещи в нём отражали одно хобби, которое разнообразило досуг принцессы в последние несколько десятилетий. Что же это было за хобби?       Вы, должно быть, замечали, что с возрастом увлечения у людей меняются. То, что заинтересует взрослого человека, покажется невыносимо скучным подростку. Если в молодости человек увлекался экстремальными видами спорта, позднее он скорее всего выберет более спокойное (и скучное) занятие типа рыбалки или коллекционирования марок.       За свою невероятно долгую жизнь Селестия перепробовала все более или менее увлекательные занятия, и все они успели ей надоесть. В молодости принцесса обожала путешествия и приключения, несколько веков её увлекало изучение магии, затем военной науки, земледелия, психологии, экономики, математики, потом юриспруденции и законотворчества. Все её увлечения оставили свой след в истории Эквестрии. Уже давно все более-менее интересные хобби были пройдены, и каждое новое было скучней, чем предыдущее. К моменту описываемых событий, Селестия на досуге развивала науку, которая по праву считается королевой скуки.       Метрология, наука о точности измерений. В ней никогда не происходит никаких открытий – лишь выпускаются новые нормативные документы (на основе старых нормативных документов). Тем не менее, принцесса достигла на поприще метрологии немалых успехов. Благодаря королевскому хобби, единство измерений в Эквестрии было безупречным. Вы могли быть уверены, что фунт овса на рынке в Понивилле и в Мэйнхэттене весят абсолютно одинаково, все гири были калиброваны, а весы поверены.       В кабинете Селестии в шкафах за стеклянными дверцами стояли образцовые средства измерения и хранились государственные первичные эталоны единиц физических величин. В деревянных лакированных шкатулках покоились эталоны скорости, силы и времени; в банке с притёртой пробкой блестели образцовые цилиндрики миллиметров ртутного столба. На бархатной подушечке, накрытый стеклянным колпаком, лежал изготовленный из специального сплава платины с палладием эталон, изобретением которого Селестия особенно гордилась – эталон одного процента. Дело в том, что до введения единого эталона, в Эквестрии размер одного процента везде был разным. Так, пони, взявший в банке 100 бит в кредит под 15 процентов годовых, через год мог оказаться должен банку не 115 бит, как он рассчитывал, а 120 или даже 130 бит. Нам с вами, живущим в обычной, не волшебной стране, такое, конечно, кажется невероятным.       Сансет Шиммер, в бытность свою личной ученицей принцессы, не понимала её увлечения. Зачем заниматься такими нудными делами, когда в вашем распоряжении вся магия и вся власть в королевстве? Сансет не любила метрологию, и метрология отвечала ей взаимностью – она никак ей не давалась. Единорожка раз за разом проваливала задания Селестии: изготовленные ей эталоны не прослеживались к первичным эталонам единиц, методики измерений никак не хотели аттестоваться, а собранный ей анемометр – вертушка для измерения силы крыльев пегасов – ни разу не смог пройти поверку.       Твайлайт Спаркл была из другого теста – она не задавалась вопросом «зачем?», когда дело касалось заданий принцессы. Став ученицей Селестии, она восприняла её странное хобби как дело государственной важности. С энтузиазмом и полной самоотдачей она изучала неинтересную эту науку наряду с магией и другими предметами. Переехав жить в Понивиль, Твайлайт обнаружила, что указы Селестии касательно измерений неукоснительно выполняются даже в глубинке, и её помощь во внедрении метрологии в повседневную жизнь пони не требуется. Лишь одно исключение сводило её с ума – зебра Зекора при приготовлении зелий отказывалась применять любые средства измерения. Твайлайт подарила Зекоре аптечные весы, стеклянную мензурку с делениями и градусник, но та, ссылаясь на многовековой опыт предков-шаманов и свой особый талант, продолжала сыпать всё в котёл «на глазок». Однажды Твайлайт продемонстрировала Зекоре необходимость применения мензурки при составлении зелий – она попросила зебру отмерить «на глаз» несколько одинаковых порций воды в горшочки и затем, при помощи мензурки, показала ей, что количество воды в этих «одинаковых» порциях здорово отличается. Шаманка разозлилась, почему-то, на мензурку, поставившую под сомнение её талант зельевара: «Ах ты мерзкое стекло, – кричала она – Это врёшь ты мне назло!». Усилия Твайлайт пропали втуне: на все уговоры применять средства измерения Зекора отвечала, что шаманов не понять рациональным умом, к ним неприменим общий аршин, у зебр особенная стать, и вообще шаманство это больше вера, чем точная наука.

Глава 3

      Итак, Селестия работала в своём кабинете. Очередной документ, который она развернула, был докладной запиской про увольнение гвардейца Вайта Физерса за появление на службе в нетрезвом виде. Издревле так повелось, что никто не мог быть уволен из гвардии без ведома принцесс. Селестия помнила сержанта Физерса, статного белого пегаса, одного из двух, впрягавшихся в её карету, когда она покидала Кантерлот с официальными визитами по стране. Знала она, в отличие от лейтенанта, написавшего докладную, и причину, по которой сержант перебрал сидра накануне. Она вообще знала многое о своих подданных – больше, чем они подозревали. Подумав, принцесса немного изменила наказание пегасу, написав на докладной снизу: «Начальнику Управления воздушно-гужевого транспорта Кантерлота: повелеваю перевести пегаса Вайта Физерса в пристяжные королевской почтовой тройки».       Следующим свитком был астрологический прогноз на предстоящую неделю – полезный инструмент, позволяющий избежать многих ошибок и облегчающий принятие решений. В крайнем случае, при очень уж негативном прогнозе, можно было попросить сестру на следующую ночь переставить звёзды в более удачное сочетание. Старый придворный звездочёт, в чьи обязанности входило составлять еженедельный прогноз, недавно ушел на заслуженный отдых, и перед принцессой лежал первый труд его ученика, молодого земнопони Старгейзера. Селестия, сама когда-то увлекавшаяся гаданиями, неплохо разбиралась в астрологии. Она с удовлетворением отметила верное толкование знаков, внимательность и аккуратный почерк молодого астролога. Однако что-то в его предсказаниях всё же смущало. Перечитав свиток, она поняла: рекомендации, даваемые астрологом, слишком конкретны, формулировки недостаточно расплывчаты, трактовкам недостаёт неоднозначности. Звёзды просто не могут обеспечить такую точность предсказаний. Должно быть, молодой звездочёт, стараясь угодить принцессе, что-то додумывал, если чувствовал недостаток деталей. Это было недопустимо. Следовало сразу указать ему на его ошибки. Селестия обернулась к книжному шкафу и пролевитировала оттуда на стол объёмный фолиант, на обложке которого значилось: «Метрологическое обеспечение астрологии и хиромантии. Основные положения». Открыв фолиант на нужной странице и обмакнув перо в красные чернила, она уже было собралась разобрать прогноз по косточкам, чтобы вернуть автору на переделку, как вдруг заметила краем глаза какое-то движение в зеркале, стоящем у противоположной стены кабинета.       Зеркало это было копией того, что находилось у Галадриэль в Карас Галадоне – с той только разницей, что барельефы на его деревянной раме изображали двуногих существ, всех как один вооруженных: одни были с мечами, другие, немного длинноухие – с луками, третьи – бородатые коротышки – с топорами. Эта пара зеркал связывала два мира – Средиземье и Эквестрию – позволяя общаться и даже, для существ магических, типа аликорнов, перемещаться мгновенно из мира в мир. Вообще-то, планета, на которую вёл портал, называлась Арда, но Селестии привычнее было называть тот мир «Средиземье», по названию единственного материка.       История появления этого зеркала такова: более пяти тысяч лет тому назад, приплыл по небу на прекрасном паруснике в Эквестрию уроженец Средиземья, известный небесный путешественник – Эарендиль Мореплаватель. Корабль его приводнился в реку, протекающую по Вечносвободному лесу, чем изрядно напугал обитавшего там водяного змея, и причалил к берегу, на котором находился замок Королевских Сестёр.       Когда-то смертный человек, Эарендиль умудрился переплыть однажды из Средиземья в тамошнюю обитель богов – недоступный смертным остров Валинор. Помог ему в этом волшебный камень – сильмарилл, заряженный предначальным магическим светом. Приплыл он просить для Средиземья защиты от злого демона Мелькора. Боги вняли его просьбе – Мелькора исторгли за пределы мира, а Эарендилю положили вечную жизнь, способность плавать между звёзд на своём корабле, и назначили его сторожить врата в мир, чтобы Мелькор не смог вернуться. Никто не мог проникнуть извне на Арду, иначе как с позволения Эарендиля. Врата были надёжно заперты, и сидеть неотлучно подле них большой необходимости не было. Эарендиль сторожил ворота сутки через трое, а в свободное время плавал между звёздами и посещал обитаемые планеты по всей вселенной.       Селестия и Луна приняли человеческого путешественника благосклонно, и одно время он был частым гостем в Эквестрии. Он выучил понячий язык и обучил принцесс одному языку Средиземья – квэнья, наречию нолдорских эльфов. Любопытные принцессы с огромным интересом слушали его рассказы о разных мирах. По его просьбе, искусные эльфийские маги, коих тогда было немало в Средиземье, изготовили пару связанных порталом зеркал. При воздействии на одно из зеркал магией, обычное отражение исчезало и стоящие напротив двух зеркал люди могли видеть и слышать друг друга, независимо от расстояния. Одно зеркало он подарил Галадриэль, второе привёз на своём корабле в Эквестрию и отдал принцессам.       Сестры-богини после этого время от времени общались с Владычицей Галадриэль посредством зеркал, рассказывая друг другу об истории и текущих событиях двух таких непохожих миров. Селестия больше всего интересовалась сведениями о своих коллегах – валар. Но уже по первым рассказам Эарендиля Мореплавателя, они показались ей странными созданиями. Уединившись на отгороженном от остального мира острове, валар не принимали никакого участия в том, что творилось в Средиземье с населявшими его разумными существами, за которых боги, по мнению Селестии, несли ответственность. Лишь когда кто-то чудом пробивался к ним с вестью сквозь возведённый ими барьер, валар вмешивались в непрерывную кровавую битву добра со злом. При этом они знали, что в Средиземье постоянно плетёт интриги, плодя чудовищ и разжигая войны, какая-нибудь тёмная сила – не Мелькор, так его ученик Саурон. Чем больше узнавала Селестия о валар, тем больше уважала она Галадриэль. Эльфийская королева магией и авторитетом на протяжении тысячелетий в тяжелейших условиях поддерживала процветание своей страны, прекрасного Лориэна. Селестия постепенно стала считать своей коллегой в Средиземье правительницу Лориэна, а не тамошних богов. Принцесса Луна вообще презирала равнодушных и безответственных валар и открыто говорила об этом Галадриэли; та политкорректно отмалчивалась в ответ, хотя и у неё бездействие всемогущих всегда вызывало раздражение. У какого-нибудь другого жителя Средиземья богохульство Луны вызвало бы ужас и возмущение, но Галадриэль была из народа нолдор, мятежных эльфов, выгнанных некогда богами из Валинора в Средиземье. Валар давно простили нолдорцев и разрешили им вернуться – она не торопилась возвращаться, хотя для неё всегда было забронировано место на шхуне Кирдана Корабела.       Об организационных способностях валар вы можете судить по ещё одной истории, рассказанной Галадриэлью. В далёкие времена, когда ни солнца, ни луны в Средиземье ещё не было, мир освещался двумя волшебными деревьями гармонии, росшими в Валиноре. Одно звалось Тельперион, второе не помню как, надо будет загуглить. От деревьев были заряжены магией три волшебных камня – сильмариллы, каждый величиной с орех. Они стали источниками света и магии, способными разгонять любую тьму. Там же, в Валиноре, бродила огромная паучиха Унголиант, порождение хаоса, жадная до любого света (кстати, мама известной вам Шелоб). Деревья были на виду и валар никак их не охраняли. Это привело к закономерному итогу – Унголиант покусала деревья, отравив их ядом и выпив весь свет. Мир погрузился во тьму. Существовала возможность восстановить деревья – для этого надо было собрать все три сильмарилла и вернуть их к деревьям. Но к тому моменту сильмариллы разошлись по рукам, и валар не смогли этого обеспечить. Потребовалось вмешательство Эру-Создателя, чтобы вновь организовать освещение мира, на этот раз – с использованием солнца и луны, недоступных с Арды. Мир был полностью перекроен, и магии в нём значительно поубавилось.       Пони, оказавшись в аналогичной ситуации, как вы помните, сразу вернули элементы гармонии к дереву, предотвратив катастрофу. Дерево гармонии в Эквестрии тоже не охранялось, но оно хотя бы было спрятано и его местонахождение никому не было известно.

