Lose yourself

Сколько стоит человеческая жизнь? Бесценна ли она, или грош ей цена? А может быть, она вообще ничего не стоит? Вот вроде бы она есть, но в следующий миг ее кто-нибудь отнял. И может ли этот кто-то распоряжаться ей так, как ему заблагорассудится? Управляют ли им в такие моменты, или же он сам решается посягнуть на чужую жизнь, движимый одному ему известными мотивами? Любопытство ли это, или зависть, а может, все это лишь игра ради забавы, просто, чтобы развлечься? Все это, непостижимая для человеческого разума, необъяснимая аномалия, которая и впредь останется неразгаданной загадкой… *** Неизвестность. Что может быть хуже этого леденящего душу состояния? Похоже, что ничего. У каждого она своя: у кого-то — это темный, непроходимый лес, скрывающий за неприступными тяжелыми ветвями опасных зверей; кто-то видит перед собой огромный океан, и от одного лишь его вида задыхается, будто уже охваченный безжалостными волнами; быть может, длинный коридор, конца которому не видать. Майкл же видел перед собой пустынную, Богом забытую дорогу, окруженную с двух сторон опустевшими полями. Когда-то здесь что-то произрастало, но теперь лишь сухая, выжженная палящим солнцем, трава, да стайка крикливых ворон. Уже битый час он сидел молча, вглядываясь, как казалось ему, в никуда.  — Куда ведет эта дорога? — спросил он, не отрывая глаз от линии горизонта, поблескивающей от заходящего солнца.  — Вчера я договорилась о встрече с доктором. Он осмотрит тебя и задаст несколько вопросов.  — Полагаю, это не обычный врач, не так ли, тетушка? — парень все же заставил себя взглянуть на женщину средних лет, в раздражающем ядовито-зеленом костюме. Тетя Маргарет несомненно хорошая женщина, приютившая Майкла после случившегося, но ее чрезмерные забота и опека, к которой он не привык, действовала на нервы. Смотреть ей в глаза было невыносимо. То, что он видел в них каждый раз — жалость, чувство, в котором он не нуждался. Зачем ему все это? К чему все эти бесконечные походы к психологам, таблетки от депрессии, которой у него не было уже довольно давно? Но тетка все продолжает навязывать ему свои правила. Хотя в том, что сейчас он находится в этой машине, которая везет его в неизвестность, виноват он сам. Пару дней назад необъяснимый порыв ярости овладел им, а Маргарет оказалась не в том месте и не в то время. Детали были словно в тумане. Обуздав злость, он открыл глаза и увидел то, что объяснить не смог. Тетушка лежала на полу, прикрыв лицо руками, а он сам наклонился к ней, сжимая руку в кулак. Отступив, он упал на колени и просто вымаливал прощения, еле сдерживая слезы отчаяния. Майклу не хотелось признавать, что с ним что-то не так. То, что сломалось внутри пятнадцать лет назад, дает о себе знать. И это что-то страшное. Так может, пусть лучше его упекут в психушку, а он не сомневался, Маргарет везет его именно туда, чтобы он еще что-нибудь не сотворил. Взглянув на свои бледные и худые руки, парень задумался о том, что ждет его по приезду в назначенное место. Скучный разговор с каким-нибудь лысеющим психиатром, вечное копание в том, что произошло много лет назад и что он отчаянно пытается забыть. Они не помогают ему, они снова и снова заставляют его переживать это, говорят, что это поможет, что это заставит его, наконец, смириться, бороться и жить дальше. Вот только это бред. Все, что они делали — это ворошили огромную кучу грязного белья. Его грязного белья. Все время, которое он тратил на закапывание воспоминаний в недрах своего разума, обесценивается за пару минут разговора. Обычный разговор заставляет Майкла вновь почувствовать себя дерьмом. Ненужным никому дерьмом. Они сами подталкивают его к безумию. К нему снова начали наведываться помыслы о самоубийстве. Но каждый раз они застревали где-то на уровне обычных размышлений. Бывало, он в подробностях продумывал разные способы причинения себе вреда, но до дела никогда не доходило. Парень не мог объяснить, почему. Возможно, он слишком труслив, пожалуй, это единственное разумное объяснение того, почему он до сих пор не свел счеты с это проклятой жизнью. Одно время, когда он смог справиться самостоятельно, без чьей-либо помощи, Майкл закончил школу и поступил в колледж, и все было бы хорошо, но окружающие его люди, их лица, их взгляды казались ему чужими. Он будто попал в параллельную вселенную. Вся эта боязнь, которая таилась в нем, нарастая с каждым днем все больше, и больше проникала в