Куклы не плачут...

Шёл дождь. Тихо стучали по земле крупные холодные капли. Был ещё вечер, но небо было чёрным из-за нависших над городом туч. Все люди поспешно разбегались по зданиям, как муравьи, суетящиеся перед дождём. Надвигалась гроза. Недалеко от города, в небольшой рощице, медленно шла одинокая фигура, не обращающая внимания ни на дождь, ни на сверкающие под аккомпанемент грома молнии. Но это не человек. Кукла. Пепельноволосая кукла. Суигинто. Так её звали. А может зовут и теперь… Мокрые волосы прилипли к фарфоровому лицу, платье промокло, а элегантные сапожки измазаны в грязи. Но ей сейчас всё равно. Сейчас все её мысли только о бледной черноволосой девочке. О бледной девочке из больницы. Мегу. Так её звали. Но больше никогда не назовут… В тот последний раз Суигинто прилетела сообщить радостную новость. Ещё одна Роза Мистики – Мистическая Роза Канарии – У неё. У Суигинто. Пусть это не все Розы, но всё же… Она добудет их. Обязательно добудет! Чтобы Мегу могла жить… Ещё подлетая к окну Суигинто почувствовала, что что-то не так. В палате, обычно безлюдной, столпилось много народа. Люди в белых халатах – врачи – переговаривались с мужчинами и женщинами, одетыми во всё чёрное. Подлетев поближе, Суигинто увидела то, что издалека не заметила. Мегу не двигалась. И не дышала. На кровати, рядом с безжизненным телом девочки, валялась кислородная маска. Прибор, измеряющий пульс, показывал прямую красную линию… Словно издалека до неё донеслись слова молодого врача, обращённые к высокому мужчине, самому грустному из всех собравшихся: - Простите, Какидзаки-сан, мы не успели помочь. Мгновенная смерть. Ей не было больно… Суигинто всё также медленно шла по густеющему лесу. Её не волновало, куда она идёт, как и то, что мелкий дождь перерос в ливень. Вместо отдельных капель с неба теперь лилась стена ледяной воды. Суигинто остановилась и стала разглядывать что-то, лежащее у неё на ладони. Фарфоровая рука сжимала прозрачный как лёд кристалл. Мистическую розу. Розу Канарии. Кристалл поблёскивал и светился в ладони у Суигинто. Отобранный так же нечестно, как и Роза Соусейсеки, ей самой он не мог дать достаточно силы, но мог бы очень помочь Мегу. И помог бы, если бы не ЭТО. Суигинто даже про себя не могла произнести это слово. А в голове настойчиво звучали слова молодого врача: «Мгновенная смерть. Ей не было больно…» Суигинто размахнулась, и Роза Мистики, пролетев сквозь завесу дождя, упала где-то далеко в лесу, разорвав сочную, налитую свежей зеленью траву. Суигинто снова размахнулась, и ещё одна Роза, Роза Соусейсеки, полетела в серую пустоту. До Суигинто долетел глухой звук удара. Это достигла земли Мистическая Роза Соусейсеки. Суигинто стояла, не двигаясь с места, и только сжимала свои фарфоровые кулачки. Её тело била мелкая дрожь. Она не понимала, что с ней происходи. Не знала, что делать. По фарфоровой щеке скатилась капля. Тёплая и немного солёная на вкус. Непохожа на холодную дождевую воду. Слеза… Суигинто не помнила, откуда она это знает. Она знала лишь то, что сейчас она плачет. И ничего не может с этим поделать. Кукла двинулась дальше. Справа от неё маячила опушка леса. Слева тянулись кусты диких роз. Она только раз глянула на ярко-красные, как платье ненавистной Шинку, цветы, и пошла дальше, глядя перед собой остекленевшим взглядом. Ей сейчас всё равно. Всё равно… Куклы не могут радоваться или грустить. Они не умеют ни плакать, ни смеяться. Куклы не чувствуют боль, ведь они не живые. А Суигинто было больно. Больно где-то глубоко внутри, там, где у человека бьётся сердце… Беловолосая кукла удалялась всё дальше вглубь леса, а в её фарфоровой голове навязчиво, под звук её шагов, стучала одна мысль: «Ведь куклы не плачут… Почему же я плачу?.. Почему же… я… плачу?.. Почему же… я?.. Почему?..» По лицу куклы медленно катились солёные капли, которые люди обычно называют слезами…