Безумец

«И все-таки, вести дневник – дело полезное. Особенно, если хочется кому-нибудь выговориться»,- хмыкнул Цицеро, пряча свои мемуары в дорожной сумке. Цель его последнего контракта была примерно в двух днях езды от убежища, и ассасин надеялся, что ничто не задержит его там надолго – ведь для Темного Братства настали тяжелые времена. Сейчас они нигде не могут чувствовать себя безопасно, везде рыскают солдаты, погубившие столько убежищ, убившие стольких братьев и сестер. Убившие Слышащую. А что за Темное Братство без Слышащего? Оглохшая к молитвам нуждающихся кучка убийц! Значит, шут гороховый. Поиздевался, Раша. Конечно, особой разницы в том, кого убивать, как правило, у имперца не было. Есть контракт. Есть заказчик. Есть жертва. И есть исполнитель. Кто и как – уже не имеет особого значения. Рыжий убийца всегда следовал этим словам, последует и сейчас, в самый последний раз занося кинжал для удара. Вскочив на застоявшуюся в тени деревьев лошадку, он отправился в путь. Месяц Утренней Звезды уже подходил к концу, а холодок все норовил забраться под плотную ткань плаща. Цицеро холод не выносил, как и все имперцы. Помнится, была одна провинция на севере отсюда – Скайрим, вот там ледяным тварям раздолье. Ну, какая местность, таков и народ. К счастью, Сиродиил был вполне теплым местечком, а навещать братьев да сестер из морозной провинции он пока не собирался. Хотя…лишь Ситис знает, что будет дальше. Лишь однажды отдохнув в придорожной таверне, имперец добрался до небольшой деревеньки, где остановился скоморох. В записке Раша, помимо маршрута жертвы подметил, что времени у ассасина немного – через несколько дней пребывания в деревушке шут едет в Имперский город, а светиться там не стоит – опять же, вдруг выследят. «Цицерон, в последнее время ты слишком нервный и пугливый. Ну что ж, ситуация обязывает»,- усмехнулся имперец, пододвигая к владельцу таверны увесистый мешочек – столько хватит снять комнатку дня на три. Немного расслабившись и произведя впечатление «обычного путешественника, который проезжал мимо и решил отдохнуть пару деньков в милой деревушке и полюбоваться закатом, жуя местами заплесневевший сыр», ассасин, уже ночью, направился в гости к объекту. Нет, не отправить его душу к Ситису. Все же, это был его последний контракт. Хотелось, чтобы…это выглядело достойно. И одновременно с этим хотелось поразвлечься – ведь куда денется глупый шут? Можно бесшумно прокрасться к нему ночью, послушать жалкие мольбы такого же жалкого существа, обставить все как несчастный случай – вот это бы было идеально…но что будет потом? Омоет ли он свой кинжал еще раз, новой кровью? Нет, Цицерон больше не будет забирать жизни. Ведь он…Хранитель. Внутри все словно перевернулось, разделилось на две половины, одна из которых чуть ли не пищала от радости, восторга – великая честь, и ему – обычному скромному ассасину, верно служащему Отцу Ужаса и его невесте! Не это ли то, о чем он потаенно мечтал – охранять ее останки от чужих глаз, а может быть и…нет нет, это было бы слишком хорошо. А другая, более животная, более эгоистичная, твердила о том, что жажду крови не заглушить душистыми маслами, которые наносятся на тело милой Матери Ночи... Рыжий имперец поспешно тряхнул головой. Откуда эти сомнения? «Похоже, я начинаю сходить с ума»,- опечалился Цицеро и, хорошенько оглядевшись, уже повернулся было назад, как услышал чей-то смешок. По его телу пробежала дрожь – как он его услышал?! Он знал? На всякий случай вытащив кинжал – сверкнуло в лунном