его душу, запускала свои длинные мерзкие и скользкие щупальца, обвиваясь вокруг нее и высасывая все хорошее, что еще теплилось в ней. Это делало Майкла озлобленным, еще более обособленным, если это вообще возможно. Вскоре, всплеск эмоций затмил разум и он напал на девушку, которая попросила его пересесть. Вот так просто, без видимых на то причин он толкнул ее и уже собирался наброситься, но другие студенты во время остановили его. На приеме у психолога он не смог толком объяснить своего поведения, потому что сам не мог до конца понять природу этого необъяснимого страха неизвестности, перерастающего в смесь ярости и гнева, или, того хуже, в безумие. Безумие, как же он страшился этого слова. Любые намеки, затрагивающие это слово, которые психологи употребляли в контексте его состояния, выводили парня из себя. Не находя понимая со стороны окружающих людей, он закрывался в себе, полностью погружался в свой мир, который зависел от прочитанной накануне книги. Майкл и дня не смог бы прожить без своего обычного ритуала, который он совершал каждый день. Возвращаясь домой, он заходил в свою комнату, тихо закрывал дверь на ключ, чтобы ему не смогли помешать и не нарушили его идиллию, брал с полки книгу, открывал ее на нужной странице, подносил к лицу и вдыхал терпкий аромат, который источали шелестящие страницы. Каждая пахла по-своему, каждая будоражила в голове Майкла разные участки мозга, заставляя его чувства сплетаться в один узел. Затем он на три часа погружался в мир, который представал перед ним в виде букв, которые складывались в слова, которые в свою очередь перерастали в предложения. Бывало, он по несколько раз перечитывал понравившееся ему слова, будто смакуя их, распознавая каждую толику сладостного вкуса. Закрывая книгу, он на десять минут закрывал глаза, чтобы прочитанное им, прочно закрепилось в его голове. Он не упускал ни единой детали, поэтому каким бы сложным не был сюжет, Майкл тщательно разбирал его, синтезировал, анализировал, чтобы испытать истинное, по его мнению, удовольствие от прочтения. Вся его жизнь — это вечные поиски и примечания, казалось бы, несущественных для обычных людей деталей. В одних случаях эта способность здорово ему помогала, но иногда он мечтал о прекрасном чувстве, именуемом неведением. Порой он безумно в нем нуждался. Но вся его сущность будто боролось, на корню искореняла все возможные неизведанные моменты, заставляя Майкла по несколько раз переосмысливать порой безобидные вещи. Это сводит с ума: медленно… мучительно…, но поделать с этим он ничего не мог, оставалось только поддаваться, что было приятнее борьбы, от которой он устал. Она отбирала слишком много сил, а отдых ему сейчас был просто необходим. Пара бессонных ночей, проведенных в раздумьях о том, как ему бы хотелось вскрыть свои вены и наблюдать, как алая кровь будет сочиться из его открытых ран, безжалостно пачкая белоснежный кафель на полу ванной комнаты, которым тетя Маргарет так гордилась.  — Может быть, хочешь, чтобы я остановила машину? Ты выглядишь так, будто сейчас в обморок упадешь. Мысленно вернувшись в машину, парень лишь коротко кивнул, не найдя подходящих слов. Тетя, понимая, что не дождется от него нормального ответа, снова чересчур пристально уставилась на пустынную дорогу. Оторвав взгляд от испещренных синими венами, выступающими и рвущимися вырваться из-под гнета тонкой кожи, парень ухмыльнулся. Они казались Майклу мятежниками, застрявшими, как и он, в месте, где им не интересно. Они снова и снова посылали ему позыв, молили освободить их, обнажить оружие, сделать шаг, приблизить их свободу, но он так и не дал им ни единого шанса. Просто потому, что он трус. Трус, каких еще нужно поискать.  — Скажи хотя бы, скоро мы прибудем, к этому вашему «доктору»? — скучающим тоном произнес Майкл. — Я не захватил с собой книгу.  — Она тебе не понадобится, дорогой, потому что мы уже на месте. Машина медленно затормозила, подняв в раскаленный воздух клубы пыли. Майкл поднял глаза и уставился на огромные плетенные железные ворота, защищающие небольшое, выкрашенное в бардовый цвет, здание, носящее величественное название «West Park Asylum». На секунду парня пронзило желание броситься бежать, не важно куда, лишь бы подальше отсюда. Но маленький проблеск разума все же заставил его выйти из машины, а потом и шагнуть за открывшиеся со скрипом ворота, с мыслями о том, что если сейчас он войдет, то выбраться отсюда уже не сможет.

