Red silk

Впервые я чувствовал себя настолько слабым и беспомощным. Мне обещали светлое будущее, но я начал сомневаться в нём с той самой минуты, как мне выдвинули первое условие – новый состав группы. Я спорил, кричал и был готов рушить всё, что попалось бы мне под руку. Но это не выход. Они решили избавить меня от того, чем я дорожил. Разумеется, это было не специально, но никто не захотел понять меня. Их главная цель – сделать из меня звезду телеэкранов, и никого не волновало, какой ценой это будет достигнуто. Никого, кроме меня. Томми и Брайан тогда были в соседней комнате. Я видел их обеспокоенные лица, когда вылетел из кабинета и направился на улицу. Тогда мне казалось, что я ещё долго не смогу смотреть им в глаза. Предательство – это ужасно. Вдвойне ужасно, когда ты чувствуешь себя предателем и не в силах что-либо изменить. Послать всё к чёрту было ничтожно просто. Сбежать, когда близкие тебе люди нуждались в объяснении ситуации, было моим проявлением слабости. Я переложил это на плечи продюсера. Однажды мне придётся посмотреть в глаза бывшей группе, но сейчас мне трудно это сделать. Мне кажется, я физически чувствую, как наши общие мечты завалились грудой хлама на землю. Остались лишь разрушенные здания, клубы пыли и осколки… Напиться – вполне ожидаемое решение. По дороге домой я заехал в первый попавшийся супермаркет и купил виски. Мне было всё равно, чем именно я буду затапливать разочарование в себе самом. Я был готов делать что угодно, лишь бы забыть хоть на несколько минут собственное имя. «Одному ли мне хочется забыть моё имя?» - подумал я, в мыслях возрождая образ кареглазого блондина, чьё мнение мне было важно в первую очередь. Он сам был важен мне. Теперь я не знаю, буду ли удостоен хотя бы на разговор с ним. На прощальный разговор. Как игнорировать всплывающие в памяти вечера, когда мы сидели всей группой и продумывали идеи для концертов? Как забыть счастливые лица ребят, которые на сцене отдавали себя полностью, растворяясь в музыке? Я уверен, что они найдут своё место где-нибудь ещё. Подальше от продажного исполнителя поп-музыки вроде меня. Моих друзей заменили на чужих людей, а я чувствую себя так, словно это группа отказалась от меня. Словно они – семья, а я больше не могу быть её частью. Я успел сделать лишь несколько глотков виски, когда в дверь позвонили. Не лучшее время для гостей. Вообще не лучшее время. Моё недовольное выражение лица сменилось в мгновение ока - меньше всего я ожидал увидеть Рэтлиффа. В его взгляде не было ни злости, ни презрения, и я молча радовался этому. Радовался и боялся, что с его лица слетит маска спокойствия и на меня обрушится гнев. Но в последующие минуты этого не произошло. - Я помешал? - по-своему понял мой ступор Томми. На меня накатило жуткое волнение; я попытался взять себя в руки, прочистил горло и выдавил: - Нет, что ты… Отступив в сторону, я дал ему пройти, закрыл дверь и оперся на неё спиной, наблюдая, как парень снимает обувь и уверенно направляется в гостиную. Хмыкаю: он так хорошо знает мою квартиру. Следую за ним и встречаюсь с карими глазами. - Пьешь в одиночестве? - проходит дальше и садится на диван. - Мог бы позвать своего друга пропустить стаканчик-другой. Я шумно выдыхаю, что сразу замечает Том. В его голосе нет язвительности, но я всё равно чувствую, что что-то не так. Напряжение повисло в воздухе; мне кажется, я чувствую его запах и даже привкус, когда облизываю губы. Рэтлифф проходится по мне тяжёлым, ничего не выражающим взглядом, и когда наши глаза встречаются, он откидывается на спинку дивана. Блондин отвел взгляд, а его плечи опускаются. Так, словно он сломался. Словно не выдержал нагрузки. - Поговори со мной, Адам, - просит, потирая переносицу. Я удивлен, но стараюсь не подавать виду. Сажусь возле него и начинаю вертеть пустой стакан в руках – просто для того, чтобы