Рестарт

Каната даже не удивился, когда обнаружил, что его телефон отсутствует на своем привычном месте – в кармане весенней кожаной куртки. Он забыл его в студии, на деревянном стуле, куда положил во время репетиции, сбросив несвоевременный звонок. Такую невнимательность можно было запросто объяснить банальной усталостью. Готовясь к последнему перед перерывом концерту, музыканты из кожи вон лезли, дабы сделать заветный день действительно запоминающимся, провести крутое шоу, оставить след в сердцах дорогих фанатов. Выкладывались на все двести процентов. Как и всегда, но немного иначе… Так же причиной рассеянности можно было назвать постоянное напряжение. Волнение в последнее время не покидало Канату ни на минуту, как и других участников. И вроде бы они все решили, а в то же время абсолютно не знали, что ждет их впереди. И думать об этом было страшно, поэтому все старались сосредоточиться на том, что пока еще имели. И пусть скоро им предстояло проститься с чем-то важным, сделать это необходимо так, чтобы ни о чем не жалеть в будущем. Лишь тогда с чистой душой можно будет шагнуть в новую жизнь, лишь тогда большой конец станет маленьким началом. К счастью, далеко уйти Каната не успел, потому к студии вернулся меньше чем через десять минут после обнаружения пропажи. Он рассчитывал на то, что Киски до сих пор не ушел, и немного удивился, обнаружив за дверью одного лишь Рику, продолжающего терзать микрофон. Прислонившись спиной к дверному косяку и скрестив на груди руки, Каната наблюдал за не замечающим его вокалистом, увлеченным своим занятием. Тот то и дело сбивался, сжимал микрофон сильнее положенного, так, что даже пальцы белели, а затем делал глубокий вдох, выдыхал, расслаблялся и вновь принимался насиловать глотку и несчастную аппаратуру. Понаблюдав недолго за этой картиной, Каната пришел к выводу, что удивлялся он напрасно. Рику лучше остальных понимал, как мало времени у них осталось и как много при этом они не успели. Он не желал оставлять все так, как есть, он был готов перепрыгнуть через себя, совершить невозможное, приблизиться еще хотя бы на шаг к их недостижимому идеалу. Ради чего? Чтобы впечатлить фанатов; чтобы показать Кисаки, что годы совместной работы не прошли зря; показать, как он вырос, и, главное, доказать самому себе, что он достоин играть с Кисаки на равных. Постоянно задумчиво разглядывая лидера, Рику пытался проникнуть в его мысли, прочесть его чувства, чтобы потом суметь правильно передать его переживания своим пением. Он был намерен всеми способами достичь поставленной цели, так как понимал, что другой шанс может никогда больше не подвернуться. Канату восхищала такая настойчивость. Но он не понимал, откуда в их раздражительном вокалисте столько терпения. Вновь и вновь срываться, вновь и вновь брать себя в руки и начинать сначала, вынуждая себя в каждую новую попытку вкладывать в два раза больше стараний… - Любой другой на твоем месте уже давно распсиховался бы, отшвырнул этот микрофон и ушел отдыхать, - наконец подал голос молчаливый наблюдатель, и Рику вздрогнул, резко обернувшись к застывшему у входа гитаристу. Он, судя по всему, и не подозревал, что находится в комнате не один. - Нет уж, я не сдамся, - отдышавшись, охрипшим голосом ответил Рику. На лице его тем временем читались противоречивые чувства: и радость вынужденной передышке и огорчение невозможностью репетировать дальше одновременно. - Я понял, - кивнул Каната и направился к стулу, где лежал его телефон. Но вместо того чтобы забрать свою вещь и уйти, он расположился на деревянном сидении, устремив взгляд обратно на Рику. – Только откуда в тебе столько упорства и выдержки? Мне кажется, ты изменился… Стал еще взрослее, что ли. Вокалист усмехнулся и, подняв с пола полупустую бутылку воды, сделал несколько жадных глотков. Только после этого он смог продолжить разговор. - Помнишь, как-то раз Кисаки сравнил меня с ребенком, бросающим джойстик, когда проигрывает в видеоигре? – спросил Рику, внимательно глядя Канате в глаза. Тот кивнул. Интервью, в котором этот диалог имел место, проходило не так давно – всего несколько месяцев назад, – поэтому содержание его гитарист смутно, но помнил. – Тогда я сказал, что все мы так поступаем. И что он ответил? Вопрос вовсе не прозвучал как риторический, но это не означало, что он таковым не является. Каната знал ответ, но понимал, что Рику жаждет озвучить его самостоятельно. Что тот и сделал спустя минуту паузы. - «Не я. Я просто нажимаю кнопку "рестарт"», - тихо процитировал слова лидера вокалист, предварительно отвернувшись, чтобы Каната не видел его лица. Хотя тот и так давно заметил, какой восторг и желание подражать одолевают Рику при одном только упоминании имени их легендарного басиста. Вдумавшись в эту фразу, Каната понял, что или, вернее, кто вынудил вокалиста измениться. Тогда гитарист пришел к выводу, что подражание – это не всегда плохо, главное, выбрать правильный предмет для подражания. Тут уж лучше кандидатуры, чем Кисаки, было не придумать. Наверное, во всем Under Code Production не было ни единого музыканта, не ровнявшегося на Кисаки. Каната тоже не был исключением, но порою ему не хватало той смелости и некой наглости Рику. Он подумывал даже завязать с музыкой после закрытия лейбла, хотя лидер и был уверен, что талантливый гитарист одумается. В подтверждение того, что догадки Канаты были верными, Рику, помолчав недолго, обернулся и уже громче и увереннее заявил: - Я не уступлю ему. И хотя прозвучало это как вызов, гитарист понимал, что его согруппник безгранично уважает Кисаки, всегда будет следовать за ним и именно к нему придет в трудную минуту за советом. Такая преданность наставнику связывала музыкантов надежнее кровных уз. В конце концов, они давно уже стали считать себя одной большой, дружной семьей. А еще Каната твердо знал, что Рику действительно не уступит. Никогда и ни за что. Он был таким учеником, который всегда будет стремиться превзойти своего учителя. Но при этом не раскрывая своих истинных чувств и не забывая о благодарности. - Рику, скажи. Кто для тебя Кисаки? – этот странный вопрос вырвался из уст Канаты раньше, чем он успел его обдумать. Но, судя по реакции, вокалист отнесся к нему вполне нормально, значит, переживать было не о чем. Отставив бутылку, которую до сих пор держал в руках, Рику сбросил с глаз мешающую влажную челку и вновь ухватился за микрофон. - Всего лишь Бог, - прошептал он, честно отвечая на вопрос и в то же время надеясь, что Каната не услышит его слов. Но он услышал и широко улыбнулся. И правда, Кисаки, их Ками, собственноручно слепил из каждого из них того, кем они сейчас являлись. Воистину гениальный и в то же время невероятно добрый человек – он был, есть и будет для них всем, что бы ни случилось и как бы ни сложились их судьбы. И есть лишь один способ отблагодарить его за все… - Подожди, - окликнул намеревавшегося вернуться к пению вокалиста Каната. Так и не притронувшись к телефону, он снял с себя куртку и швырнул ее рядом с мобильником. Покинув стул, Каната устроился на месте гитариста и взял в руки инструмент. – Это будет лучшее выступление в нашей истории. Иначе нет смысла возвращаться.