Смерть каскадёра

Мои трюки вдохновляли. В городе все больше подростков начали подражать мне. После окончания школы я никуда не смог поступить. Моя голова была вскружена мечтами о трюках, я хотел стать известным. Возможно, я был ребенком, да и кто не хочет прославиться? К тому же, мне нравилось этим заниматься, скажу больше — это было частью моей жизни. Со мной никто не мог сравниться: я начал ставить себя выше других. Конечно, мне всегда нравились Билли Стампс, Мертвец Дейв, Майк-Грязный-Байк и другие, я равнялся на них. Вот только, взрослея, я перестал понимать, зачем это делаю. Я хотел немного отвлечься и снова взяться за ум, но такого, как я, не приняло ни одно заведение. Мне было стыдно в свои почти двадцать сидеть на шее у родителей. Даже мой никчемный старший брат нашёл работу, девушку и смог купить машину, хоть она и та ещё развалюха. Он приезжал к нам лишь на выходных. Брэд давно обзавелся маленькой комнатушкой в старом доме около его работы. Чтобы хоть как-то заработать, я начал делать трюки перед толпами людей. Эти зеваки смотрели на меня то с презрением, мол, взрослый парень, а вот чем страдает вместо того, чтобы устроиться на нормальную работу — в этом захудалом городишке и без того попрошаек хватает; то с безразличием, будто я просто выпендриваюсь перед ними. Я все же смог заработать немного, но мне действительно было стыдно заниматься этим, ибо даже Брэд со своей развалюхой на четырех колёсах стал для родителей гордостью. Конечно, его-то — и ещё неизвестно как — приняли в престижный колледж. Однажды, когда я делал трюки, меня заметил какой-то мужчина: в чёрном костюме, словно из сажи, в белой рубашке, которая была будто соткана из облаков, с серьёзным взглядом, как у человека, который управляет какой-то крупной фирмой, и за несколько лет такой нудной работы потерял все свои эмоции. Он подозвал меня к себе. Около него я снова ощутил себя маленьким. Мужчина напоминал мне шкаф. — Твои трюки бесподобны, — сказал он без каких-либо намеков на приветствие. Я кивнул в знак благодарности. — Но даже имея такой талант, ты все ещё безработный? Я смутился, но снова кивнул. — Каскадёр. Оплата приличная. Начнешь с небольших ролей, а дальше все от тебя зависит. Я слегка опешил от его внезапных слов. Кажется, этот человек не хочет терять энергию на поясняющие слова. Все, что он говорил, было и без того чётко и ясно. Он протянул мне визитку, я оглядел её беглым взглядом и сунул в нагрудный карман. После этого, ничего не сказав, мужчина ушёл. Особо задумываться я не стал и вечером этого же дня позвонил по указанному номеру. На этот раз я говорил с какой-то девушкой, видимо, секретаршей. Голос у нее, правда, не из лучших — слишком писклявый, но мне кажется, если пообщаться с ней подольше, то и этот отвратный голос покажется вполне ничего так. По стилю её речи могу сказать, что девушка она культурная, скорей всего, получившая высшее образование. Так и вижу, как она сейчас, говоря со мной, поправляет свои хрупкие очки на переносице. Конечно, никаких очков, может быть, и нет, но мне так казалось. На следующий день я пришёл по адресу, который мне продиктовали. Я оказался около огромного, наверное, в двадцать этажей, здания с синими стеклами, искаженно отражающими весь город, и даже засомневался, туда ли пришёл. Я подошел к двери, над которой располагалось название данной фирмы. Когда я зашел, мне в нос ударил резкий запах хлорки. Впереди, прямо напротив входа, находилась стойка, за которой стояла молодая девушка в форме голубого цвета: пиджак и, скорее всего, юбка, — мне не было видно. Девушка улыбалась фирменной улыбкой, которой улыбаются лишь работники таких вот крупных фирм. — Добрый день, господин, — она поклонились, не меняя выражения лица. Судя по голосу, это была девушка, с которой я говорил по телефону. Интересно, у неё ещё лицо не затекло? И какой к черту господин? Я что, какой-то богатый дядька? Что ж так официально?.. — Д-добрый день, — неуклюже поздоровался я. — По какому вопросу? — Я вчера звонил… — А, господин Кларенс Бутовски? Следуйте за мной, — девушка вышла из-за своей баррикады. Как я и думал, на ней была юбка. А вот никаких очков и в помине не было. Она подвела меня к кабинету с чёрной дверью, на которой даже ручка сливалась с основным черным цветом. Дверь казалась несколько метров толщиной, словно бронированная. Уже это меня вогнало в некую опаску. — Проходите, пожалуйста, — она открыла дверь. Я зашёл. Передо мной открылся огромный офис, в котором кроме стола, за которым сидел мой новый знакомый, ничего толком не было. На стенах висело несколько