***

Страх. Вот что сопровождало Майкла на протяжение всей его короткой жизни. Он был его другом, братом, самым близким. И сейчас, когда с каждым неспешным шагом парень приближался к неизвестности, Страх шагал рядом с ним, цепляясь за его худые и слегка подрагивающие плечи. Место здесь и вправду жуткое. По дороге сюда он думал о том, что это здание будет мрачным, но чтобы настолько… Майкл огляделся, не скрывая своего любопытства, сдобренного толикой негодования и тревоги. Вокруг ничего. Лишь пустота, свободный ветер, пронизывающий всю твою сущность насквозь, и крики ворон, сбивающихся в стаи и кружащих над единственным здешним зданием. «West Park Asylum» была относительно большим и старым двухэтажным мрачным домом, скрывающим за своими толстыми, густо покрытыми мхом и ядовитым плющом, стенами заблудшие и потерянные души. Сухая трава шелестела от одного лишь дуновения ветра, который нещадно трепал голые ветви немногочисленных деревьев, похожих на мрачных стражников, защищающих эту неприступную крепость. Мятежные рваные темно-синие тучи так и норовили нависнуть над психиатрической больницей, дабы только усугубить окружающую мрачную обстановку. Под ногами хрустел гравий, в груди нарастало беспокойство, в голове пустота. Все ближе приближаясь к железным воротам, искусно украшенным различными изящными фигурками обнаженных людей, лица которых были искаженны, словно они испытывали самые ужасные муки, но не могли вымолвить ни слова. Да уж, хорошо они приветствуют гостей. Майкл не смог справиться с желанием прикоснутся к этому мрачному великолепию, поэтому одними лишь пальцами дотронулся до обнаженной груди одной из девушек. Прикосновение холодного к коже заставило парня съежиться еще больше, а в душу будто закрался маленький комочек тьмы. Все здесь источало лишь боль и страдания ни в чем неповинных людей. Это тюрьма для тех, кого не смогли загнать под рамки современного общества. Ты не такой как все, значит -ты псих, значит тебе здесь самое место. Но ведь это не справедливо, мир погряз в гордыне. Люди стараются подражать друг другу, чтобы ни в коем случае ни чем не выделяться среди толпы таких же серых и безликих людей. Но грешить на современный мир не совсем правильно, ведь раньше было намного хуже. Ты не такой как все — на костер! Хотя, как казалось Майклу, лучше умереть сразу, чем гнить среди «отбросов» общества до конца своих дней. В церкви проповедуют: «Люби ближнего своего, как любишь себя»! Но где же эта любовь? Люди годами страдают от одиночества и непонимания, а потом просто перестают бороться и сходят с ума. И кто в этом виноват? Они, решившие выбрать самый легкий путь, или вы, в свое время отвернувшиеся от них, не нашедшие хотя бы капли сострадания и этой хваленной любви в своей душе? Почему в мире так много бездушных людей? Все вы, безликие особи, доживающие свою жизнь, растрачивая ее, дарованную нам не просто так, на всякие бесполезные вещи. В вас нет индивидуальности, все, что вы делаете — это медленно убиваете свою личность, деградируете, а потом просто умираете в кругу людей, которым плевать. Это вы психи! — Майкл, идем, — позвала тетя Маргарет, указывая на открытые ворота. Парень стряхнул с себя оцепенение и отнял руку, потирая пальцы. В груди что-то зудело, тревога накатывала волнами, заставляя Майкла дышать чаще. Бросив мимолетный взгляд назад, туда, где стоял их старый фордик, будто прощаясь, он закрыл глаза и вдохнул полную грудь воздуха. От переизбытка кислорода слегка заболела голова, но парень, не обращая на нее никакого внимания, кивнул тете и отправился вслед за ней. В сердце закралось странное чувство. Он будто томился в ожидании чего-то. Неизвестно хорошего или плохого. И снова неизвестность! Ненавистная для Майкла неизвестность. Маргарет, заметив как переменилось выражение лица племянника, нахмурила брови, заботливо поглаживая его по руке.  — Тебе нечего бояться, Майкл, это просто обычная беседа. Но слова не возымели должного эффекта, парню все равно было не по себе. Каждый сделанный им шаг только сильнее подпитывал ужас, сжимающий его сердце мертвой хваткой. Наконец они преодолели то небольшое расстояние, которое показалось Майклу нескончаемым виражом. Поднявшись на крыльцо, тетя толкнула тяжелую дубовую дверь, которая с самым противным скрипом медленно отворилась. Майкл встал как вкопанный, вглядываясь в открывшуюся его взору темноту. На секунду ему показалось, что оттуда веет пронизывающим до костей холодом. Так, ему казалось, чувствуется приближение Смерти. Страх еще крепче вцепился в плечи парня, заставляя целую армию мурашек пробежать по его телу. Майкла передернуло. Во рту появилась горечь, заставляющая его сморщиться. От волнения все тело парня покрылось потом, даже несмотря на то, что здесь было очень холодно. Оказавшись внутри, Майкл снова огляделся. Слегка обшарпанные кое-где стены были покрыты темно-серой краской. В холле было пусто, если не считать парочки пожилых людей, облаченных в дорогие вещи, просто кричащие своей вычурностью, и темнокожей женщины в белом халате, восседающей за небольшим окошком, защищенным железной решеткой. Пожилая пара как-то странно посмотрела на Майкла. Мужчина нахмурил свои кустистые брови, а женщина неодобрительно фыркнула и отвернулась. Майклу ничего не оставалось, как просто слегка пожать плечами и отвернуться. Тетя ухватила его за рукав и потащила к окошку, приветствуя медицинскую сестру. Та натянуто улыбнулась и очень грубым голосом заявила, что нужно заполнить бланки для поступления сюда. Тетя Маргарет посмотрела на Майкла, а потом обратно на темнокожую женщину и отрицательно покачала головой.  — О нет, не надо. Мы приехали на прием к доктору Кеннеди. Нам нужно проконсультировать, вот и все. Женщина в белом халате бросила на тетю неодобрительный взгляд, но поднялась со стула и попросила следовать за ней. Поднимаясь по крутой лестнице, Майкл все время оглядывался, потому что чувствовал чье-то незримое присутствие рядом. «Наверное, это просто воображение разыгралось», — успокаивал себя парень, стараясь не отстать от сопровождающей. Тетя молча шла рядом, изредка бросая на парня красноречивые взгляды. Поднявшись на второй этаж, медсестра повела их по узкому, плохо освещенному коридору, конца которому не было видно. Вокруг стоял непривлекательный запах мочи, пота и человеческих страданий. Практически за каждой дверью Майкл слышал голоса или какие-то звуки. Кто-то истерически хохотал, неистово колотя в дверь, кто-то громко рыдал, кто-то причитал, кто-то пел какие-то непонятные песни. Отовсюду веяло болью, горем, отчаянием и одиночеством. Майкл неосознанно отошел подальше, убирая длинную челку с глаз.  — Не обращайте внимания, — небрежно бросила женщина в белом халате. — Это отделение для буйных, здесь всегда так. — Ох, да ничего страшного, — заверила тетя Маргарет, прижав к носу платок. Наконец мрачное путешествие подошло к концу, и они оказались перед ничем неприметной белой дверью с табличкой «В. Кеннеди».  — Подождите за дверью, я узнаю, сможет ли доктор Кеннеди принять вас, — заявила медсестра и, громко постучав, скрылась за дверью. Спустя две минуты дверь вновь отворилась, впуская Майкла в совсем иную реальность, наполненную дневным светом и приятным ароматом лаванды и чая.