Попытка

Клинок взлетает короткой вспышкой. Он слепит глаза, стонет в ликовании, как не стонала ни одна женщина в крепких надежных руках. Катана ластится к Зоро, урчит и обещает многочисленные победы, так и не опробовав его крови. Она кромсает плоть, дробит кости, вырывает жалкие крики и предсмертные хрипы. Смерть опять рядом, опять осуждающе качает головой, от чего капюшон её балахона колышется. Китецу насмешливо блестит на солнце там, где сталь свободна от кровавых объятий. Он бессмертен, а "хозяина" всегда можно сменить. Даже если он упадет в воду, если проведёт на морском дне долгие века, всё равно его сила притянет какого-нибудь грешного дурачка. Он сломается быстро, его слабая душонка будет отвратительна на вкус, но это не важно. Человек слаб и смертен, а Китецу найдёт себе нового носителя. Сильнее. Вкуснее. Он будет пить его душу, оплетать её черными нитями, вгрызаться в разум. Это никогда не надоедает, хотя люди не меняются. Есть те, кто держится долго, но ни один не умер своей смертью, если за него брался Китецу. И в этот раз старое мудрое оружие, переполненное страданиями поверженных врагов, уже знает, как сладко будет ломать этого нового человека, какими сильными они будут вместе. У его мечника великолепное сильное тело, яркая душа и взгляд дикого зверя, огромного и гибкого. И врагов столько же. Только и делай, что кромсай и режь, как вульгарный тесак мясника. Его мечник молод, но силён и способен, и Китецу почти не направляет его руку, только усиливает нажим, вспарывая живот так, чтобы дозорный смог увидеть собственные внутренности. Зоро же даже бровью не ведёт, только сжимает сильнее пальцы на рукояти и мешает повторить трюк. Интересный мальчик. Китецу позволяет ему управлять собой, чтобы потом сделать что-то вкусное и страшное. Сбивающее с толку, обезоруживающее и покоряющее. Ведь мечник не сдастся грубой силе, но если его подчинять по чуть-чуть, а потом сделать рывок, то всё удастся само собой. Китецу знавал таких людей. С ними всегда было интересно играть. - Эй, Зоро, – к спине мечника приваливается горячее, подвижное тело, обхватывает собой и мешает плавному хищному танцу. Клинок недовольно скалится, пытается повернуть руку мечника так, чтобы прирезать мерзкого мальчишку, но Зоро даже не шелохнулся. Он напряжён, чувствует клинок. Чувствует, но не понимает почему. – Хватит, Зоро. Тут скучно. Пошли, мяса поедим? И Зоро, его сильный и вкусный хозяин, на теле которого так аппетитно смотрится кровь, усмехается, убирает Китецу и два других меча в ножны и идёт за этим шумным ребёнком! Сам, по своей воле. Китецу чувствует, как сильно стучит сердце мечника. Гораздо сильнее, возбужденнее, чем во время кровавой резни. Клинок ревнует и шипит, но ножны держат крепко. Китецу мечтает прирезать наглого ребёнка, но не сейчас. Если его мечник к нему привязан, то это создаст определённые трудности. Позже, немного позже, когда получится оккупировать хоть треть его души – тогда можно. Тогда это и станет решающим шагом. Китецу умеет ждать. *** Время идёт своим чередом. Китецу доволен жизнью, расслаблен и сыт. Его регулярно кормят чужой кровью, хотя убивать получается не часто: Зоро старательно контролирует агрессию Китецу. Поэтому клинок легко ложится в ладонь, являя образец кротости и послушания. Даже правильная и милосердная Вадо, с которой они ругаются по пять раз на дню, обзавидовалась бы такому примерному поведению. И это, кажется, работает: Зоро увлекается всё больше, следит за Китецу всё меньше. Зато с наглым мальчишкой общается всё чаще. С Луффи. Для Китецу это имя ужасно. Оно несёт в себе разрушение – сильное и бесконтрольное. А ещё Китецу кажется, что этот Луффи знает. Иначе, почему он не отлипает от мечника, не отходит от него? Словно так и надо. Словно ему всё можно. И, когда Зоро прижимает этого паршивца к себе, когда ночью в вороньем гнезде они загнано дышат, жадно целуются, Китецу понимает, что это вызов. Что какой-то щенок в соломенной шляпе протянул руки к тому, что Китецу считал своим. И это было опасно. Хотелось дернуть за те ниточки, что уже успели вплестись в душу, наполнить их силой. Это бы покорило, сломало его мечника сразу же, Китецу знал. Но знал он и то, что это может не сработать. И тогда привет, морское дно, прощай, вкусная душа. Поэтому Китецу молчит, слушая вздохи, шёпот и неловкую возню в небольшом пространстве. Утром корабль входит в новую гавань, и Китецу