картин. Мне они показались нелепыми, хотя, что может знать сорвиголова об искусстве? Окна закрывали светлые жалюзи. Но, несмотря на обильное количество пустого места, комната не казалась незавершенной. Руки мужчины были сцеплены в замок и покоились на столе. Его взгляд был устремлён то ли на меня, то ли сквозь меня. Но, честно говоря, даже я его немного побаивался. — Садись, я ждал, — сказал он, даже не уточнив или хотя бы не кивнув, куда садиться-то. Ну, это всё-таки было очевидно. Около его стола находился один единственный кожаный стул. Я сел и как-то неосознанно скукожился. Мужчина выдержал длинную паузу. Я успел за это время обдумать много вариантов того, что он скажет далее, и что я ему отвечу. Он что, энергию вбирает, подумал я. — Ты пришёл, значит, ты согласен? Чёрт, как же внезапно он заговорил. Я чуть со стула не упал. Никого так не боялся. — Согласен. — Тогда ты принят, подпиши здесь, — он протянул мне лист. — Так просто?! Никаких походов к врачу, никаких собираний подписей? Так не бывает! Тут он впервые приподнял бровь. Я даже подумал, что мне показалось. — Все уже готово. Мы ведь ждали тебя. Говорит так, будто это очевидно. Ну что ж, хорошо. Я поставил подпись, и он моментально выхватил лист. Мужчина не сказал мне больше ни слова; я вышел за дверь и подошёл к девушке-секретарше. Больше никого видно не было. Наверное, тут все люди такие же, как этот мужик. Девушка смотрела на меня и по-прежнему улыбалась, отчего мне стало страшно за её лицо, может, оно уже затекло, и она просто не может не улыбаться. — Странный человек, — сказал я и выдохнул. — Вы так считаете? Он действительно с характером, — она слегка наклонила голову. Я решил не развивать тему о нём и спросил, когда начинать работу. О том, что спрашивать об этом я должен у неё, тоже было очевидно. Мне уже смешно. Девушка мне все подробно объяснила: когда, где и во сколько. На всякий случай записала на небольшом листочке. Я поблагодарил её и вышел. *** Спустя всего пару месяцев я сумел прославиться на весь город. Обо мне писали в газетах, за мной следили фотографы: они преследовали меня, превзойдя в этом деле даже моего кузена Кайла. Я совершенно не мог расслабиться и спокойно покататься по городу. Куда бы я ни пошёл — за мной стремительно несутся люди с микрофонами и камерами. Мне реально захотелось врезать им. Если сначала мне нравилась эта популярность, то уже через неделю я возненавидел её. Я потерял свою спокойную жизнь. Излишки камер начали напрягать меня. Из-за этого я не мог сконцентрироваться и порой был невнимателен. Однажды я чуть не свалился с горы мертвеца: не успел забраться на скейт, как раздалась вспышка фотоаппарата, и в глазах у меня помутнело. В тот день я все же выполнил трюк. Из-за всего этого начал чувствовать себя каким-то позером, боялся, что люди посчитают меня очередным жалким актером-выпендрёжником. Но это было совершенно не так, я совершал трюки для себя, потому что мне это нравилось. Трюки всегда были частью меня. *** Я, наконец, смог снять себе квартиру, к тому же, довольно неплохую. Жил один, моя рыбка Стив давно умерла, а заводить новую я не стал. Родители, узнав о моем росте в карьере, потянулись ко мне. Хотя, точнее будет сказать, к моим деньгам. Сначала они отвернулись от сына неудачника, а теперь, как только он смог заработать себе на жизнь, да еще и прославиться — любимец всей семьи. Естественно, не дал им ни гроша. За последний год мы совсем перестали общаться, и я привык к одиночеству. Что-то переменилось во мне. По вечерам я захожу в бар к Уэйту. Этот парень работает барменом в одном небольшом заведении. Я привык ходить к нему каждый день и выпивать пару кружек пива. Иногда мы приходим к нему с Гюнтером, тогда-то нас и одолевает ностальгия. Ох, если бы меня сейчас спросили, о чем мы говорили в те моменты, не вспомнил бы и слова. Наши разговоры были пустой болтовней, со стороны даже слушать скучно. Но нам было поистине хорошо. — Эй, человек опасность, как на работе? — спросил у меня однажды Уэйт и в очередной раз встряхнул челкой, что падала ему на глаза. Он выбрил висок, и теперь волосы падали ему на лицо. За все это время он сильно изменился: как внешне, так и внутренне. Сейчас ему было уже за тридцать, но нас никогда не пугала разница в возрасте. На вид тихий парень: спокойный, но стоит его вывести из себя — драки не миновать. Однажды дело даже дошло до полиции. — Да все так же, — я сделал глоток пива и вытер губы рукавом белой олимпийки, что ношу ежедневно, — только скучно стало в последнее время. Все трюки слишком простые, я не чувствую адреналина