создать видимость занятости. Я не знаю, что говорить ему, и не могу подобрать слов; мою голову атакует лишь одна мысль: «он всё ещё считает меня своим другом». - Я немного растерян, а ты молчишь. Почему ты молчишь? Впивается в меня взглядом. - Публика будет скучать по тебе, - тихо проговариваю, сразу же меняя тему. Не хочу ничего объяснять, это слишком тяжело. - По нам, - поправляет он, и его губы трогает лёгкая улыбка. Я улыбаюсь в ответ, вспоминая, как целовал пухлые губы, на которые сейчас могу лишь бросить мимолетный взгляд при условии, что их владелец этого не заметит. Я всё ещё помню их мягкость и вкус прозрачного блеска. Я всё ещё помню желание прильнуть к ним и не отстраняться. И я всё ещё чувствую это желание. - А ты? - слетает с моего языка. - Ты будешь скучать? Я уставился на стакан, словно не было ничего важнее, но потом всё же заставил себя перевести взгляд на сидящего рядом парня. Его лицо было слегка вытянутым от удивления, но глаза... В глазах не было ни шока, ни испуга. Он смотрит на меня так, словно я уже знаю ответ. Словно мы думаем об одном и том же. В голове мелькает безумная мысль: а что, если так и есть? Что, если не один я увлекся на сцене настолько, что перестал отличать игру на публику от реальных чувств? - Да, - на выдохе произносит он, подтверждая мои догадки. Он сам ошеломлен тем, что сказал. Мне начинает казаться, что я чувствую его недовольство от такого откровенного признания. Я пристально смотрю ему в глаза, не в силах сказать или сделать что-либо. Я чувствую, как бешено бьется моё сердце и как трепещет что-то в груди, как напряжение скапливается внутри меня и падает вниз, исчезая бесследно. Неужели в нашей ситуации всё настолько плохо, что ты осмелился на подобные откровения, котёнок? Неужели все нити, связывающие нас, обрываются одна за другой? - Мы можем вернуться в то время, - наклоняясь к его уху, произношу я, а под конец фразы перехожу на шёпот, - мы можем возродить воспоминания. И даже больше… Едва ощутимо касаюсь губами его уха, прислушиваясь к тяжёлому дыханию, и занимаю прежнее положение, замирая и глядя на него. Блондин тоже не шевелится, но в его шоколадных глазах полыхает пламя, и чем дольше мы сверлим друг друга взглядом, тем сильнее оно разгорается. Проходит секунда, две, три, и как по команде мы срываемся: он подаётся вперёд, а я заключаю его в объятия и нахожу его губы своими. Они такие мягкие, до боли знакомые и потрясающие, что у меня кружится голова, и я теряю последние крупицы благоразумия. Томми теснее прижимается ко мне, а я забираюсь руками под его чёрную футболку и чувствую, какая горячая у него кожа. Это сводит меня с ума, как и близость его тела, потому что я сминаю его губы в страстном поцелуе, но всё ещё не могу поверить, что целую его, моего гитариста. Словно пытаясь доказать самому себе, что это он рядом со мной, а не кто-то другой, я провожу ладонями по его спине, и он выгибает спину. Этого достаточно, чтобы поверить в реальность происходящего. Этого хватило, чтобы вспомнить сегодняшний день и перевернувшуюся с ног на голову жизнь. Страсть тает в поцелуе, движения губ становятся более нежными, медленными и вскоре, последний раз прикоснувшись к нижней губе Тома, я отстраняюсь. Не достоин. Я не достоин чувствовать его, прикасаться… испытывать к нему что-нибудь. Шумно выдыхая, я поднимаюсь и подхожу к окну. Кожа горит от взгляда, направленного на меня, но я все силы трачу на то, чтобы его игнорировать. И свои желания тоже. Небо отражает все мои чувства сейчас: оно хмурое и покрыто множеством туч, и выглядит это словно трещинки на стекле. Я чувствую себя точно так же – разбитым, готовым рассыпаться на мелкие осколки. Сердце всё ещё бешено стучит в груди, губы пылают, а руки желают вновь заключить в объятия дорогого человека, но… - Уходи, Том. Вздрагиваю, когда голос раздается за спиной: - Уверен? Мне хочется закричать «Конечно же нет! Останься со мной», но по иронии судьбы я отвечаю совершенно иначе, желая вырвать себе язык, лишь бы не произносить такие слова моему ангелу: - Я уверен. - Тогда скажи это, смотря мне в глаза. Поднимаю опущенную до этого голову и поворачиваюсь к нему. Он смотрит с вызовом, с надеждой, с ожиданием, и я задумываюсь, не обманывают ли меня мои глаза. Хочу сказать, чтобы он убирался, но сил хватает лишь на вдох через открытый рот. Томми протягивает руку и изучает моё лицо: гладит пальцем щеку, опускается к шее и машинально поправляет воротник рубашки. - Просто начни делать то, что хочешь, а не то, что говорит тебе твоя глупая совесть, - хмыкает он. - Глупая? – переспрашиваю, чувствуя, как приподнимается уголок губ от его слов. - Ты бы видел себя со стороны, - произносит он, прежде чем начать покрывать мелкими поцелуями мои губы. Первые секунды я стою, ничего не предпринимая, потому что всё ещё не могу принять, осмыслить случившееся, но губы Томми всё настойчивее, отчего мне сносит крышу. Я перехватываю инициативу и проникаю языком в его рот. Он шумно выдыхает, а я снова теряюсь в эйфории. Сладость его губ – это яд, медленно растекающийся по моим венам, делая моё тело слабее, туманящий разум. Ещё немного, и я совсем перестану понимать что-либо; ещё немного, и я забуду, как дышать, но ничто на свете не заставит меня оторваться от этих губ. Больше ничто. Я пытался сдерживаться и не терять контроль над собой, но ни мои мысли, ни моё тело больше не принадлежали мне. Я растворялся в поцелуе и чувствовал, как закипает кровь в венах. Том тянет меня за собой, направляясь в спальню. Делать шаги слишком тяжело и невыносимо, потому что это отвлекает меня от кареглазого, а последнее, что я хочу сейчас – это отрываться от него. Поэтому несколько раз по пути в комнату я прижимаю его к стене, яростно атакуя его губы и покушаясь на нежную кожу на шее, а он закидывает голову назад, сводя меня с ума ещё больше. Найти ручку двери во время поцелуя оказалось не так просто, поэтому я был вынужден оторваться от Томми и рвануть дверь на себя. Мы влетели в комнату, торопясь добрались до кровати и я сразу опрокинул парня на неё, нависая сверху. Взгляд – глаза в глаза – и я на мгновение выпал из реальности; я забыл своё имя, свой возраст, забыл название планеты, на которой живу, забыл, что безумно хочу парня, который лежит подо мной. Всё, что я видел – это глаза цвета горького шоколада; я тонул в них и не знал спасения, пока тонкие пальцы не начали стягивать с меня уже расстегнутую рубашку. Тогда я опомнился, и моё безумие вернулось ко мне. Футболка Томми Джо летит вслед за моей рубашкой, и любопытный взгляд карих глаз скользит по моему голому торсу. Блондин поднимает руку и касается моего плеча, медленно проводит ладонью вниз по груди, животу, останавливаясь на пряжке ремня. Я неотрывно следил за движениями его рук, и когда ремень был расстегнут, я перевел взгляд на парня. Мы лежали поперёк кровати, и когда я мельком посмотрел на подушки, Том понял меня без слов: он выбрался из-под меня и вытянулся на кровати. Приподнявшись на локтях, он смотрел на меня, а я всё ещё не мог поверить, что он хочет того же, что и я. - Прекрасен, - на выдохе произнес я, не в силах отвести взгляд от этого порочного ангела. От моих слов Томми опустил взгляд и закусил губу, и я не был уверен, что это: смущение или призыв к более активным действиям. В любом случае, это возымело эффект. Я подобрался к блондину и провёл рукой от его колена до внутренней стороны бедра, и когда он раздвинул ноги, я разместился между ними. Наши взгляды встретились, и я готов поспорить, что мы думали об одном и том же: эта поза очень интимная. Она означала доверие партнеров друг другу. Томми не был моим первым партнером, но я никогда не чувствовал ничего подобного с другими