head south!

2001-ый год, Северный Янктон, Людендорф. Как ненаигравшиеся дети они пробуют поворачивать на дорогах резко, чтобы сбить остальных водителей с толку и ненароком почти попасть – но выскользнуть – из возможного ДТП. Именно выскользнуть – дороги ведь круглый год здесь покрыты толстым слоем льда, который весной делается чуть тоньше, покрывается водой и становится ещё скольже. У них есть их любимый – самый первый из угнанных! - внедорожник с огромными колёсами, в который отлично помещается великое множество спортивных пустых сумок (которые так и требуют их заполнить), пушек и всяких мелочей. Каждая пушка дорога их сердцам – ибо каждая была добыта отдельно, с большим трудом и иногда кровью. Им нравилось грабить магазины. Устраивать драки на улицах, с удивлением обнаруживая, что у обычного жителя был с собой пистолет. Напиваться и ехать в чистое заснеженное поле, оставляя на снегу невероятно закрученные пьяные узоры. Автор всех пьяных узоров, как и неизменных пируэтов на ледовых дорогах – Брэд Снайдер, человек, который, казалось, никогда их не покинет и будет до конца. Их крепкая дружба зародилась в неудачных трипах, жёстких кулачных боях и горькости дешёвого пивка. И думалось – по-другому и быть не может. Майкл проявлял удивительные способности в планировании ограблений (хоть, как и выражался Тревор, «грабануть магазинчик – особого ума не надо»); Брэд просто был ловок в вождении, а Тревор лихо и весело расстреливал полицейских. И вот они вновь, в своём любимом внедорожнике, немного дрожа от холода ёжатся в салоне – сзади, в багажнике, сумка с награбленным, где-то около четырёх тысяч из супермаркета. В Северном Янктоне тьма несёт с собой холод; вечер пробивает морозом тело до костей, машину – до двигателя, и они не могут остановить её, поскольку знают, что если остановятся, то уже не поедут снова. И это очень долгая поездка до их основного убежища – небольшой затхлый дом Брэда ждёт и несёт совсем слабое тепло. Но холодно им только физически. Когда в машине сзади трясётся сумка с деньгами, вокруг тебя – самые лучшие, проверенные временем друзья, а на радио скрипит и плачет какой-то невнятный не то рок, не то - что похуже, настраивая на беседу, внутри клубится тепло. Они часто смеются, часто кладут друг другу понимающе ладонь на плечо, часто улыбаются, иногда даже ругаются; и когда вокруг в воздухе безостановочно кружится снег, а строгие заснеженные ели за городом укрывают их от посторонних полицейских глаз, их машина – самое тёплое место в Северном Янктоне. Сзади них уже не визжит сирена, все двигатели полицейских крыс заглохли, когда друзья только разгонялись; и они сегодня говорят – о чём-то хорошем, о том, что могло их радовать в этой жизни ещё до их умопомрачительной дружбы. Брэд за рулём, угостившись новым супермаркетным сортом пива, начинает вещать – о том, как он хотел в школе сколотить с друзьями рок-группу, в основном не столь из-за любви к музыке, сколь из желания быть популярным и всеми обожаемым. - У меня были фанатки тогда даже, - слагает полупьяным языком он, - Милые старшеклассницы… Им нравилась наша музяка. Даже не помню уже, что мы играли вообще, о чём пели, какую хрень задвигали. Но вокруг нас клубились старшеклассницы. Им нравилось. Наверное, мы пели про любовь. - Ну, парни, играющие на каких-то инструментах, напоминающих гитару и поющие про любовь - всегда главный привлекатель женского внимания, - высказывается на этот счёт Майкл, успевший утянуть себе из супермаркета отдельную бутылку, но пока не притронувшийся к ней, - А подросткового – особенно. - Я чувствовал себя супермачо, - отвечает Брэд, - Но потом, летом, на следующий год у всех появились свои парни, и они приходили на наши хреноконцерты с ними. И я чувствовал себя обделённым. - Типичная история школьного гитариста… У Брэда красивые девочки были, - начал ворковать в ответ Тревор рядом с ним, - Но вскоре они других полюбили, и у Брэда появилась проблема – хочет он быть любимым, да не кем… По машине прокатился смешок. - Почему же – не кем? У меня есть друзья… - ..