Глава 4

      Зеркало, стоящее в кабинете Селестии, было единственной вещью, которую она забрала с собой в Кантерлот из замка Королевских Сестёр, когда покидала его навсегда после сражения с сестрой, внезапно превратившейся в злобное создание – Найтмер Мун. Оставлять зеркало-портал без присмотра в развалинах заброшенного замка было небезопасно. Нападения из Средиземья Селестия не очень опасалась – магия того мира постепенно умирала, сильные колдуны более не рождались, магические предметы были наперечёт и силы в них было, по меркам аликорна, с гулькин нос. Но вдруг какие-нибудь орки начнут сыпаться из зеркала – отлавливай их потом по всему Вечносвободному лесу. Не поздоровилось бы и добропорядочному путешественнику, решившему через этот портал навестить страну пони – он бы оказался посреди заколдованного дикого леса. Уничтожать полезный артефакт тоже не хотелось. Так зеркало на долгие столетия прописалось в рабочем кабинете Селестии: здесь оно было хотя бы под присмотром.       Вообще, переход из одного мира в другой для существ волшебных – дело вполне возможное, некоторые из них могут обходиться и без порталов, своими силами. Вот несколько примеров таких перемещений.       Монетным двором Эквестрии последние несколько тысяч лет бессменно заведовала пришелица из другого мира – небольшая, золотистого цвета антилопа с миндалевидными глазами, по имени Сильвер Хуф. Будучи волшебным созданием, она была, тем не менее, абсолютно беззащитна и не владела никакой магией, кроме одной удивительной способности: когда она ударяла копытом по твёрдой поверхности, из-под копыта с искрами вылетала золотая монетка. Намучившись из-за алчности жителей своего родного мира, она как-то сбежала оттуда и нашла защиту и пристанище в Эквестрии, под крылышком у сестёр-аликорнов. Принцессы нашли её особому таланту очевидное применение: Сильвер Хуф чеканила монеты, которые стали основным платёжным средством в стране. До этого денег пони не знали и практиковали натуральный обмен. Поэтому, кстати, название денежной единицы Эквестрии – бит – созвучно эквестрийскому «beat», что значит «бить», «удар». Антилопа ответственно относилась к своей работе и железной рукой, точнее серебряным копытцем, претворяла в жизнь монетарную политику Селестии, заключающуюся в поддержании нулевой инфляции и стабильной покупательной способности бита.       Другим гостем из мира двуногих была Филомена. Незадолго до возвращения Луны из изгнания, неизвестно откуда появившаяся птица прилетела в тронный зал Кантерлота и просто села на пол рядом с Селестией. Улетать она никуда не собиралась, на «кыш-кыш» не реагировала и повсюду следовала за принцессой. К помещению в клетку отнеслась спокойно. Было очевидно, что птица домашняя, просто потерялась, и её надо вернуть владельцу. Фениксы в Эквестрии были редкостью и про них никто толком ничего не знал. Осмотрев птицу, Селестия решила, что это самка, и нарекла её Филоменой. Проведя сложный магический ритуал, Селестия установила, что Филомена из другого мира, и точно установила географические координаты её предыдущего жилища. Передав эти координаты – широту и долготу – своей личной ученице, она направила ту через портал в этот мир с заданием: вернуть феникса владельцу. Портал в виде овального зеркала, который вёл в тот мир, имел одну особенность – при переходе из Эквестрии, пони превращались в человеков, при переходе обратно – назад в пони. Так Сансет Шиммер впервые оказалась в чужом мире, в чужом теле, без магии, без навыков ходьбы на двух ногах. Очутившись на улице на четвереньках с клеткой в зубах, единорожка, тем не менее, не растерялась. Уверенная в себе и целеустремлённая, она довольно быстро освоилась с новым телом, с пальцами, с новым миром, и сделала всё возможное, чтобы выполнить задание принцессы. Из небольшого американского городка, куда её отправило порталом, она смогла, не имея ни цента в кармане, добраться в Нью-Йорк, затем без документов попасть (с птицей в клетке!) на океанский лайнер, пересечь Атлантику и добраться до Великобритании, куда указывали координаты. Путь этот, полный трудностей и неприятностей, занял у неё два месяца. Если собрать вместе всех полицейских, которых ей пришлось обвести вокруг пальца за это время, то придётся в срочном порядке арендовать целый Данкин Донатс. Никто не знает, что молодой единорожке довелось пережить по пути, но первые седые волосы в её желто-красной шевелюре появились, когда в Нью-Йоркском порту Филомена в клетке первый раз сгорела без видимой причины.       Ей ещё повезло, что в обеих странах – США и Великобритании – люди говорили на понятном для пони языке, практически чистом эквестрийском. От людей она узнала несколько новых слов, которые в Эквестрии не употребляются – во всяком случае, в присутствии кобылок.       В Англии по указанным Селестией координатам Сансет Шиммер с большим трудом обнаружила школу для магически одарённых человеков. Школа располагалась в старинном замке, скрытом магией от глаз простых обывателей. Ей удалось пробраться на хорошо защищённую территорию, лишь поскольку многие магические барьеры были разрушены, а учителя и ученики вовсю праздновали победу над каким-то тёмным колдуном. Каково же было её разочарование, когда она выяснила, что владелец феникса, бывший директор этой школы, погиб несколько месяцев назад. Новый директор, высокая чопорная дама, выслушала историю Сансет и объяснила ей, что фениксы сами выбирают себе хозяина и остаются с ним до самой его смерти. Обычно новый хозяин – это самый сильный маг, которого феникс может найти. Птица не потерялась – она просто нашла себе нового владельца после смерти предыдущего. Также Сансет узнала, что Филомена на самом деле – самец и его настоящее имя – Фоукс. Попытка всучить Фоукса новой директрисе не увенчалась успехом. Как только дверца клетки была открыта, он вылетел в окно и был таков. В тот же день он непостижимым образом вновь объявился в тронном зале Кантерлота около Селестии.       Обратный путь занял у Сансет меньше недели – директриса купила ей билет на самолёт до Нью-Йорка. Эта ведьма просто блестяще владела трансфигурацией, и, повздыхав, что ей, педагогу, на старости лет придётся заниматься подделкой, наворожила из конфетных фантиков фальшивые документы на имя Сансет Шиммер, а также немного бумажных человеческих денег. Затем физрук школы, седая тётка с короткими взъерошенными волосами, отвезла Сансет на метле до Хитроу. С деньгами и документами добраться до портала, ведущего в Эквестрию, не составило большого труда. По возвращении в Кантерлот, Сансет примчалась рассказать Селестии о результатах своего путешествия. Селестия совершила ошибку, о которой впоследствии сильно жалела: она не поверила своей ученице, не выслушала её до конца, продемонстрировала возвратившегося феникса и отметила, что и с этим заданием ученица не справилась. Вымотанная долгим путешествием, Сансет вспылила и так обложила факами принцессу с её фениксом, что у Селестии уши свернулись в трубочку, а феникс опять сгорел. Единорожка заявила, что больше не желает быть ничьей личной ученицей, и ушла, хлопнув дверью. Вскоре у Селестии появилась новая ученица – маленькая Твайлайт Спракл.