свете острое лезвие – он повернулся к спящему клоуну. Но нет же, дыхание было ровным, едва слышным, имперец крепко спал, подложив руки под подушку и изредка похрапывая. Билась под лунным светом артериальная жилка. Едва удержавшись, чтобы не недовольно фыркнуть, ассасин вышмыгнул из комнаты шута, не забыв запереть дверь, как было. Убийца из Темного Братства не заметил, как улыбнулся в полутьме безумный шут. «Наверно, я перетрудился. Надо чуть-чуть успокоиться – это ведь обычный контракт, по сути»,- рассуждал про себя имперец, скидывая плащ, словно тяжелый груз, в свой комнатушке и садясь на мягкую кровать. Завтра все закончится. Как оказалось, в деревеньке уже успели невзлюбить клоуна. Трактирщик сетовал на его глупые шутки и громкий хохот, некоторые постояльцы вообще старались обходить его стороной. Скоморох прогуливался по маленькой рощице неподалеку, разговаривая сам с собой и смеясь. И как его еще дикие звери не погрызли? Цицерон ухмыльнулся, предвкушая скорую кровь – все оказалось гораздо проще, чем он думал! Пора немного прогуляться. -Стать дураком мне тут пришлось, хотя я вижу всех насквозь…,- напевал себе под нос скоморох, хихикая и приплясывая на ходу. «Пой, пока можешь, клоун»,- снисходительно, как только может человек его профессии, улыбнулся рыжий ассасин и, неспеша пошел по тропинке навстречу имперцу. «Я ненавижу шутов»,- мрачно подумал Цицеро, косясь на смеющегося скомороха. Не сказать, что он был особо доверчивым, было в его взгляде что-то...,- «Цицеро, ты определенно точно становишься чокнутым»,- и почему он сразу не укокошил этого надоедливого? Мужчина, видимо, обрадовался новому собеседнику, напевал глупые песенки, рассказывал про какие-то «веселые» ситуации из его жалкой жизни, хохотал, хохотал и хохотал. -Знаешь, рыжий, ты слишком много думаешь для хлаааднокровного убийцы,- как бы невзначай вдруг произнес он, прищурив карие глаза и нарочно растягивая гласные, для пущего сарказма. Ассасин вздрогнул – значит, ему тогда не показалось! Рука сама потянулась к кинжалу, а шут, проследив за его действиями, лишь расхохотался,- Ох, голова, как ты горяча! Не стань же трофеем палача! Вот умора, рыжий, неужели ты меня убьешь? Убьешь бедного старого шута? Кто же будет веселить народ при дворе, кто же будет дарить всем свой хохот и улыбку? Что же молчишь? Тишина сводит с ума, разве не понимаешь?,- под конец истеричные нотки в его голосе стали неприятно резать уши. -Но безумца не свести с ума,- ядовито процедил Цицеро, улыбаясь и быстро вонзая кинжал в грудь имперца. Но в глазах не было ни отблеска страха, паники или хотя бы ужаса перед смертью. Лишь веселье. Рыжий имперец на всякий случай отошел шага на два назад, подальше от скомороха, который гоготал даже с дырой в груди, закатывая глаза и дергая руками в предсмертной агонии. Хохот перешел в булькающий звук, человек покачнулся и рухнул на землю, истекая кровью. Так вскоре и затих, с тем же сумасшедшим взглядом и приоткрытым от немого хохота ртом. Цицеро спокойно созерцал кончину шута, с отчасти довольным блеском в глазах. -Весел в жизни, весел в смерти,- тихо проговорил ассасин и оглянулся – нет ли свидетелей. Потом улыбнулся и поволок еще теплое тело к ближайшему болотцу , стараясь не оставлять кровавых следов и не попадаться на глаза. Хотя, есть ли еще безумцы, которые решатся идти в лес поздним вечером? Точно, нет. Был один , но он получил свое. Не удержавшись, Цицеро тихонько посмеялся. От чего так хорошо? Недолгую тишину в лесу разорвал хохот. Шут молчал.