парнями. Тело – к телу, душа – к душе. Кроме возбуждения я чувствовал что-то намного великолепнее: словно внутри меня распускались цветы и порхали бабочки. Бабочки такие же светлые и невероятные, как и мои чувства к Рэтлиффу. Я припадаю к его губам и не могу перестать целовать их. Мне кажется, наши губы были созданы для того, чтобы сливаться в едином поцелуе – так идеально они соприкасаются. Том пытается расстегнуть мои штаны, и хоть ему приходится повозиться с пуговицей, спустя несколько секунд я слышу звук расстегивающейся ширинки и чувствую долгожданную свободу. Кое-как стянув с себя ненужную одежду вместе с бельем, я возвращаюсь к блондину и впиваюсь в его бледную кожу на шее. С его губ срывается тихий стон удовольствия, и он запускает пальцы в мои волосы и немного тянет их, что приятной дрожью отзывается во мне. Я целую его подбородок и кадык, прокладываю дорожку к груди и уделяю внимание соскам. Он выгибается мне навстречу, и я схожу с ума оттого, что сейчас он в моей власти, он желает меня, и он нуждается во мне. Моего терпения становится всё меньше; руки не слушаются меня, но я изо всех сил стараюсь хотя бы немного успокоиться и стягиваю-таки с него джинсы вместе с бельем. От его прекрасного обнаженного тела невозможно отвести взгляд. Его татуировки на светлой коже манят, и я провожу по ним рукой. Рукой я касаюсь его плоти, и с его губ срывается громкий стон, который он тут же хочет заглушить ладонью, но я перехватываю его руку за запястье и прижимаю над головой к кровати. - Я хочу слышать тебя, - шёпот в его губы. Том выдыхает и закусывает губу, а я склоняюсь к его шее, провожу по ней языком и, не удержавшись, ставлю отметину. Мой. Меня всегда манила его шея. Светлая, нежная на вид кожа контрастировала с чёрными кофтами и футболками. Я мечтал прикоснуться к ней… Любимые, зацелованные мною же губы, прошептали: - Сделай это. Краду с его губ ещё один поцелуй, и тянусь к тумбочке за презервативами и смазкой. Том наблюдает за мной из-под приоткрытых век, и когда его взгляд падает на предметы в моих руках, он закрывает глаза. Касаюсь его и чувствую дрожь в теле – моём и его. - Адам, у меня никогда не… - Знаю, - прерываю его я, успокаивающе целуя в губы и начиная проникать одним пальцем. Кажется, он перестает дышать и не может расслабиться, но когда я припадаю губами к его шее, он тихо стонет и позволяет пальцу проникнуть в него. Я не тороплюсь, хотя это стоит мне огромных усилий. Его удовольствие стоит выше моего, его комфорт – главное. Плавно двигаю пальцем, не спеша добавлять второй. Томми шумно дышит, сжимая одной рукой моё плечо. Он так прекрасен сейчас: приоткрытые пухлые губы, прилипшая чёлка к лицу, вздёрнутый носик, светлая кожа и манящие татуировки. Идеален для меня. Том заметно расслабился, и я пытаюсь проникнуть двумя пальцами, но колечко мышц плотно сжимается, и я понимаю, что парня нужно отвлечь. Не прекращая едва ощутимые движения, провожу языком по груди, касаюсь сосков и скольжу ниже – к его плоти. Прохожусь по ней губами и обхватываю головку, замечая, что Рэтлифф может принять в себя второй палец. Осторожно растягиваю его, ловя себя на мысли, что будь на его месте кто-нибудь другой, я был бы менее аккуратным. Отрываюсь от его члена и смотрю в глаза, когда пальцы нащупывают простату. Томми громко стонет моё имя, а его голос ласкает мой слух. Я никогда не думал, что однажды он произнесет моё имя так, что мурашки пробегут по телу. В него проникает уже три пальца, а я зацеловываю его живот, удивляясь мягкости его кожи. И когда он начинает двигать бедрами, я понимаю, что пришло время. Тянусь к оставленному на кровати презервативу и разрываю пакетик. Том следит за каждым моим движением. Я вижу волнение в его глазах, и когда я склоняюсь над ним, поправляя ему чёлку, произношу: - Ты ведь знаешь, что я не обижу тебя? - Да, - хриплый ответ. Кладу