Глава 5

      Наш рассказ о путешествиях пони в другие измерения не будет полным без истории о самом эпичном и трагическом из них – о визите принцессы Луны в Средиземье, имевшем место более тысячи лет тому назад. Луна и Селестия правили тогда Эквестрией из замка Королевских Сестёр, что посреди Вечносвободного леса.       Принцессу Луну раз в несколько сот лет одолевала хандра – это обычное дело для любого вечноживущего разумного существа. Бесконечная жизнь начинала казаться ей бесконечно бессмысленной, мысли о собственной бесполезности и никчёмности преследовали её день и ночь. От нытья Луны страдала, в первую очередь, Селестия. У той тоже случались приступы экзистенциальной тоски, но она не позволяла себе расклеиться, докучать сестре или срываться на ни в чём не повинных простых пони. Обычно хандра Луны продолжалась до какого-нибудь инцидента, непосредственное участие в устранении которого отвлекало её от ненужных мыслей. Пограничный конфликт, который Луна уносилась улаживать одна либо во главе воинского подразделения, или вторжение в Эквестрию очередного злодея, которого требовалось как следует проучить, полностью излечивали её на очередные триста-четыреста лет.       В очередной раз, рефлексия Луны развилась на почве мыслей о ненужности её работы по украшению ночного неба – пони-то ночью спят, кому смотреть на звёзды? Как назло, в Эквестрии всё было спокойно, никто не нападал, нигде не повылазило чудовищ, не поналетело параспрайтов, не случалось магических катастроф, и Селестия не могла найти, чем бы отвлечь сестру. Тогда она вспомнила о зеркале Эарендиля, и сообщила Луне, что нужно срочно, ну вот просто ОЧЕНЬ срочно, наладить дипломатические отношения со Средиземьем. И, конечно, простого общения через зеркала будет недостаточно – тот мир ведь не ограничен одним Лориэном. Нужен официальный визит в Средиземье, желательно с посещением всех разумных рас. А Луна просто идеально подходит на роль «посла мира» – достаточно высокопоставленная особа, знает язык, этикет, и притом сильный маг, не пропадёт если что.       Договорившись с Галадриэль, Селестия со спокойной душой отправила сестру одну, без эскорта, в этот мир ослабевшей магии – по рассказам эльфийской колдуньи выходило, что Луне в Средиземье ничто не может серьёзно угрожать – никакая сила, физическая или волшебная, в том мире не могла сравниться с магией аликорна.        Перемещение принцессы в другой мир через портал в зеркалах Эарендиля прошло штатно. По прибытии Луны в Карас Галадон, в её честь был устроен торжественный приём, она была представлена эльфам и те вроде бы уяснили, что она правитель дружественной страны и к ней следует относиться с должным почтением. Первые две недели своей миссии Луна провела в Лориэне, общаясь на раутах и званых обедах с Галадриэль и её мужем, королём Келеборном, как того требовал дипломатический этикет (формально, Келеборн был правителем Лориэна, однако ни для кого не было секретом, кто на самом деле руководит лесной страной). В свободное время она летала по цветущему Лориэну и общалась с простыми эльфами, пытаясь выучить всеобщий язык – на квэнья уже мало кто говорил даже среди эльфов. Общение проходило не без эксцессов – несмотря на предупреждение, взрослые, казалось бы, эльфы пытались погладить дивную лошадку, или потрогать её развевающуюся гриву. Принцесса не терпела фамильярности. Время от времени по Лориэну раздавался разъяренный королевский кантерлотский голос: «ТЕБЕ НЕ ДОЗВОЛЯЛОСЬ ПРИКАСАТЬСЯ К НАМ, СМЕРД!» или «У ТЕБЯ СВОЯ КОРОЛЕВА ЕСТЬ, ВОТ ЕЁ ЗА УХОМ И ЧЕШИ, НЕВЕЖДА!». Виновник обычно выслушивал это, вися вниз головой в нелепой позе, поднятый за ногу в магическом захвате, и стрелы сыпались из его колчана на землю вместе с извинениями. Гордая и вспыльчивая, Луна при этом была, в сущности, беззлобным созданием. Она, например, с удовольствием катала на спине немногочисленную эльфийскую малышню, закладывая крутые виражи между ветвями мэллорнов и вызывая этим у наездника визги дикого восторга. Эльфийские дети полюбили её, и, завидев принцессу, бежали к ней, крича на синдарине: «Лунная пони! Лунная пони!», гроздьями повисая на её шее. Луна любила обнимашки. Все любят обнимашки.       Надо сказать, что у Владычицы Галадриэль была одна волшебная способность – она же дурная привычка. Колдунья могла мысленно общаться с любым, кто в данный момент находился в её лесных владениях. И она общалась, просили её об этом или нет. Луну это чрезвычайно раздражало. Представьте, что вы летите по лесу на приличной скорости, лавируя между стволами мэллорнов, и внезапно у вас в голове раздаётся вкрадчивый голос: «Луна… Луна… Возвращайся на закате в Карас Галадон… Будет торжественный ужин в честь приезда моего зятя Элронда…». Луна попросила колдунью прекратить влезать ей в голову без крайней необходимости, но у Галадриэль были свои представления о необходимости. После очередного сеанса внезапной телепатии, Луна следующей ночью просто приснилась эльфийской колдунье и во сне тонко намекнула, что может запросто превратить её сновидения в бесконечные кошмары, причём Галадриэль ничего с этим поделать не сможет. Помогло, и с того дня телепатия прекратилась.       Однажды утром Луна взлетела над вершинами мэллорнов, посмотреть на восход. Солнце на востоке уже взошло, но на западе она увидела на фоне голубого неба полную луну. Для Средиземья было в порядке вещей, что на небосклоне иногда одновременно находятся солнце и луна, но принцесса об этом не знала. В Эквестрии это было явным признаком Хаоса, принцесса не помнила такого со времён нападения Дискорда. Немедленно она решила исправить ситуацию, и привычным усилием магии задвинула спутник планеты за горизонт. Найдя Галадриэль, она рассказала ей о происшествии. Озадаченная Галадриэль объяснила Луне, что ничего неправильного в появлении днём луны на небосводе нет. Аликорн принесла свои извинения за то, что по незнанию напрасно вмешалась в ход светил этого мира. Галадриэль, на самом деле, не поверила, что кто-то может хоть немного сдвинуть с пути огромный каменный шар, вращающийся вокруг планеты, и решила, что её гостья что-то перепутала или нафантазировала. Боясь обидеть принцессу, она в открытую не выразила своих сомнений, лишь удивлённо спросила, как такое возможно, двигать по небу луну. Ночная принцесса почувствовала фальшь в её голосе, буркнула что-то про особый талант и указала на рисунок полумесяца на своём бедре, как будто это всё объясняло. На том и разошлись.       Лишь позднее, когда Луна уже убыла назад в Эквестрию, с западного побережья, от Кирдана Корабела из Серых Гаваней, в Лориэн пришла весть, что в тот день необычно сильный прилив затопил прибрежные поселения, выбросил на берег и разбил множество пришвартованных кораблей, и только чудом никто не погиб.       И ещё, лунный календарь Средиземья пришлось немного откорректировать. Только после этого Галадриэль наконец осознала, сколь могущественное создание у неё гостило.       Между тем, смена обстановки помогла, и хандра Луны постепенно отступила. По истечении двух недель, она стала покидать Лориэн и путешествовать по Средиземью. Каждая её встреча с людьми проходила по одинаковому сценарию: сначала люди пытались поймать чудесную лошадку, а затем, наоборот, спастись от её гнева.       Луна хорошо знала квэнья, но на всеобщем она говорила неважно. Часто люди не понимали, чего она от них хочет, но при её настойчивости и магической силе это были не её, а их проблемы.       Единственными, кто не пытался поймать и надеть на неё уздечку при первой встрече, были рохиррим, жители Рохана. Те настолько любили всё, связанное с лошадьми, что говорящую волшебную крылатую пони сразу признали за богиню, а её появление – за доброе предзнаменование. Конунг закатил в её честь пир, продолжавшийся несколько дней, и она нежилась в атмосфере всеобщего обожания. Аликорн вызывала у рохиррим искреннее восхищение, и со всего Рохана в Эдорас съезжались люди, чтобы посмотреть на неё и поклониться ей. Они ничего не просили у неё, но Луне так запали в душу их искренность и простота, что она в благодарность оставила Рохану поистине королевский подарок. В степном этом краю было плохо с водопоями, и Луна, облетев Рохан, заставила там и сям бить из земли источники чистой воды. Источники эти, хоть и магического происхождения, не иссякли с её уходом и, говорят, бьют до сих пор.       Ближайшим к Лориэну поселением гномов была Мория. Покинув Рохан, Луна телепортировалась через Мглистые Горы к западному парадному входу в Морию, с намерением установить дипломатические контакты с гномами. Тамошнему королю-под-горой, Треину, доложили, что пришла, дескать, к воротам такая синяя лошадь говорящая, треплет магией наших воинов, как котят, за шкирку, и требует встречи с королём. Из доклада перепуганных стражников он понял, что лошадь размером, как минимум, с олифанта. Он отнёсся к незванной гостье с подозрением, так как гномы по природе своей недоверчивы и осторожны, а Треин был и вовсе параноик, везде видевший шпионов Саурона. Треин велел закрыть ворота и не пускать её в Морию, но она всё равно как-то вошла – должно быть, подслушала волшебное слово, открывающее ворота. По приказу Треина, гномы предприняли тактическое отступление и приготовились защищаться в районе Двадцать Первого Чертога, расположенного довольно-таки далеко от входа. Луна до туда не дошла. Побродив по величественным пустым подземельям, Луна, обиженная, покинула Морию, оставив снаружи на створке каменных ворот загадочную надпись из подковок и звёздочек. Эту надпись впоследствии никто не мог ни стереть, ни прочитать. Гномы думали, что эта нестираемая надпись – страшное проклятье на языке Мордора, наложенное обозлённым чудовищем, которому не удалось испить крови их короля. На самом деле, надпись была на языке пони, и означала «Скажи дыня и входи». По-эквестрийски слово «дыня» – melon – звучит так же, как по-эльфийски «друг». Луна просто написала пароль, открывающий ворота, на случай, если какому-нибудь пони когда-нибудь понадобится пройти в Морию.       