Падение

Шаг. Ещё шаг. И ещё… Ванда Максимофф бредёт среди полуразрушенных зданий, почти не глядя по сторонам. Она не знает, зачем пришла сюда снова. Да это и не имеет значения. Какая разница, куда идти, если она всё равно потеряла контроль над своей собственной жизнью?.. Наверно, ей лучше было упасть вместе с куском города, который поднял Альтрон. Чтобы не пришлось учиться жить без Пьетро — каждый день, каждый час, каждую минуту чувствовать себя лишь тенью прежней Ванды, одинокой половиной навеки разорванного целого, застывшей на осколках своего прошлого. И чтобы не смотреть в глаза своим новым союзникам… после того, что она сделала. «Они тебя не заслуживают… ты достойна большего, Ванда…» «Ты безумец! Попытка вмешаться… ты не понимаешь, к чему это может привести…» «Нет? О, скажи мне это ещё раз… только на этот раз так, чтобы я поверил… чтобы ты сама поверила…» «Да… будь ты проклят, да…» «Я найду тебя, Ванда. Везде». Воспоминания приходят нежданно, заставляя Алую Ведьму затрепетать от мощного коктейля возбуждения, страха и обречённости. Конечно, он найдёт её. Везде. Куда бы она ни пошла… Нет. Уже нашёл. Он не окликает её. Он вообще не издаёт ни единого звука. Но Алая Ведьма внезапно просто понимает — он здесь. Прямо за её спиной. Застыв около частично обвалившегося длинного здания, Ванда медленно оборачивается — и оказывается лицом к лицу с асгардским узурпатором, небрежно опёршимся на противоположную стену. На этот раз Локи одет в земную одежду. Узкие чёрные джинсы и приталенная тёмно-серая рубашка обтягивают его как вторая кожа — и кажется невероятным, насколько гармонично он выглядит… словно всегда носил нечто подобное. Да и может ли ему хоть что-то не идти — ему, словно вышедшему из легенд о древних богах?! Спокойно. Главное, спокойно. Вдох. Выдох. Вдох… — Зачем ты пришёл? Я всё сделала. Я никому ничего не сказала. Зачем ты снова здесь?! Её голос предательски дрожит. Алая Ведьма изо всех сил пытается сфокусировать взгляд на чём-то позади асгардца, не разглядывать его, не будоражить свои мысли ещё сильнее. Нельзя, просто нельзя смотреть на эти красивые выразительные глаза, идеальные высокие скулы, изогнутые в лёгкой усмешке губы, завитки угольно-чёрных волос, рассыпавшиеся по крепким плечам… ох проклятье… Да, ей лучше не смотреть. Но Локи подходит ближе — и эта задача становится совершенно не выполнимой. — Иди сюда, Ванда, — бархатным голосом произносит он, протягивая к ней руку. — Иди ко мне. — Не дождёшься! — шипит она сквозь зубы, неотрывно следя за его движениями. Локи издевательски улыбается — и начинает медленно отходить вбок, отрезая ей путь к отступлению, заставляя отступить на несколько шагов, за истёртый, засыпанный щебнем порог. Словно хищник, загоняющий добычу в угол… но ведь она же не добыча?! Нельзя подпускать его близко. Надо напасть. Выпустить на волю магию, переполняющую тело, щекочущую нервы, будоражащую кровь. Это ведь так просто. Сконцентрироваться, вложить всю свою ненависть в мерцающую энергетическую сферу — и… Он ведь не всесилен, напоминает себе Ванда. И уязвим. Да, проникнуть в его разум ей так и не удалось… но она всё равно могла бы в одно мгновение стереть с его красивого лица эту самодовольную ухмылку, могла сбить его с ног, отбросить на несколько ярдов, швырнуть в стену… Возможно, серьёзно ранить или даже… Но она смотрит в эти завораживающие серо-зелёные глаза — и не может нанести удар. Просто не может. Потому что… не хочет? Алая Ведьма дрожит от бессильной злости. Ненавистный асгардец разрушает то, что осталось от её жизни… а она даже не способна по-настоящему увидеть в нём врага. Зато прекрасно видит эти прекрасные точёные черты лица и совершенные линии высокой стройной фигуры, подчёркнутые облегающей одеждой, заставляющие снова и снова вспоминать то, что так и не удалось забыть… неужели никогда не удастся?! А Локи вдруг делает ещё один шаг вперёд и хватает её за предплечье — резко, крепко, но всё же недостаточно сильно для того, чтобы сделать по-настоящему больно. И за это она ненавидит его ещё больше. За то, что он не причиняет ей боли, которая могла бы привести её в чувство, пробудить в ней ярость и позволить воспротивиться ему. За то, что даже не