Ландыши

Норд и Ким, заливаясь громких смехом, босиком бежали по мокрой от росы траве, капли блестели в нежном солнечном свете и разбивались на тысячи маленьких искрящихся осколков, когда дети сметали их ножками вверх, широко улыбаясь и морщась от удовольствия. Ким остановилась, поправила пол кружевного розового платья и с наигранной величественностью произнесла: — Аристократки не бегают! Это непозволительно их статусу, — на вид девчушке не было и одиннадцати лет, а вот ее приятель Норд выглядел постарше. Он хихикнул, поклонился ей и в такой же расфуфыренной манере ответил: — Не могу ли я пригласить даму на танец? — он по-королевски протянул Ким руку, а в глазах его колыхалась такая нежность, что, казалось, вот-вот вырвется на волю и захлестнет все и вся своим теплом. Девочка с радостью приняла приглашение, и пара закружилась в произвольном танце, оглашая поляну звонким смехом и веселыми криками. Пестрые бабочки кружились вокруг них, полосатые дикие пчелки жужжали мелодию вальса, сверчки в траве стрекотали, и дети улавливали эти звуки и наслаждались мгновениями счастья. Они запоминали каждую минутку, каждую секундочку радости, собирали букеты солнечных улыбок и записывали в сердца ноты нетронутых фальшью смешинок. Норд пробежался по полянке, поднимая целую стаю бледнокрылых мотыльков ввысь в голубое небо, сорвал букет белых, как снег, ландышей и повернулся к Ким, широко разинув рот и заливаясь громкоголосым "ха-ха!". Он вернулся к подруге, протянул ей цветы и спросил: — Ким, ты веришь в чудеса? Девочка подняла на него свои синие, словно васильки, глаза и кивнула. — Эти цветы станут девятым чудом света для тебя, Ким. Я обещаю, — Норд склонил голову набок и как-то печально улыбнулся. Девчушка же звонко рассмеялась, назвав его чудаком, и дети принялись играть в салки под теплыми лучами весеннего солнышка, почти летнего. *** — Девятое чудо света, говоришь? — тихо прошептала Ким, сидя в кресле-качалке. Оно тихонько поскрипывало, но это даже нравилось старушке. Этот скрип напоминал ей стрекотание сверчков на лесной полянке, где она так любила проводить время со своим покойным мужем Нордом. Старая женщина посильнее завернулась в потрепанный колючий плед. Одинокая слеза скатилась по ее сухой, морщинистой щеке, и эта слеза была столь искренней и чистой, что могла заменить все бриллианты мира. Ким устало глядела на стол, на котором стояла ваза, прозрачная и стеклянная, где мирно застаивалась помутневшая вода. Из вазы тянулось множество стебельков с белоснежными бутончиками-бусинками. Края лепестков были зазубрены и отогнуты, а легкий аромат окутал комнату. Это были ландыши, которые Норд принес своей жене во второй и последний раз в своей жизни.