От Келеборна Луна узнала, что в Средиземье живёт несколько древних драконов, и загорелась идеей пообщаться хотя бы с одним. Келеборн предупредил её, что это плохая идея – драконы были кровожадными и злобными тварями. Она не поверила ему – столь долгоживущее существо просто не могло быть, по её мнению, плохим. Мудрость дракона, накопленная за долгие годы уединённых размышлений, должна была пересилить его врождённую агрессивность, и философская беседа с ним представлялась Луне крайне интересной. Она судила обо всех драконах по хорошо знакомым ей драконам Эквестрии. Те были жадными до драгоценностей и заносчивыми, но не злыми, а их старейшин можно было смело назвать мудрецами. Драконы кичились своей политической независимостью от государства пони, но при этом почитали сестёр-аликорнов как богинь: солнце встаёт для всех. Они нормально сосуществовали с пони. Несмотря на свою немаленькую силу и встроенный огнемёт, в спорных случаях дракон обычно предпочитал уступить, чем затевать ссору с пони – никому не хотелось объясняться потом перед Луной, примчавшейся на разборки. И уж, конечно, никому из них в голову не пришло бы напасть на пони.       Луна выяснила, что один огнедышащий дракон Средиземья, звавшийся Дрогот, обитает в заброшенных пещерах на месте некогда густонаселённого гномьего города Белегоста в Синих горах. Город этот основало более восьми тысяч лет назад гномье племя броадбимов, но ко времени визита Луны его уже постигла несчастливая участь многих гномьих городов: Кольца губили их. Как известно, для королей семи гномьих племён было отлито семь волшебных Колец, наделявших их владельца долгой жизнью, способностью к магии и прочими ништяками. Вскоре выяснилось, что эти Кольца, как и 9 штук, переданных человеческим королям, находятся под властью Единого Кольца, которым владеет Саурон. Короли людей, боящиеся смерти, властные и честолюбивые, не устояли и вскоре попали все как один под власть Колец (читай – под власть Саурона), превратившись в назгулов. Но не таковы были гномы, созданные одним из валар, Аулэ, специально для борьбы с воплощением зла, Мелькором. Гномьи короли были генетически устойчивы ко всякой злой магии, и кольца не смогли подчинить их. Однако, кольца исподволь усиливали и без того немаленькую алчность гномов и, к тому же, будто притягивали золото. По приказу королей, гномы добывали всё больше и больше драгоценностей, и количество накопленных богатств в их пещерах превышало всякие разумные пределы. В конце концов, какой-нибудь ещё более жадный до сокровищ дракон нападал на подземный гномий город, убивал всех жителей, не успевших убежать, и в самой большой зале заваливался спать на куче золота. Такая судьба постигла и Белегост. Дрогот, напавший на город, сжег заживо и разорвал несколько сотен гномов, остальным удалось спастись, используя узкие проходы пещер, куда дракон не пролезал. Король броадбимов с топором в руке защищал свой город до последнего, но в конце концов погиб в пасти у дракона. Перед тем, как быть съеденным, он проклял Дрогота, крикнув «Чтоб ты лопнул, тварь!».       Луна телепортировалась к Синим горам и взяла там языка из местных следопытов-дунэдайн. Тот понял, что лучше не спорить, в добровольно-принудительном порядке поработал проводником и показал ей вход в заброшенный Белегост. Он же предупредил её, что драконья чешуя непроницаема для магии и Луна не сможет победить дракона своим удивительным волшебством. Невзирая на предупреждения, Луна отпустила проводника и вошла в Белегост.       Дрогот обнаружился в огромной пещере, бывшей некогда тронным залом королей броадбимов. Он спокойно предавался любимому занятию драконов во всех мирах – дрых на огромной куче ювелирных изделий. Внимание Луны привлекло крупное кольцо из голубоватого металла, валяющееся среди россыпи драгоценностей – от него веяло сильной и странной магией. Луна подобрала кольцо и положила его в седельную сумку, решив потом расспросить дракона, что это за артефакт. Забирать кольцо насовсем она не собиралась.       Рассмотрев спящего Дрогота, Луна сделала для себя удивительное открытие. Дело в том, что драконами во всех мирах называются звери с четырьмя лапами и двумя крыльями. А существа с двумя парами конечностей, у которых отсутствующие передние лапы отчасти заменяются крючками на сгибах крыльев, типа как у летучих мышей, называются вивернами. Эквестрийские драконы были драконами настоящими, с четырьмя лапами. Средиземские же драконы оказались вивернами. Строго говоря, лежащее перед ней существо не могло называться драконом. О чём она и сказала разбуженному Дроготу.       Общение как-то сразу не задалось.       Точнее, Дрогот попытался сжечь вторгнувшегося в его владения визитёра, не разбираясь и не вступая в разговоры. Попытка поджарить Луну не удалась: мерцающий голубым светом сферический магический щит аликорна легко отражал свирепое драконье пламя. Изрыгая огонь и проклятия, дракон носился за Луной по полутёмному залу пещеры, пытаясь то сжечь её, то схватить огромными челюстями. Луна уворачивалась, телепортировалась и прикрывалась щитом, крича в ответ, чтобы Дрогот успокоился и выслушал её. Он не слушал, непрерывно ругаясь либо плюя огнём, пасть его ни на секунду не закрывалась, в пещере стоял страшный шум от рёва пламени и драконьего рыка. В конце концов, Луне это надоело и она решила на время закрыть ему рот, чтобы он, наконец, выслушал её. Дрогот как раз готовился выплюнуть очередную струю пламени, когда Луна телекинезом захлопнула ему челюсти и начала объяснять, что она не претендует на его сокровища и просто зашла поговорить. Дракон выпучил глаза, замотал головой, отчаянно заскрёб костяшками крыльев по морде, пытаясь сбросить магические путы; из ноздрей у него вылетели струйки пламени, из ушей пошел дым, и вдруг голова его с громким хлопком и облаком пламени отлетела от шеи и упала, подкатившись к копытам Луны. Она тут же сняла магический захват с челюстей дракона, но было поздно. Обезглавленное чешуйчатое тело мешком свалилось на гору золота, из дымящегося обрубка шеи хлестала кровь. Луна хотела было оказать несчастному первую помощь, но куда там, дракон был мертвее мёртвого.       Так нелепо окончил свою жизнь Дрогот, потомок великого Глаурунга, и так исполнилось предсмертное проклятие последнего правителя Белегоста. Гномы, ненавидящие драконов, прознав впоследствии про эту историю, стали в своих песнях называть его не иначе, как «Дрогот, Подавившийся Собственным Пламенем».       Луна была в ужасе. Никогда до этого не доводилось ей убивать разумное существо. «Ничего себе, посол мира, – думала она, – Убийца, вот кто я теперь». Вернувшись в Лориэн в совершенно подавленном состоянии, она покаялась в содеянном Галадриэли и Келеборну. Те сочли смерть дракона доброй вестью и принялись успокаивать ночную принцессу. Луна упрямо продолжала винить себя в смерти древнего существа. Она решила, что больше не имеет права продолжать дипломатическую миссию, быстро собралась, и, извинившись, покинула Средиземье через зеркало Эарендиля. Она вернулась к сестре в намного худшем расстройстве духа, чем была до этого путешествия, вкратце рассказала ей о случившемся и заперлась в своих покоях в замке. Там она вспомнила про кольцо, найденное ей в тронном зале Белегоста. Оно так и осталось лежать в её седельной сумке. Чтобы хоть как-то отвлечься, она решила его изучить. Оказалось, что кольцо является могущественным артефактом, удивительно сильным для Средиземья с его крохами магии. Оно добавляло своему владельцу изрядно магической силы. Сначала Луна подумала, что надо бы его вернуть в Средиземье, отдать Владычице эльфов, но чем больше она смотрела на кольцо, тем больше оно ей нравилось. К тому же, кольцо обладало успокаивающим эффектом – пока оно было рядом, убийство дракона больше не казалось ей таким уж страшным преступлением. Впрочем, как и любое убийство вообще. Луна решила, что ни за что не расстанется с кольцом. Среди её королевских регалий был надевающийся на шею нагрудник из синего шёлка, скроенный в виде стилизованного цветка орхидеи. Луна одела это украшение и надела кольцо на один из лепестков. Висящее в таком положении на её груди кольцо стало напоминать голубой полумесяц, как на её кьютимарке. Луне это очень понравилось. Она сама не заметила, как заснула прямо на полу, прижимая кольцо копытом к груди.       Бедная лошадка не знала, что это было кольцо съеденного драконом гномьего короля, то самое, одно из Семи. Оно обладало собственной волей, и воля эта не была доброй. Кольцо влияло на своего владельца, хотя и не так сильно, как Кольцо Всевластья – но для пони хватило. В Эквестрии никогда не существовало такого концентрированного, незамутнённого зла, каким Саурон наполнил Великие Кольца. Пони не имели, как гномы, иммунитета против этого зла. Могущественный аликорн оказался беззащитен перед коварным изделием Саурона. За ночь Кольцо полностью подчинило её волю. К утру действие Кольца изменило её облик, заживо превратив, фактически, в пони-назгула. Шкура её сделалась черной, в глазах появился хищный кошачий вертикальный зрачок. Она проснулась с твёрдым решением порвать с прошлым, сменить имя и избавиться от своей сестры, чтобы править Эквестрией единолично. Устроить вечную ночь тоже показалось ей неплохой идеей. Дальнейшие события вам, в основном, известны.