То есть, мы. - И мы тебя любим. Как друзья. Ещё один смешок. - Когда-нибудь мы поедем туда, где тепло… - вслух замечтался Майкл. - …И будем там играть по-крупному. Магазинчики – уже не для нас. – Поддакнул Тревор. - Это был последний? – поинтересовался Брэд, умело развернувшийся на дороге в этот момент. - Самый крупный в Людендорфе из мелких. Конечно же! Когда-нибудь мы поедем туда, где тепло… На радио заиграла новая песня – совершенно раздолбайская поначалу, как и их образ жизни. Но бренчающая мелодия заставила их на время заткнуться – всех троих, как и происходило с остальными песнями на этой станции. Каждая из них была особенной, для каждой нужно было их молчание. А когда же из маленького динамика донеслось призывное «head south», эту музыку подловили все. И уже рвалось горло на втором припеве – «на юг» было столь выразительным и читающим их мысль про «место, где тепло», что сопротивляться этому было глупо. Молодые мужчины, почти мальчишки, втроём кричали «на юг!» - они чувствовали, что грядут перемены в жизни. Томительное ожидание коготками поскребло внутри у каждого: скоро придётся сделать нечто завершающее здесь, скоро придётся уехать куда-то – желательно туда, где тепло. Желательно – на юг. ___ 2013-ый год, Сан-Андреас, Лос-Сантос. - Помогите, грабят! Вызовите полицию! Майкл, едущий по своим делам, как обычно проигнорировал этот крик. Девчушка сама позвонит, коль так надо. А ехал он на успокаивающую игру в гольф с самим Соломоном Ричардсом – они настолько сплотились в создании фильмов, что теперь могли спокойно выйти на одно поле. Раньше для Майкла подобное было бы чудом, эфемерным в своей сущности сном, но теперь это было реальностью. Старик Соломон хорошо играл в гольф, предполагал он, такого вряд ли обыграешь, но стоит постараться. Солнечный полдень прогревал кожу. От его особняка до гольф-клуба ехать не так уж и долго, собственно, просто светофоры могут превращать недолгую поездку в тяжёлую муку – особенно если на дороге много машин. А сегодня на каждом светофоре стояло как минимум по одной преграждающей путь машине. Подъезжая к каждому светофору, Майкл тоскливо вздыхал. Ведущий на радио, лепет которого был лишним в потоке музыки, что-то договорил и вновь заткнулся – вместо него появился другой лепет, связанный бренчающей гитарой, непонятно как, но знакомый. Странно-знакомый, как будто Майкл уже где-то его слышал. Мы уже здесь. Здесь тепло. «На юг, на юг!» - кричала песня. Де Санта проникся внезапно накатившим воспоминанием настолько, что не заметил, как сигнал светофора сменился на зелёный и машины стали его объезжать. Он всё стоял и стоял на дороге, как будто оторванный от жизни, словно вернувшийся в те старые времена, когда они только начинали всё то, за что сейчас может быть или гордо, или тоскливо. Таунли вспомнил, как это было – лёгкое волнение в поездке туда, невероятное тепло внутри в поездке оттуда с деньгами и какой-нибудь иной добычей. Он вспомнил высеченную из льда луну на небе, он вспомнил покрытые блестящим снегом улицы, поля и дороги, он вспомнил Брэда, который вечно за рулём – если за ними уже не велась погоня - рассказывал какие-то дурацкие истории. Он вспомнил, каким убивающим холодом укрывала Людендорф ночь, он вспомнил, как светло и тепло – по сравнению с нею – было в затхлом домишке Брэда. Конечно, не без доли стыда и отрицания, но и не полностью с отрицательными эмоциями. Он просто помнил всё это, даже если пытался забыть. Как будто всё это было вчера. В жаркий, душный Лос-Сантос его вернул гудок сзади – видимо, водитель на этот раз был упрямый, не желающий объезжать, а смотрящий только тупо вперёд. Майкл двинулся вперёд, повинуясь гудку и уступая дорогу. Как ни крути, он, почти как и Тревор, тоже скучал по этим старым, добрым денькам.