под него подушку и провожу рукой по внутренней стороне бедра. Опираюсь рукой на кровать, а другой направляю член в узкий проход. Делаю всё медленно, пытаясь причинить как можно меньше боли. Первый раз всегда болезненный, сколько бы усилий не приложил партнер. Дикий, влажный поцелуй, пальцы Томми в моих волосах, тяжёлое дыхание – я запомню всё. Он завораживает, его глаза обжигают, а запах тела туманит разум. Не знаю, сколько проходит времени, пока я вошел на всю длину. Даю ему привыкнуть и просто покрываю поцелуями скулы, губы, нос, подбородок – всё, до чего дотягиваюсь. - Адам, - шёпот в губы, - ну же… Призыв к действию. В который раз целую его и делаю плавный толчок, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не сорваться на рваный ритм. Он выдыхает мне в губы и обхватывает рукой за шею. Начинаю увереннее двигаться, наслаждаясь тихими стонами и вздохами Томми. Провожу по его рукам своими и прижимаю их к кровати, переплетая наши пальцы. Его запястья светлые, с узором вен, и когда я смотрю на них, у меня возникает желание перевязать его руки красной шелковой лентой и наблюдать, как он отчаянно пытается развести их в порыве страсти. В следующий раз. Если только он будет. Всё доходит до безумия: Том двигается мне навстречу, наши руки переплетаются, губами мы сминаем губы и ловим стоны друг друга. Для меня мир сузился до одного – человека в моих руках, который дрожит и шепчет моё имя между поцелуями. Раньше я старался закопать все чувства в себе, игнорировать их, но теперь я просто не знал, что будет, если мне придётся отпустить его. Не только выпустить из объятий, но и из своей жизни тоже. Но пока что он мой, целиком и полностью. Об этом говорят глаза, так преданно и с обожанием глядя на меня, руки, цепляющиеся за мои плечи, стоны… Я прикасаюсь к нему и схожу с ума, у меня кружится голова, а по венам, как мне кажется, течет не кровь, а любовь к Тому. И каждая её капля, каждая моя клеточка тянется к нему. Больше нет никаких размеренных действий: всё происходит рвано, хаотично, безумно. Я чувствую скорую разрядку и просовываю руку между нашими телами, обхватывая член Томми и начиная активно водить по нему рукой. Он закидывает голову, я оставляю поцелуй на его кадыке, и в один миг всё взрывается фейерверком в моей голове, перед глазами танцуют разноцветные блики и мне окончательно сносит крышу от того, как замерло тело в моих руках, дойдя до финиша вместе со мной. Нам нужно время, чтобы прийти в себя, чтобы мысли снова наполнили нашу голову, чтобы мы начали понимать происходящее. Нахожу в себе силы выйти из него и, бросив презерватив на пол, лечь набок, повернувшись к Томми и уткнувшись носом ему в ухо. Ленивое молчание и чувство наслаждения заполнило комнату. Слышу, как постепенно выравнивается дыхание Тома и думаю о том, что могу лежать вот так вечность, слушая его тихие выдохи. Моя рука лежит на его животе, и он накрывает её своей ладонью. Моё сердце сжимается от этого, и я больше не могу держать свои чувства в себе. Больше ни одной секунды я не хочу молчать о том, что терзает меня годами. - Я люблю тебя. Поворачивает ко мне голову и смотрит в глаза. На его губах застыла лёгкая улыбка, но я не могу прочитать его эмоции сейчас. - Если бы нашу группу не развалили, ты бы признался мне когда-то? - Наверное, нет, - хмурюсь. Нега и удовольствие, разливающееся по телу, сменилось напряжением и возрастающим чувством волнения. - Я рад, что меня выгнали из группы, - смеётся и, видя моё замешательство, добавляет: - Я тоже люблю тебя. Я выдохнул, и устало уронил голову на подушку, целуя Томми в плечо. Моего Томми. Нам больше не нужно было никуда торопиться, наслаждаться последним, как я думал, моментом близости, потому что сейчас в нашей жизни начался новый этап. И уже находясь между сном и явью я подумал, что нужно приобрести красную шелковую ленту…