Глава 6

      После этого небольшого отступления, вернёмся всё-таки в наши дни, в кабинет Селестии.       Заметив движение в зеркале Эарендиля, Селестия отложила перо, подошла к зеркалу и увидела, что портал активирован и на той стороне стоят двое: королева Лориэна, Галадриэль, и незнакомый седой человек, в котором она безошибочно угадала волшебника. Она давно обратила внимание, что во всех мирах профессиональные колдуны имеют необъяснимую тягу к посохам, длинным бородам, мантиям и остроконечным шляпам.       – Рада видеть вас, ваше королевское высочество! – произнесла Галадриэль, кланяясь, вместе с Гэндальфом, в пояс.       Селестия поприветствовала их кивком – говорившие с ней не были ей ровней, один был волшебником, другая – королевой.       Селестия была богиней.       – Что за надобность заставила тебя, после стольких лет молчания, отвлекать меня от дел, пресветлая Галадриэль?       – Принцесса, мы пришли к вам с мольбой о помощи, – начала Галадриэль, – наш мир под угрозой, темный колдун набрался сил, собрал армию и угрожает завоевать всё Средиземье. Власть его будет ужасна. Просим вас, помогите нам в борьбе против этого зла.       – Где были вы, когда мне понадобилась помощь? Когда сестра моя оказалась во власти чар кольца, пришедшего из вашего мира, чем ты помогла мне, Галадриэль? Посоветовала бросить её в жерло какого-то вашего вулкана, чтобы там она сгорела вместе с кольцом! И теперь ты ждёшь от меня помощи?       – Но принцесса, ведь и вправду не существует способа уничтожить одно из Великих Колец, кроме как расплавить его в пламени огненной горы Ородруин! А тот, кто попал под власть Кольца, становится навеки с ним связан.       – Тем не менее, мы обошлись без вашей помощи. Кольцо недавно было уничтожено, колдовство его полностью рассеялось и принцесса Луна теперь стала прежней. Только вряд ли я забуду тысячелетнюю разлуку с сестрой.       – Как же удалось вам уничтожить кольцо? – уцепился за открывшуюся возможность Гэндальф.       – Мы использовали… – Селестия на секунду запнулась. Она не знала, как на квэнья будет «элементы гармонии». Какое-то было же у эльфов название для могущественных волшебных самоцветов… – Сильмариллы! Да, шесть сильмариллов. Гэндальф и Галадриэль ошарашенно переглянулись. С одной стороны, они не могли поверить Селестии, так как шесть сильмариллов содержат больше магии, чем, должно быть, отыщется во всём Средиземье, вместе с кольцами, Сауроном, Ородруином и всеми делами. С другой стороны, это легко объясняло уничтожение Кольца.       – Не могли бы вы одолжить нам на время один… – начал подбивать клинья Гэндальф.       – Нет!       – У нас тут есть ещё одно колечко, и нам очень нужно его уничтожить. Если бы мы передали его через зеркало в Эквестрию…       – НЕТ! – Селестия топнула копытом, – Никаких больше колец из вашего недоброго мира!       – Может быть, принцесса Луна снова посетит Средиземье и поможет нам разбить армию Саурона? – предложила Галадриэль.       – Нет! – сама мысль о том, чтобы второй раз отпускать туда сестру, вызывала у Селестии почти физическую боль, – Постой, ты говоришь, Саурона? Не тот ли это Саурон, что изготовил то проклятое кольцо?       – Он самый, принцесса! – немного слукавил Гэндальф. На самом деле, Великие Кольца изготовил один талантливый, но невезучий маг-кузнец, Келебримбор, а Саурон лишь подчинил их Кольцу Всевластья, напитав чёрным колдовством. Но, по большому счёту, дела это не меняло.       Селестия задумалась. У неё появилась возможность наказать того, кто действительно был виновен в превращении её сестры в Найтмер Мун. Чародей, создающий такие поделки, как это Кольцо, должен быть обезврежен. Селестия не была мстительной или злопамятной, но – да, окончательно обезврежен и наказан. Отправиться самой? Нет, она не могла надолго бросить своих пони. Ей также не хотелось подвергать никого из пони большому риску, отправляя в Средиземье, но это было необходимо – она чувствовала это. Саурон должен быть уничтожен. Наконец Селестия решилась, и торжественно произнесла на древнем квэнья:       – Что ж, я помогу вам. Чтоб низвергнуть Саурона, к вам будет отправлен умелый маг – могущественный аликорн. В помощь ему, младой дракон прибудет с ним. Ждите их спустя ровно неделю, в этот же час.       Радости Галадриэль не было предела. Она не понаслышке знала о практически неограниченных возможностях аликорнов. Это было то, что надо. Лучшей помощи и желать было нельзя. Но дракон? Кроме всего прочего, он же просто не пролезет через зеркало!       – Думаю, посылать дракона всё-таки лучше не надо. Драконы опасные и непредсказуемые существа…       – Не беспокойтесь, дракон полностью обуздан и послушен аликорну. Никакой опасности нет, – ответила Селестия.       – Благодарим Вас, принцесса! – поклонилась ей Галадриэль, – Я ваша вечная должница отныне!