самое нежное прикосновение он превращает в волнующую ласку, от которой трепещет всё тело и мутнеет разум. За то, что он одним лишь взглядом заставляет её почувствовать себя обнажённой физически и ментально, побеждённой, беспомощной, вывернутой наизнанку… За то, что он — это он. Локи Лафейсон. — Ненавижу тебя… — дрожащим голосом произносит Алая Ведьма, когда асгардец сгребает её в охапку и прижимает к стене. — Ненавижу… Локи в ответ лишь усмехается — и Ванда чувствует, как по позвоночнику бегут мурашки, а ноги предательски подкашиваются. Она бы просто рухнула на землю, если бы Лафейсон её сейчас отпустил… распласталась бы у его ног как выброшенная вещь, как сломанная кукла, как безликая марионетка, у которой вдруг перерезали все ниточки. Но Алая Ведьма знает: Локи не отпустит. Он будет держать её в своих объятиях, пока она падает… в собственных глазах. А она будет падать всё ниже и ниже. Пока не окажется на самом дне. Его руки быстро скользят по её бёдрам вверх, задирают лёгкое платье почти до талии — и Локи резко приподнимает Ванду, прижимаясь ещё крепче, почти впечатывая её в неровную холодную стену. Девушка машинально хватается за плечи асгардца, на этот раз не защищённые плотной кожей и металлом, сжимает его бока коленями, вцепляется в него всеми пальцами дрожащих рук, сминая идеально облегающую стройный торс рубашку. Под тонкой тканью играют мускулы — упругие и сильные, невероятно, невыносимо, недопустимо приятные на ощупь — и безумно хочется пройтись по их совершенному рельефу подушечками пальцев, повторяя каждый изгиб… но Ванда только стискивает зубы и крепко зажмуривается. Она изо всех сил пытается спрятаться в зыбкой тьме под собственными веками, сосредоточиться на неприятных ощущениях в спине, притиснутой к жёсткой шероховатой поверхности, завернуться в этот дискомфорт как в спасительный кокон, но… Бессмысленно. Всё бессмысленно. Она слишком хорошо чувствует его. Тепло сильного мужского тела захлёстывает её горячими волнами, обволакивая, проникая в каждую клеточку; тепло чуждое, непрошеное, неправильное — но такое соблазнительно-ласковое, что Ванда поневоле расслабляется и бессильно обвисает в объятиях Локи, проклиная себя за малодушие. Жаркое дыхание асгардца дразняще касается её скулы, медленно спускается ниже по щеке — и девушка вздрагивает, почти со страхом ожидая прикосновения его губ. Чужих, непривычных, не тех, но всё же… желанных? Поцелуй в шею страстный и жёсткий, почти мучительный. Локи жадно втягивает в рот нежную кожу, посасывает, прикусывает — и тут же зализывает место укуса, заставляя Ванду затрепетать от дикой, одуряющей смеси боли и удовольствия. Она едва сдерживает стон, тихо всхлипывает, безуспешно пытаясь совладать с судорожно участившимся дыханием — а Локи уже целует её снова, безжалостно терзая горячим ртом её шею и полуголое плечо в съехавшем набок вырезе платья. Ванда знает, что каждый из этих яростных обжигающих поцелуев оставит на её коже метку, которая ещё долго будет напоминать ей о новом унижении — но это уже не имеет никакого значения. Её тело снова предаёт её. Между раздвинутых ног появляется жаркая щекочущая пульсация, которая усиливается с каждым касанием настойчивых губ, отзывается приятной дрожью, мешает думать… и Ванда начинает падать. Падать в вязкий омут пробуждающейся страсти, шумно втягивая воздух, пьянея от сладкого головокружения, извиваясь в крепких мужских объятиях. Падать в него, в Локи — забываясь, проваливаясь, утопая в терпком аромате его шелковистых чёрных кудрей… Падать, падать, падать… Локи зарывается лицом в её растрепавшиеся волосы, вжимается в неё пахом, сильнее стискивая её обнажённые бёдра, впиваясь пальцами до синяков. Но Ванде уже не до этой боли: она чувствует низом живота его напряжённый член, выпирающий через брюки, — и ей хочется выть от похоти, тереться об него как кошка, выпрашивая более интимную ласку, раскрываясь… Это же так просто — сдаться, уступить, позволить Локи сделать с ней всё, чего он желает — он ведь всё равно не оставит ей никакого шанса в этом противостоянии, не допустит ни единой ошибки в своей жёсткой, но виртуозной игре с её телом, не остановится, пока не подавит её снова, пока не сломает… — Нет… нет, не