кажется, что ему всё приснилось, хотя оружие не видит снов. Даже проклятое. Зоро уходит в лес, а мальчишка убегает в город, только пятки сверкают, и соломенная шляпа ярким жёлтым пятном мелькает среди мрачноватых построек. Клинку кажется, что этот день – судьба, а вчерашний – жалкий кошмар. Действительно, разве может смертный человек быть сильнее старого, закалённого чужой смертью оружия? Китецу успокаивается, подставляет рукоять под сильную ладонь, и Зоро смыкает на ней пальцы уверенно и привычно. Вадо ревниво слепит белоснежной силой, но в ножнах она почти не опасна, и Китецу злорадно и гордо скалится ей в ответ. Оскал вообще не покидает его с самого утра, а уж теперь, когда всё налаживается, когда нити крепнут, как не прийти в благодушное расположение духа? Благодушное для красивого убийства, разумеется. Местный разбойный люд жил в лесу, не особенно скрываясь, зато обладал всем необходимым для того, чтобы заставить Зоро обнажить оружие: бандитскими рожами, тяжёлыми неповоротливыми мечами и беззащитными детишками, связанными и хнычущими почти полным составом. Зоро не заставляет себя долго ждать, и Китецу в его правой руке поёт прекрасную арию влюблённого в кровь. Дети убегают, их освободила Вадо, верная сильной руке Зоро, а разбойники падают мясными башенками ничуть не хуже, чем потревоженный карточный домик. Их душа потрёпана, их кровь горчит, а может, это Китецу стал таким гурманом за долгие столетия. Но это не останавливает его: он дергает за ниточки, и Зоро голодной акулой азартно торопится по кровавому следу одного из сбежавших разбойников. Всегда бы так. Они загоняют беглецов в угол легко и уверенно, словно делали это каждый день. Два мужика неинтересной наружности прижимаются спинами к стене, впечатывают рукояти своих мечей в ладони, словно пытаясь с ними слиться. Они боятся. Боятся так, что не соображают ничего. Сейчас они мягкие, как глина, делай с ними, что хочешь. Китецу предлагает художественную резьбу по телу, и всё то чёрное, дикое, агрессивное, что пряталось в Зоро долгие годы, выливается наружу, перекрывает любые связи с внешним миром. Зоро усмехается, не сводит голодного, хищного взгляда с притихших разбойников. "Добычи", – шепчет Китецу, и мечник согласно поглаживает большим пальцем рукоять, облизывает губы. Он тоже в нетерпении, его тело мелко дрожит, готовое сорваться с места. Но Зоро стоит, смотрит, сверлит взглядом то одного мужчину, то другого. И тот, что слева, не выдерживает. Бросается с отчаянным криком, взмахивает... Рука, повинуясь инерции, летит...летит.... - Хорошо летит, – хмыкает Зоро, подходит к катающемуся по земле телу, мочит пальцы в красной пряной луже. Китецу дрожит в его руке от эйфории. Второй разбойник прижимается спиной к стене, сползает по ней на колени, молит о прощении. Страх сковывает гордость, заталкивает её в самые дальние уголки подсознания. Зоро брезгливо кривится. - Пожалуйста, – выдыхает разбойник, и Зоро одновременно с этим заносит Китецу над его головой. "Давай!" – кричит клинок. - Зоро? – спрашивает Луффи. Он, оказывается, был рядом, просто Зоро – его звериная, дикая часть – не признала в нём постороннего, врага. Луффи смотрит серьёзно, в глаза мечнику. Без своей привычной улыбки мальчишка выглядит пугающе. Китецу неосознанно вздрагивает, чувствуя вновь ужасающую по своей мощи силу. – Отпусти. И не понятно, кому: Китецу ли, Зоро ли. Его мечник моргает, трёт свободной рукой переносицу – Вадо давно была в ножнах, а то она бы не допустила такого беспредела, всё-таки она с Зоро гораздо дольше – и приходит в себя. Он удивлён, но не испуган. И рука сжимается на рукояти крепче. Не ищет поддержки. Сдерживает. Потому что Китецу рвёт и мечет, дёргает за все созданные им нити, и по лицу мечника видно, что ему трудновато держать себя в руках. Луффи же почти зол, прячет горящий бешенством взгляд за полями шляпы. Зоро неуютно, он заставляет себя убрать Китецу в ножны. - Я справлюсь с ним, капитан, – хрипло произносит мечник. Луффи кивает, прижимается всем телом, целует властно, как и не ожидаешь от его бесхитростной натуры. Сжимает пальцы на рукояти Китецу поверх пальцев Зоро. Клинок чувствует, как рвутся наиболее тонкие нити, как ветшают ранее крепкие. Страшно. Восхитительно. Потому что если у Зоро не получится, то этот эгоистичный, властный, влюблённый мальчишка всё сделает за него. - Я знаю. Но ведь это не значит, что Китецу не будет пытаться?