Глава 7

      Прошла неделя, и в назначенный час Гэндальф и Галадриэль сидели в Карас Галадоне напротив зеркала Эарендиля, ожидая прибытия аликорна, который должен был спасти Средиземье. Наконец, поверхность зеркала заколыхалась, и сквозь открывшийся портал в комнату, переступив через раму зеркала, вошел могущественный аликорн. Аликорн повертел головой, разглядывая новый для него мир, наткнулся взглядом на стоящих Гэндальфа и Галадриэль, и произнёс на чистом, без акцента, всеобщем:       – Здравствуйте! Меня зовут Твайлайт Спаркл. А вы, должно быть, Галадриэль? Мне про вас принцесса Луна рассказывала.       В этот момент сквозь портал в комнату запрыгнуло небольшое зелёно-фиолетовое существо.       – А это Спайк, дракон, – представила его Твайлайт, – Огнедышащий, просто он ещё маленький. Он не говорит по-средиземски.       – Hi! – существо помахало лапкой, приветствуя новых знакомых.       – Извини, милая, – обратилась Галадриэль к Твайлайт, – Мы ждём аликорна, которого принцесса Селестия должна прислать к нам для одного важного и опасного дела.       – Ну так это я и есть! – подтвердила Твайлайт, – Всё правильно!       – Ты? Аликорн?       – Ну да! – Твайлайт развернула одно крыло, думая, что Галадриэль, может, не заметила её крыльев, – Аликорн и, между прочим, принцесса. – Твайлайт опустила крыло и задрала нос.       – Это какая-то ошибка! Селестия не могла послать тебя сражаться с Сауроном.       – Никакой ошибки нет. Именно для этого я здесь!       – Не мала ли ты для таких битв? Сколько тебе лет, принцесса?       – Ну, по законам Эквестрии, я совершеннолетняя! У меня, вообще-то, своё королевство есть! – обиделась Твайлайт.       – Нам прислали ребёнка, нет, … жеребёнка! – сказал молчавший до этого Гэндальф.       Он подошёл к ней и вдруг словно стал выше ростом, а комната за его спиной, наоборот, скукожилась. Наклонившись к Твайлайт, он сурово произнёс:       – Да понимаешь ли ты, с кем собралась сражаться? Саурон – великий колдун! Злоба и коварство его не знает предела! Тысячелетиями он набирался сил в Средиземье! Лишь однажды удалось людям и эльфам его повергнуть – да и то случайно и не навсегда! Шестьдесят лет назад я столкнулся с ним, и едва спасся – а я, знаешь ли, тоже не ярмарочный фокусник! Его обитель – неприступная крепость! Его армия – несметные полчища орков, людей, троллей! И назгулы! – каждую фразу Гэндальф сопровождал ударом посоха по полу и всё ниже склонялся к опешившей Твайлайт. От этого она каждый раз немного отступала передними копытами, а так как задние оставались на месте, то в конце концов, потеряв равновесие, она плюхнулась на хвост. Сидя с прижатыми ушами и приоткрытым ртом, она испуганно смотрела на Гэндальфа. Он выпрямился, отошёл к окну, выходящему на восток. Глядя на сполохи огня с той стороны неба, где находился Мордор, он, словно бы ни к кому не обращаясь, пробормотал:       – Мы обречены.       Твайлайт тряхнула головой, поднялась и, глядя ему в спину, произнесла, спокойно и уверенно:       – Послушайте, уважаемый! У меня есть задание от принцессы Селестии и я его выполню, что бы вы там ни думали. Где тут этот ваш Саурон?       – Ты ничего не сделаешь и просто погибнешь, глупая! – ответил Гэндальф.       – Принцесса Селестия никогда бы не дала мне задание, с которым невозможно справиться!       – Нам бы такую веру в своих богов, – прошептал Гэндальф.       – И, кстати, эта белая шляпа вам не идёт. – добавила Твайлайт.       – Может, нам стоит обратиться к Селестии, попросить её выделить более... – начала Галадриэль.       – Что вы хотите у неё попросить? – перебила её Твайлайт, – Прислать аликорна покрупнее? Так выбора-то особого нету.       Селестию решили больше не беспокоить. И в шляпе Гэндальфа больше никогда не видели.

Глава 8

      – Уважаемый Митрандир, зачем вы курите? Это же вредно! – Твайлайт и Гэндальф беседовали в его покоях в Карас Галадоне.       – Ну видишь ли, я всё-таки огненный маг, мне приятно, когда рядом есть частичка огня…       Галадриэль и Гендальф постепенно смирились с тем, что другого аликорна у них нет. Гэндальф начал готовить Твайлайт к походу на Мордор. Действовать решили так: существование Твайлайт нужно было, до поры, скрывать от шпионов Саурона, она должна была ожидать в цитадели Минас Тирита до подходящего момента и потом, внезапно, телепортироваться в башню Барад-Дура и напасть на Саурона. Гэндальф сам считал свой план дурацким и невыполнимым. Он полагал, что у Фродо больше шансов донести Кольцо Всевластья до Ородруина, чем у лошадки – победить Саурона. Она, к тому же, пришла в ужас, когда поняла, что ей предлагают его убить. Ну обратить в камень, или изолировать где-нибудь на луне, но лишить жизни?! Галадриэль объяснила ей, что убить Саурона и невозможно. Он был майа, фактически полубог. Можно было лишь уничтожить его физическую оболочку, но он всё равно останется летать по Средиземью в виде бесплотного фэа, только уже неспособный кому-либо навредить. Твайлайт это устроило.       Погостив в Лориэне несколько дней, Твайлайт, Спайк и Гэндальф отправились в путь. Перед этим Твайлайт связалась с Селестией через зеркало, рассказала о своих планах и пообещала держать её в курсе дел, отправляя письма с помощью Спайка.       Гэндальф для начала решил догнать хранителей Кольца. Он не знал, что Братство разделилось. В поисках хранителей Твайлайт таскала его с помощью телепортации вдоль всего Андуина от Лориэна до Рохана. В конце концов, все трое оказались в лесу Фангорн, где встретились с двумя хоббитами – Мерри и Пином. Хоббитам Твайлайт не показывалась, дожидаясь, пока Гэндальф отошлёт их с Древнем, старым энтом, в безопасное место.       На следующее утро она вспомнила, что обещала писать принцессе Селестии о том, как продвигаются дела. Она продиктовала Спайку отчёт, и тот как положено сжёг его в своём драконьем пламени.       Гэндальф постепенно вводил Твайлайт в курс дел, творящихся в Средиземье. Он рассказал ей о Мордоре, о своей проигранной схватке с Сауроном, о палантирах, о предательстве Сарумана, который, будучи послан для борьбы с тёмным властелином, вместо этого примкнул к нему.       Ей особенно понравились палантиры, и она решила по возвращении домой сделать такой для принцесс-аликорнов.       Когда они вечером сидели у костра, Спайк внезапно отрыгнул письмо. Его содержание оказалось совсем не таким, как ожидала Твайлайт:       "Дорогая Твайлайт Спаркл!       Принцесса Селестия, которой было предназначено твоё письмо, видимо, находится не на Арде. Волшебство драконьего пламени не может преодолеть барьера между мирами и нашло, вероятно, наиболее похожего адресата в этом мире. Письмо попало ко мне. Меня зовут Элберет, я живу на острове далеко к западу от Средиземья. Возвращаю тебе твоё письмо; мне жаль, что оно не было доставлено тому, кому было адресовано."       Твайлайт огорчилась, что не сможет написать принцессе Селестии, и та, конечно, будет волноваться. Она спросила Гэндальфа, кто такая Элберет, и когда он рассказал ей о валар, ей в голову пришла отличная мысль – сообщить им о предательстве Сарумана.       – Так, Спайк, – обратилась она к дракончику, – Доставай бумагу и пиши: "Дорогая принцесса Элберет..."       Мы все знаем, во что вылилась её идея отправить письмо в Валинор. Валар отозвали у Сарумана лицензию на магическую деятельность, после чего лишенный магии перебежчик и урук-хайский гарнизон Изенгарда стали лёгкой добычей энтов.       Твайлайт потом ещё раз писала Элберет, уже насчёт Саурона, но получила невразумительный ответ типа "всё должно идти своим чередом".       На следующий день там же, в Фангорне, Гэндальф встретил Арагорна, Леголаса и Гимли, идущих по следу хоббитов, и вся компания двинулась в Эдорас, столицу Рохана. Твайлайт магией замаскировалась под обычную средиземскую пони каурой масти, навьюченную тюками с поклажей. Дракончика она посадила в седельную сумку. Своих спутников Гендальф решил пока в тайну вьючного пони не посвящать. Тайна раскрылась сама собой при ссоре Гимли и Леголаса, которая чуть не окончилась трагедией. Дело было вот в чём.       Источником волшебной силы Галадриэль были её волосы. Они, как и сильмариллы, были в незапамятные времена заряжены магией от двух светоносных древ. Людей тогда ещё и в помине не было, а вот Галадриэль уже была (на момент событий, описываемых во "Властелине Колец", ей было где-то 8200 или 8300 лет). Много лет спустя, когда деревья были уничтожены, и сильмариллы тоже куда-то подевались, отец Леголаса, король эльфов Лихолесья, Трандуил, обратился к Галадриэль с просьбой дать ему прядь её волос. Ему позарез нужен был мощный магический талисман. Она отказала ему. Он просил её потом ещё дважды, и оба раза она отвергала его просьбу. Когда хранители Кольца покидали Лориэн, Галадриэль, как вы помните, отрезала три пряди своих волос и отдала их Гимли, растроганная искренним его обожанием. Леголас ничего не сказал уважаемой Владычице Лориэна и своему другу Гимли, но в душе воспринял это как величайшую несправедливость. Особенно то, что прядей было именно три – по его мнению, это было намеренное оскорбление, окончательное признание его отца недостойным, да по сравнению с кем? С гномом!       Пока хранители гнались за отрядом орков и урук-хаев, унесших Мерри и Пина, эльфу было не до обид. Но по пути в Эдорас, когда однажды Гэндальф и компания остановились на ночлег, Леголас, собирая с гномом хворост для костра, всё-таки не сдержался и высказал Гимли что-то насчёт "достоин-недостоин". Гимли схватился за секиру, эльф за меч, и быть бы беде, но к счастью, начинающуюся драку заметила Твайлайт, на которую никто не обращал внимания – ну пасётся пони и пасётся. Твайлайт сбросила маскировку, побежала к дерущимся и закричала прорезавшимся королевским кантерлотским голосом: "ВЫ ЛЮБИТЕ ВИНДИГО? ПОТОМУ ЧТО ТАК ВЫ ПОЛУЧИТЕ ВИНДИГО!" Собственно, она могла ничего и не говорить, драка и так бы остановилась. Вид внезапно появившейся лавандовой лошадки с рогом и крыльями любого заставит забыть о вражде и задуматься о том, что он такого курил перед этим.       На самом деле, если бы в Средиземье водились виндиго, оно уже давно было бы засыпано снегом по самые вершины гор, а Кирдан Каюр увозил бы эльфов в Валинор на собачьих упряжках.       Дальнейший путь протекал без особых проблем – гном и эльф помирились. Гэндальф представил принцессу Твайлайт Спаркл своим спутникам, и попросил их не болтать про неё никому.       Придя в Эдорас, они обнаружили конунга Теодена в неработоспособном состоянии – благодаря стараниям своего советника Гримы Гнилоуста, конунг был едва в сознании и никого не узнавал. «Как вообще можно было советником назначить человека по прозвищу Гнилоуст?» – недоумевала Твайлайт. Избавив конунга от влияния Гримы и Сарумана, Гэндальф был вынужден почти сразу ускакать на север на поиски изгнанного Гримой Эомера, под началом которого было 2000 рохиррим, чтобы вернуть их на защиту Рохана от наступающих урук-хаев Сарумана. Твайлайт он с собой не взял. Теоден объявил эвакуацию Эдораса, и роханцы направились в крепость Хорнбург у Хельмовой Пади. С ними пошли Гимли, Арагорн, Леголас и - Твайлайт под маскировкой в виде обычного каурого пони. По дороге в Хельмову Падь Твайлайт случайно познакомилась с ещё одной принцессой – племянницей конунга, Эовин. Та отлично разбиралась в лошадях и была очень приметлива. Она заметила какие-то странности в маскировочном облике Твайлайт. Она шла рядом с ней и громко говорила: "Эй, а ты не простая пони! И двигаешься как-то странно. Ты, может, замаскированный шпион Сарумана или, чего доброго, назгул?"       Арагорн побоялся, что такие разговоры привлекут к Твайлайт лишнее внимание. Ему пришлось отозвать Эовин в сторонку и рассказать ей, кто такая на самом деле эта пони. Слово за слово, она вытащила из него намного больше, чем он хотел рассказать. Твайлайт с Эовин после этого часто шли рядом, поодаль от чужих, и тихонько, чтоб никто не услышал, разговаривали о своём, о девичьем.       Разгромив урук-хаев Сарумана в битве при Хельмовой Пади, войска двинулись в Гондор, на защиту Минас Тирита, к которому подступала вышедшая из Мордора армия Саурона. Гендальф и Твайлайт, посоветовавшись, решили отправиться в Гондор пешком: во первых, Минас Тирит находился в прямой видимости ока Саурона, и Гэндальф боялся, что Саурон засечёт неслабые магические эманации, сопровождающие телепортацию Твайлайт. Во-вторых, маг чувствовал, что время ещё есть, и торопиться на решающую битву молодой принцессе не следует. В-третьих, Твайлайт после серии телепортаций немного задолбалась и не прочь была прогуляться пешком.