надо… нет… Ванда почти скулит, слабо упирается ладонями в плечи асгардца — а Локи опять усмехается, ехидно и торжествующе. Понимает. Он всё понимает. А она почему-то упорно пытается оказывать ему такое жалкое, недостойное, неубедительное сопротивление. Пытается разыгрывать из себя недотрогу… в то время как её неудержимо тянет опустить руку туда, к возбуждённой мужской плоти, коснуться, погладить, сжать… Но Алая Ведьма только крепко стискивает ладони в кулаки, до боли вонзая ногти в кожу, и срывающимся шёпотом выдавливает из себя: — Ублюдок… будь ты проклят… Локи не реагирует — просто делает пару шагов назад и в сторону и ставит Ванду на валяющийся у стены узкий обломок бетонной плиты, почти сводя на нет их разницу в росте. Слегка опустив ресницы, она наблюдает за тем, как он небрежно расстёгивает рубашку, и украдкой пожирает взглядом каждый открывающийся участок его идеального тела, ловя себя на мысли о том, что хочет снова увидеть его полностью обнажённым. Но Локи даже не снимает рубашку, а лишь выправляет её из брюк и распахивает на груди… и девушка вдруг понимает, что он не собирается раздеваться. Хочет взять её вот так, походя, прямо в одежде. Просто зажать у стены и… Пусть. Пусть делает это так, как ему хочется. Пусть даст ей упасть — и убирается прочь, чтобы она смогла подняться и забыть об этом. Когда-нибудь. Простить себя, избавиться от этого наваждения, смыть с себя все невидимые, неосязаемые, но намертво въевшиеся в кожу следы прикосновений Лафейсона… если это вообще ещё возможно… Локи упирается руками в стену по обе стороны от головы Ванды, склоняется к её губам и целует — жёстко, требовательно, буквально насилуя её рот языком. У неё сбивается дыхание, кружится голова, из груди вырывается слабый протестующий звук… но руки сами собой обвивают шею Локи, пальцы цепляются за расстёгнутый воротник его рубашки, касаются безупречно гладкой кожи, путаются в мягких волнах волос… Его горячий язык выскальзывает изо рта Ванды, вылизывает её покорно приоткрытые губы, снова и снова, в тягучем, невероятно возбуждающем ритме — и девушка начинает едва слышно постанывать, безотчётно царапая шею любовника. Локи довольно хмыкает и привлекает Ванду к себе; его ловкие пальцы тянутся к застёжкам на лифе её платья и, легко справившись с ними, высвобождают из бюстгальтера трепещущую грудь, поглаживают её, покручивают напрягшийся сосок, заставляя извиваться от мучительного наслаждения… О да… так. Только так. Алая Ведьма чувствует, как низ живота всё сильнее сводит от похоти, как между ног становится совсем горячо и мокро, как все мысли и стремления сводятся к одному-единственному желанию — ощутить внутри себя твёрдый мужской член… А руки асгардца уже пробираются под подол её платья, скользят по бёдрам, всё ещё ноющим в местах железной хватки нечеловечески сильных пальцев, бесцеремонно тянут вниз насквозь влажную ткань. Едва избавив девушку от мешающего ему нижнего белья, Локи поднимает её согнутую ногу, прижимает к своему боку — и Ванда, бесстыдно раскрытая, пойманная в ловушку между холодной стеной и горячим мужским телом, инстинктивно льнёт к любовнику, жадно вдыхает его пьянящий запах, дрожа от нетерпения. Проклятье, как же невыносимо пусто внутри… без него… Да, он нужен ей. Локи Лафейсон. И пусть он думает в первую очередь о собственном удовлетворении, пусть в нём нет ни капли нежности, симпатии или даже элементарного уважения к ней. Плевать. Просто плевать. Пусть только… продолжает. Она больше не может терпеть. Локи запускает руку между бёдер Ванды, и его пальцы — его дерзкие, искусные, божественные пальцы — требовательно касаются её влажной плоти, начиная свою самую восхитительно-жестокую пытку. Два пальца сразу оказываются внутри, гладят, надавливают, слегка раздвигаются — и Ванда со сдавленным стоном дёргается, почти до крови прикусывая губу и едва не задыхаясь от болезненно-сладкого, распирающего ощущения. Ещё, надо ещё… надо больше… — Ты такая тугая… — вкрадчиво произносит асгардец. — Тебе было одиноко в моё отсутствие, да? Алой Ведьме хочется влепить ему пощёчину… но вместо этого она только теснее прижимается к нему, выгибается навстречу, с трудом сдерживая крик. А Локи ласкает её