Одиночка

      Она любила стоять в стороне и в то же время врываться в толпу неудержимой молнией. Она та, кого знают все: упрямая и высокомерная, похожая на ребёнка и в меру капризная. Миниатюрная, с милым личиком, отчего-то вечно недовольная и, как говорили многие, заносчивая и эгоистичная. Желающая, чтобы слушали лишь её, чтобы всё то, чего желает она, незамедлительно исполнялось. Рыжеволосая, с большими глазами, выражающими всё, что творится на душе у маленькой девчушки. Однако, как оказалось, она просто умело прятала реальность за маской той, чей образ на себя приняла.       Мицуба Сангу любила мечтать. Очень часто, стоя в стороне ото всех, она погружалась в далёкие странствия по миру грёз. Прикрывая глаза, улыбаясь чему-то своему, но почти тут же приходя в себя, стараясь убрать с лица растерянный вид. На самом деле наивная и несколько глупая, не столько придирчивая, сколько вредная. На самом деле одинокая и рвущаяся к иным, чтобы те хоть как-то обратили на неё внимание. И пусть для этого нужно быть стервой! Пусть для этого нужно быть до тошноты капризной и заносчивой, да так, что сама Мицуба потом будет краснеть со стыда. И не нужно ей многого: внимания командиров, иных солдатов их подразделения. Во время своих представлений она всякий раз пыталась уловить на себе знакомый, пронзающий и язвительный взгляд карих глаз.       Когда сердце разрывалось от стыда и горечи, когда голова была пуста, но вместе с этим в ней переплетались всевозможные мысли: «Ты виновата! Это только из-за тебя!». В те моменты, когда от страха и слёз начинала болеть голова, а челюсть сводило от плотно сжатых зубов, лишь она протянула ей руку помощи, помогая выбраться из той тени, в которой медленно тонула Мицуба. Лишь она заметила те страдания, в которых увязла маленькая девчушка, и лишь она помогла разобраться ей в том беспорядке, в том хаосе, что плотной цепью сковал разум солдата. И сколько бы они не припирались, сколько бы не брызгали в сторону друг друга ядом, пытаясь унизить соперника как можно сильнее, Сангу была обязана жизнью Шиноа Хиираги.       Годы, проведённые рядом, месяцы работы в напарничестве. Мицуба была счастлива лишь находиться рядом с Шиноа, скрывая безмерную радость за насмешками и громкими криками недовольства. Она в самом деле была готова отдать за неё жизнь, из-за чего с каждым днём Сангу старалась стать сильнее; только бы вновь никого не потерять. Ежедневные тренировки до изнеможения, ложь о том, что она в порядке. И падения крахом всех мечтаний в один жалкий момент, когда порог комнаты переступил новичок; когда в их жизнь пришёл тот, кто стал для Шиноа тем, за кого она всячески цеплялась.       Высокомерный выскочка, до жути упрямый, надоедливый и громкий. Вопящий о том, что он — всемогущ. Нелепо обещающий истребить каждого вампира поголовно и отмахиваясь ото всякой помощи, говоря, что они все для него — ничто. Не более чем какие-то жалкие людишки. И Мицуба хмурила брови, кривила губы в отвращении, а потом ужасалась, понимая, что со стороны она выглядит ничуть не лучше этого заносчивого новичка. Она кусала губы в кровь и злилась пуще прежнего, когда Шиноа была рядом с ним; когда Шиноа пыталась помочь не кому-то, а именно ему; когда Шиноа променяла Мицубу на чужака.       И как же больно сжималось сердце, когда Мицуба видела их вместе. Когда Шиноа, широко улыбаясь, стояла плечом к плечу с темноволосым парнем, подшучивая над ним, но не сводя с него своего немигающего взгляда. Когда она, при каждом случайном прикосновении, краснела и глупо смеялась, стараясь унять обстановку, и когда всякий раз, думая, что они остаются одни, будет тянуться за поцелуем, за новыми объятьями, казалось бы, совсем невинными, но вызывающими жаркий трепет где-то в области груди.       И как же больно сжималось сердце, когда Мицуба, оставаясь один на один с Шиноа, задала ей вопрос. От которого дыхание сбилось, щёки раскраснелись и разгорелись жаром, а вокруг стало настолько душно, что рыжеволосая не знала, куда себя девать. Вопрос, от которого закружилась голова, слова, которые должны были быть произнесены не в той форме, в которой преподнесла их сама Сангу. Такие очевидные, глупые, совсем не к месту, но отчего-то не дающие покоя. Нужно было лишь услышать. Услышать, чтобы окончательно убедиться, что всё кончено.       «Ты любишь его?»       «Люблю»       Стоя в стороне ото всех, она уже не будет центром внимания. Сколько бы она не кричала, сколько бы не кидала оскорбления в сторону «особенного», ничто уже не будет как прежде. Теперь она — одиночка. Та, кто продолжает стоять в тени, позволяя ей медленно обволакивать тело девушки, забирать в свои холодные, обжигающие болью и страхом объятья. Эта тень поглотит Мицубу: её разум, её тело, её душу. И лить слёзы уже не будет сил, и крик более не вырвется из горла. Всё погрузится в страшную тишину, звонкую и противную, от которой уже никак не убежать. И даже протянутая рука той, кто смотрит на неё пронзительными карими глазами, уже не сможет ей помочь.