Глава 9

      Войска встали лагерем на границе Рохана и Гондора: Теоден объявил мобилизацию и ему требовалось несколько дней, чтобы собрать воинов-рохиррим со всей страны и прийти в Минас Тирит с сильным войском. Эовин и Твайлайт к этому времени подружились и девушка предложила кобылке и дракончику жить в её большой палатке, которую она, как знатная особа, занимала одна. Те немедленно согласились – в палатке Твайлайт могла принять свой истинный облик, а Спайк, наконец-то, вылезти из сумки.       Однажды над лагерем пролетел назгул на крылатом чудовище, и его крик заставил пони вжаться в землю – до того он был ужасен. Назгул давно улетел, но дрожащая Твайлайт не могла прийти в норму ещё несколько часов.       В этот день из Мордора начало расползаться по Средиземью чёрное облако, скрывающее от людей солнце. Рохан оно ещё не накрыло, но его край был виден с границы, где стояли лагерем рохиррим. Как-то раз Твайлайт осторожно выглянула из палатки и увидела край этого облака.       – А пегасов у вас тут не водится? – спросила она у Эовин, – вот бы разогнать эту тьму.       – Нет, пегасов нет. Орлы есть да драконы, но они вряд ли станут облака разгонять.       – Орлы? Что за орлы такие?       Эовин рассказала Твайлайт про орлов Манвэ.       – А что, Эовин, может орёл справиться с назгулом?       – Может и да, только они не станут. Им вообще наши беды не интересны. Они в наших войнах не участвуют.       – Почему? Ведь если Саурон захватит всё Средиземье, им тоже не поздоровится.       Эовин не нашлась, что ответить.       Твайлайт не то чтобы рвалась на бой с Сауроном, но сидеть без дела ей было скучно. Она всё время спрашивала у Гэндальфа, когда уже настанет её час вступить в борьбу, но он отвечал: ещё не время. Твайлайт решила полететь к орлам и попросить их принять участие в грядущей битве – или хотя бы прогнать крылатых назгулов. Гэндальф был одним из немногих, кто знал, где находятся Гнездовища орлов. Он, как мог, описал ей, как туда добраться. Решили, что она отлетит "пешком", то есть с помощью крыльев, от Гондора хотя бы до Изенгарда, а там уже воспользуется телепортацией.       Переместившись в район Мглистых гор, где располагались Гнездовища, она, полетав немного между вершинами, нашла жилище орлов. Зоркие птицы заметили её ещё на подлёте, и когда она приземлилась на площадку на краю Гнездовища, десяток орлов собрался вокруг неё, с интересом рассматривая новое для них существо.       – Ты что такое? – спросил её главный орёл, Гваихир.       – Я? Пони. Меня зовут Твайлайт Спаркл.       – Неет, ты не пони. Пони не разговаривают, не летают, не бывают такого цвета. Мы хорошо знаем пони и любим их, хотя и предпочитаем барашков – у них мясо нежнее.       Орлы дружно заклекотали, изображая смех.       – Ну, а я вот такая пони, – насупилась Твайлайт, – но дело не в этом. Сейчас люди, эльфы и гномы объединились, чтобы защитить ваше Средиземье от Саурона. Я хотела попросить вас присоединиться к ним. Они сейчас совершенно бессильны против летающих назгулов, вы бы им очень помогли.       Гваихир не хотел рисковать никем из орлов и на все просьбы Твайлайт отвечал отказом.       – Нет, это не наша война, – говорили орлы Твайлайт, – Это дела детей Эру, людей и эльфов. Гномов вот вообще специально создали, чтобы бороться со злом, пусть они и воюют.       – А вас для чего создали? Для красоты, что ли? – рассердилась пони, – Думаете, Манвэ обрадуется, когда узнает, что все, кто мог, сражались с войском Саурона, а его орлы сидели тут и тряслись от страха?       – А ты что, наша совесть, такая фиолетовая? Кто дал тебе право осуждать нас?       – Ну, давайте я буду вашей совестью, если у вас своей нет!       Орлы возмущённо загалдели. Твайлайт плюнула, развернулась и взлетела с края Гнездовища. Махнув орлам на прощанье хвостом, она взяла курс на Рохан. Орлы не преследовали её.       Визит Твайлайт вызвал среди орлов Манвэ бурные обсуждения, растянувшиеся на несколько дней. Гваихир и ещё несколько орлов говорили, что надо, в самом деле, принять участие в борьбе с Сауроном. Другие отвечали, что это не их дело, да и прилетавшее к ним странное создание было, скорее всего, подослано Сауроном, чтобы выманить их из безопасных Гнездовищ. Мы знаем, чем всё это закончилось: орлы всё-таки решились на битву, но успели только к шапочному разбору. Они, тем не менее, прилетели в Мордор как раз вовремя, чтобы спасти двух хоббитов со склона извергавшегося Ородруина.       Вернувшись ночью в лагерь, Твайлайт влетела в палатку Эовин и свалилась без сил. Для её крыльев ещё были тяжелы такие дальние перелёты. Ветер разносил по Рохану клочья тьмы от большого облака, накрывшего Минас Тирит. Тьма оказалась дымом с примесью темного волшебства, и Твайлайт вернулась вся закопчёная. У Эовин в палатке нашлась большая кадушка, она натаскала в неё тёплой воды и искупала уставшую и продрогшую пони.       Вымытая и вытертая полотенцем, Твайлайт лежала на пушистом ковре, а Эовин сидела рядом и расчёсывала ей гриву гребнем. Твайлайт было неудобно, что с ней так возятся, и она говорила Эовин, что может расчесаться сама или попросить Спайка. Та настаивала, что ей это самой доставляет удовольствие, и рассказала, что все рохиррим с детства приучаются ухаживать за лошадьми, и племянница конунга – не исключение. Ей всегда нравилось чистить лошадей, особенно жеребят, расчёсывать и заплетать им гривы.       Твайлайт тем временем рассказывала ей о своём визите в Гнездовища.       – Представляешь, Эовин, такие здоровенные птицы, и такие трусливые! – возмущалась пони, отчего её огромные глаза становились ещё больше, – Говорят мне: "У назгулов зачарованные мечи, одна царапина – и ты труп, а то и что похуже". А у самих когти как мечи! Клювы больше моей головы! Ну ничего, справимся и без орлов.       – А ты и вправду собираешься сразиться с самим Сауроном?       – Попробую, что делать. Я сталкивалась с нечистью посильнее вашего Саурона. Он даже вечную ночь нормально сделать не может, видишь, копоть какую-то дурацкую наколдовал. Я, правда, не в одиночку обычно работала, а с подругами.       – Ах Твайлайт, милая Твайлайт! – Эовин вдруг порывисто обняла её за шею, прижавшись щекой к мохнатому уху, – Ну почему твоя принцесса Селестия не послала вместо тебя воина, какого-нибудь здоровенного жеребца в сияющих доспехах? Разве женское это дело, биться с могущественными чародеями?       Твайлайт сначала испугалась такого проявления чувств, но потом успокоилась – все любят обнимашки, помните? – и ответила:       – Какая разница, жеребец ты или кобыла? Просто бывают вещи, которые долен сделать именно ты. Главное, верить в свои силы и не отступать.       Этот разговор сильно повлиял на дальнейшие решения Эовин. Она не собиралась вначале принимать участие в битве. Но когда через несколько дней войска рохиррим выступили на защиту Минас Титрита, она переоделась воином и отправилась с ними. Мало того, у ворот цитадели она сразилась с главным назгулом, немёртвым королём-чародеем по фамилии Ангмарский, и, не без помощи одного хоббита, упокоила его.