всё активнее: его пальцы то покидают жаркую глубину её тела, то снова устремляются внутрь, задевая самые чувствительные точки, скользя в обильно истекающей смазке под чавкающие, бесстыдно-эротичные звуки, от которых у Ванды вспыхивают щёки… Ну почему, почему она хочет Локи так, как никогда не хотела никого другого?! — О, Ванда… — мурлычет он, почти касаясь губ девушки своими и продолжая дразнить её умелыми движениями пальцев. — Как же сильно ты меня… ненавидишь… Ванда уже почти не понимает, что именно говорит Локи: его бархатный, обволакивающий, почти гипнотизирующий голос скрадывает смысл произносимых им слов, делает их не такими пошлыми и унизительными, а изменившийся от возбуждения тембр ещё сильнее разжигает пылающий в ней огонь. Только бы не сорваться окончательно, только бы не начать умолять его… Локи убирает руку, немного отстраняется и улыбается своей странно притягательной улыбкой. Тянущее, выворачивающее наизнанку чувство пустоты в разгорячённом лоне возвращается с новой силой, исторгает из груди Ванды жалобный стон… а Локи подносит к губам свои влажные пальцы и медленно, с явным удовольствием облизывает их, не сводя с девушки горящего взгляда, полного похоти и насмешки. — Мне нравится вкус твоей ненависти… — Локи снова опускает руку между их телами — и Алая Ведьма слышит звук расстёгивающейся застёжки-молнии. — А теперь напомни мне… насколько она глубока… Ванда жалобно всхлипывает, ощутив внутренней стороной бедра горячий твёрдый член. Она уже готова сама обхватить его ладонью и направить в себя, чтобы скорее утолить эту невыносимую жажду… но Локи больше не медлит. Сильные руки подхватывают Алую Ведьму под бёдра, упругая головка члена упирается в её скользкую от смазки промежность, вжимается в жарко пульсирующую плоть… Мгновение — и Локи дёргает Ванду на себя, резко врываясь в неё до упора. … Шок. Снова. Этот. Шок. Так сильно, так глубоко, так больно… и так восхитительно приятно. Словно в неё воткнули рукоять того самого скипетра читаури, пронзили её насквозь, разорвали пополам — но вместо мучительной агонии тело охватило болезненно-острое наслаждение, которое теперь переполняет всё её существо, воспламеняет кровь, мутит рассудок. Сдавленный вскрик Ванды тонет в страстном поцелуе — Локи вновь жадно присасывается к её рту, его язык раздвигает её губы — и на этот раз она отвечает с таким пылом, что сталкиваются зубы. Локи глухо стонет, не слишком нежно прикусывая нижнюю губу Ванды, прогибается в пояснице, отодвигаясь, почти выскальзывая… и тут же входит снова, быстро и жёстко, стискивая вздрагивающие бёдра девушки, наваливаясь, практически пригвождая её к стене. Ванда заходится стоном, чувствуя, как её плоть податливо расступается, приспосабливаясь к мощному стволу, обжимая его как идеально сидящая перчатка. Уже ничего не соображая, девушка судорожно вцепляется в крепкие плечи асгардца и нетерпеливо дёргает бёдрами, побуждая его двигаться. С коротким хриплым смешком Локи слегка приподнимает её и подаётся назад, на этот раз медленно, словно растягивая удовольствие, — и так же медленно вновь углубляется в разгорячённое женское тело, заставляя Ванду сладко трепетать от ощущения плавного и восхитительно тугого движения члена внутри. Дюйм за дюймом… всё глубже и глубже… пока он снова не заполняет её целиком, срывая с полуоткрытых губ сладкий всхлип. Как же хорошо… — Вот так… — хищно облизнувшись, выдыхает Локи. — Смотри на меня. И Ванда смотрит. Прямо в его потемневшие, словно бездонные глаза, где плещется жгучее, безумное, порочное желание, лишающее её остатков рассудка, толкающее в самую глубокую пропасть, в самую настоящую бездну ничем не облагороженной похоти, которая всё настойчивее требует удовлетворения. А Локи вновь начинает двигаться в ней… нет, он скорее двигает её на себе, натягивая на свой стоящий колом член в цепком вязком ритме, от которого она едва не сходит с ума. Спина Ванды уже не касается стены, глаза закрываются сами собой — и девушка крепче обнимает Локи за шею, инстинктивно подстраиваясь под его движения, полностью растворяясь в примитивном, животном наслаждении… Ещё теснее, ещё жарче, ещё сильнее… — Кричи, Ванда… — Локи почти рычит, ускоряя темп, буквально вбиваясь в неё частыми, мощными толчками. — Кричи… кричи… И Ванда кричит. Вскрикивает при каждом движении Локи вглубь её тела, срываясь на визг, захлёбываясь собственным дыханием, царапаясь, подаваясь навстречу яростным толчкам в полуосознанной попытке ещё глубже насадиться на вдалбливающийся в её нутро член. Её кожа покрывается испариной, все мышцы судорожно напрягаются… а в голове мечется одна-единственная, примитивная мысль: ещё, ещё, ещё… Уже почти, уже сейчас… Нарастающее удовольствие вплотную приближается к высшей точке — и Ванда давится очередным вскриком, изгибаясь в мучительно-сладком предчувствии оргазма. Ощущения обостряются до предела, сильнейшее возбуждение отчаянно ищет выход… но желанное облегчение всё не наступает; где-то глубоко внутри словно натягивается тугая струна — натягивается сверх всякой меры, беззвучно звенит, вибрирует, истончается… И наконец разрывается. … Ванда кончает так бурно и долго, что едва не теряет сознание. Первая же накатившая волна безумного, запредельного экстаза захлёстывает её с головой, топит, затягивает, не даёт дышать, сводя всё тело судорогой, заглушая рвущийся из груди крик… Через неё словно пробегает цепь молний — удар за ударом, вспышка за вспышкой, такие резкие, такие яркие, что кажется, от этого острого, почти болезненного наслаждения вот-вот разорвётся сердце. И только когда эти ослепительные разряды начинают блёкнуть и слабеть, когда сладострастное исступление сменяется блаженным чувством удовлетворения, Ванда смутно ощущает тугую пульсацию во всё ещё скользящем внутри неё члене — и тут же невольно вздрагивает, когда Локи шумно выдыхает сквозь сжатые зубы и последним резким движением насаживает её на себя, прижимая едва ли не до хруста костей. Он не издаёт ни стона — лишь жарко, рвано дышит ей в шею, изливая свою похоть… ещё и ещё… он как жидкий огонь — сомлевшей в его руках Алой Ведьме кажется, что она тонет в нём, плавится, растекается лужицей, рассыпается тлеющими угольками… Но наконец Локи замирает, зарывшись лицом в её волосы — и наваждение спадает. Всё… Они застывают в объятиях друг друга, всё ещё тяжело дыша. Ванда закусывает губу, чувствуя, как успокаивается насытившаяся плоть, как тает жалкая иллюзия счастья, навеянная сильными эротическими переживаниями. И отчаянно цепляется за последние отголоски ускользающей страсти, безмолвно умоляя об отсрочке неизбежного: ещё немного тепла и покоя — пусть ложных, но таких нужных… ещё хотя бы один краткий миг, всего один… Но Алая Ведьма понимает — всё. Уже… всё. Издевательски хмыкнув, Локи буквально скидывает Ванду с себя — и девушка, машинально сделав пару нетвёрдых шагов назад, натыкается на стену и бессильно сползает по ней, закрывая лицо ладонями. Вот оно — то самое дно. Нижний круг личного ада Ванды Максимофф, где царят пронизывающий холод, жгучий стыд, режущая тоска и выворачивающее наизнанку отвращение к самой себе. Дрожащими руками Алая Ведьма поправляет платье, судорожно натягивает подол на согнутые колени… но всё равно чувствует себя голой. Голой и павшей. Лафейсон смотрит на неё; она почти физически чувствует его взгляд — такой же липкий и стремительно холодеющий, как сперма, стекающая по внутренней стороне её бедра, — и всё же не может заставить себя поднять голову и посмотреть ему в глаза. Низко… как же низко… — Ну что же ты, Ванда… — с нарочитой мягкостью тянет Локи. — Ты должна быть сильной. — Пошёл ты… Ванда почти не слышит собственного голоса — глухого и нетвёрдого. Но Локи слышит… и улыбается. Ей не надо даже смотреть на него — она просто знает это, может в мельчайших деталях представить его насмешливую улыбку, заставляющую чувствовать себя ничтожеством. Её глаза наполняются жгучей солёной влагой, и девушка с ужасом понимает, что стоит Локи произнести ещё хоть слово — и она не сможет сдержать слёз. Но он уходит молча. Неслышно. Незаметно. Словно его и не было. И Ванда Максимофф снова остаётся одна… Где-то высоко в развалинах завывает ветер. Равнодушно, заунывно, пусто. И уже можно плакать. Теперь можно. Но Алая Ведьма просто глубоко вздыхает — и гордо поднимает голову. В одном Локи Лафейсон прав. Она должна быть сильной. Должна, потому что… Это не последнее её падение.