Глава 10

      Гэндальф, Твайлайт со Спайком и хоббит Перегрин Тук направились в Гондор ещё до того, как рохиррим свернули лагерь, а Арагорн увёл Гимли и Леголаса по Стезе Мертвецов. По прибытии в Минас Тирит, Гэндальф выбил у коменданта цитадели комнату на верхних этажах, с окном, выходящим прямо на Барад-Дур. Комната предназначалась для Твайлайт. Там она провела всё время, пока шла битва на Пелленорской равнине, и пока войска Саурона штурмовали Минас Тирит. В битве она не участвовала – крики назгулов плохо действуют на пони.       Отстояв Минас Тирит, объединённое войско вышло из города и, ведомое Арагорном, направилось к вратам Мордора. Этот самоубийственный марш имел целью лишь отвлечь внимание Саурона от неё и от Фродо. Гэндальф отправился с войском. Перед этим он пришёл в комнату Твайлайт и спросил у неё:       – Ты не передумала сражаться с Сауроном?       – Не передумала, – уверенно ответила Твайлайт, хотя ей было страшно – аж поджилки тряслись.       – Тогда слушай. Когда услышишь рёв труб со стороны Мордора – значит, Чёрные Врата открываются и началась последняя битва. Лучшего времени не будет, чтобы напасть на Саурона.       В ожидании этого сигнала, Твайлайт сидела у окна. Назгулы кружили вдалеке, и ей хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать их криков, но она боялась пропустить сигнал к атаке. Когда через несколько часов Твайлайт услышала вдалеке басовитый рёв гигантских мордорских горнов, она уже была совершенно подавлена, и страх завладел её сердцем. Но отступить принцесса не могла. Подойдя к окну, она встала передними копытами на подоконник, глядя на иглу Барад-Дура с горящим на вершине Оком и пытаясь настроиться на предстоящий бой.       Перед отправкой в Средиземье, она изучила найденный в библиотеке Кантерлота справочник «Башни Темных Властелинов. Типовые архитектурные решения». Попав в Гондор, она при первом же взгляде узнала в Барад-Дуре один из типовых проектов. Она точно знала, что покои хозяина башни располагаются на самом верхнем этаже и, собравшись с духом, телепортировалась прямо туда.       Оказавшись в мрачной зале с узкими стрельчатыми окнами-бойницами, она сразу увидела посередине помещения силуэт, состоящий из всполохов тени – Саурон так и не смог до конца вернуть себе телесный облик после того, как меч Исилдура отсёк ему палец с кольцом. В призрачных руках он держал палантир и напряженно всматривался в него – у ворот Мордора шла решающая битва, и Око Саурона, управляемое с палантира, было направлено туда.       Твайлайт не стала мешкать и ударила в силуэт ярко-малиновым лучом чистой магии. Палантир выпал из рук Саурона и покатился по полу, языки чёрного пламени, из которых было соткано его тело, разлетелись в стороны, но тут же снова собрались вместе. Саурон ответил, выпустив в аликорна молнию, от которой она укрылась полусферическим магическим щитом. Молния разбилась о щит, не причинив ей вреда. Однако Саурон не остановился на этом, и начал осыпать её молниями сплошным потоком. Сперва Твайлайт изредка отвечала ему – после каждого удара малиновым лучом Саурон всё более истончался, и тёмных сполохов в его фигуре становилось всё меньше. Но вскоре ей пришлось сосредоточиться только на защите. Между тем, щит аликорна не выдерживал, и, наконец, после очередного залпа Саурона, растаял, исчерпав магические силы Твайлайт. Следующая молния ударила прямо в неё, сбив с ног и лишив сознания. От удара Твайлайт проехала на боку по каменному полу зала и, ударившись в стену, осталась лежать недвижимая.       Саурон занёс руку, чтобы очередной молнией сжечь дотла беспомощную пони, но вместо этого внезапно бросился к окну, выходившему на Ородруин. Это был тот самый момент, когда Фродо объявил себя властелином Кольца и надел его. Саурон почувствовал, что объявился новый хозяин Кольца, и был занят тем, что отдавал мысленные приказы назуглам лететь к Ородруину и отнять, принести ему такое близкое Кольцо. Назгулы не успели – благодаря невольной помощи Голлума, упавшего в Роковую Расселину, через несколько секунд Кольцо Всевластья оказалось в огненной лаве и было уничтожено.       Саурон был вне себя от досады и продолжал смотреть на начавший извергаться Ородруин, забыв о вторгнувшемся к нему существе. Он думал, как жестоко отомстит всем этим эльфам, гномам, людям и хоббитам – особенно хоббитам! Назгулы канули, но его армия была при нём, и он своей волей начал двигать отряды орков и троллей, пытаясь как можно скорей добить обречённое объединённое войско гондорцев, рохиррим и эльфов, взятое в кольцо у ворот Мордора.       Твайлайт тем временем пришла в себя и с трудом поднялась на ноги. Она собрала все остатки своей магии и ударила Саурона файерболом в спину. Этот удар оказался решающим – раздался страшный вой, и последние всполохи тьмы рассеялись. Саурона более не существовало. Колдовство его, державшее конструкцию Барад-Дура, исчезло вместе с ним и башня начала разрушаться. Твайлайт кое-как выбралась через окно разваливающейся на глазах башни и, расправив крылья, спланировала вниз. Силы покинули её, посадка была неудачной, и она осталась лежать без сознания на пыльной земле Мордора.       Над обломками главной крепости Мордора раскручивалась чёрная воронка освободившейся магии Саурона. Трое орлов летели сквозь разразившуюся бурю. Двое уносили Фродо и Сэма прочь от взорвавшегося вулкана. Летевший впереди них Гваихир, несший на спине Гэндальфа, своим острым глазом заметил сиреневое пятно на земле рядом с обломками Барад-Дура. «Ба, да это же «наша совесть» там валяется» – подумал он, свернул и, спустившись, на лету подхватил в лапы бесчувственную пони. Орлы принесли Твайлайт вместе с Фродо и Сэмом в Минас Тирит, и Гэндальф тотчас отнёс пони на руках к ней комнату. У неё был вывих крыла, множество ушибов и полное магическое истощение. Волшебник вправил ей крыло и долго пытался привести её в сознание. Хотя он и пробовал делиться с ней магией, его сил едва хватило, чтобы хоть чуть-чуть заполнить магический резерв аликорна. Она провалялась в беспамятстве почти неделю, и пока все праздновали победу, короновали Арагорна, чествовали Фродо и других хранителей, Спайк ставил ей компрессы, а потом кормил с ложечки. Придя в себя и восстановившись после травм и магического истощения, она телепортировалась вместе со Спайком в Лориэн, и вернулась в Эквестрию, рассказать принцессе Селестии о выполнении задания. Лишь очень немногие в Средиземье знали, какую роль она сыграла в победе над Сауроном.       Саурон, превратившийся в бессильный дух-фэа, отправился летать над Средиземьем. Говорят, в тот раз он был уничтожен окончательно. Но может быть, лет через шестьсот или больше, он снова накопит сил и станет способен вредить людям, подзуживая их на междоусобицы, и брат пойдёт войной на брата, и вылезут, откуда ни возьмись, очередные орки, гоблины или другие твари. Но и тогда Саурон не сможет захватить власть, и снова будет повержен. И такая история будет повторяться, покуда правят над миром валар.