и совершенно забыл, как это, когда сердце бешено бьется, ветер дует в лицо, что и глаза открыть трудно, когда твоя скорость развивается настолько, что ты кажешься тенью. Да еще и эти папарацци, однажды я точно убью кого-нибудь из них. — Эх, завязывал бы ты, чую, плохо все кончится, — он выпустил в сторону струйку сигаретного дыма, а затем затушил окурок в пепельницу, что стояла на стойке. Я помолчал пару секунд, глядя на пену напитка. — Трюки — это моя жизнь. По крайней мере, я так считал. — Не переусердствуй. Я вот хотел стать управляющим классного бара, а гляди — бармен! Но, черт подери, мне это нравится. Не стоит много пытаться достичь, к тому же ты уже реализовал свою мечту — ты каскадер. Ведь этого ты хотел в двенадцать лет? Когда людей в баре прибавилось, я ушел. Уэйт окинул меня каким-то печальным взглядом и махнул рукой. Колокольчик над дверью издал приятную трель. В этот день я больше ничем не занимался, придя домой, сразу завалился спать. Не знаю, почему, но я просто валился с ног. Стоило мне упасть на кровать, и голове соприкоснуться с прохладной подушкой, мигом отрубился. *** Проснулся, когда еще только начало рассветать. Шел пятый час, но спать уже не хотелось. Я прошел на кухню, достал из холодильника банку пива и сделал пару глотков. Я почувствовал, как холодный напиток прошел в мой желудок. Докатился, день с алкоголя начинаю. Так и спиться недолго. Но, думаю, в привычку это не войдет, я же все-таки спортсмен, пить много не собираюсь. Повернулся к окну и смотрел со своего седьмого этажа, как просыпается мир. Небо начало светлеть, солнце медленно поднималось из-за горизонта, а его лучи выглядывали из-за высотных зданий. Я крепко о чем-то задумался и незаметно для себя скоротал полчаса. Выйдя из транса, я решил, что можно пораньше совершить ежедневную пробежку. Но перед этим сходил побриться, почистить зубы и причесаться. Свой шлем почти перестал носить, о прошлом мне напоминал лишь белый костюм в красную полоску и желтые перчатки. Когда вышел на улицу, в лицо мне ударил холодный поток свежего воздуха. Я глубоко вдохнул и окинул взглядом улицу — людей почти нет. Вдалеке женщина гуляла с собакой, и у неё было лицо уставшего от жизни человека. Даже если ей было тридцать пять лет, то выглядела она со своими морщинами и потухшим взглядом на все сорок пять. Скорей всего, не имеет детей и мужа. На работе проблем нет, потому как нет друзей — нет и проблем. Денег хватает лишь на пропитание и оплату жилья, она давно забыла о том, как расслабляться и жить в свое удовольствие. Даже проживая в одиночестве, она не может позволить себе отдохнуть. Я закончил бессмысленные рассуждения и побежал. Ох, как же я люблю эту утреннюю прохладу. Утро само по себе замечательное время суток. Воздух чист и свеж, словно только что прошел дождь. Пение птиц звучит как-то иначе. Все выглядит каким-то нереальным. Я останавливаюсь и протягиваю руку к небу, смотрю сквозь пальцы на темные тучи, сквозь которые пробиваются первые лучи солнца. На душе стало так приятно, что захотелось улыбнуться. За неуверенной улыбкой последовал смех. Как ребёнок, ей-богу. Если бы кто-то увидел, как парень внезапно остановился посреди улицы и засмеялся, то не иначе, подумали бы, что с головой не всё в порядке. Но сейчас улицы абсолютно пусты. Можно не бояться, что кто-то посмотрит на тебя косо. Но мне было бы всё равно. Люди забыли, как это — искренне улыбаться. Их делают счастливыми какие-то цифры, кроме них не видят ничего. Они не видят небо, которое так близко, стоит лишь голову поднять. Рассвет, закат — всё это так естественно, что никому нет до этого дела, но на самом деле — это восьмое чудо света. Музыка дарит нам чувства, небо дарит свет, солнце — тепло. Цифры мне не дали ничего, что заставило бы меня так искренне улыбаться. Почему-то мою голову наполнили странного рода мысли… Я продолжил свой бег и старался ни о чем больше не думать. *** Вернулся домой к восьми часам и первым делом принял прохладный душ. Холодные капли воды смешивались с потом, а затем все это стекало в водосточные трубы. После душа мне немного полегчало. Я сел на диван, включил музыку и закрыл глаза, стараясь расслабиться перед рабочим днём, но мысли в моей голове не позволяли мне этого сделать. Сам не понимаю отчего, но хорошее настроение в последние дни начало меня покидать. Мне казалось, что я был чем-то обделен. Будто у меня нет ничего. А может, так оно и есть. Глупо звучит, но я действительно начал терять что-то важное для себя. У меня есть хорошая квартира и работа, от которой я получаю удовольствие. У меня никогда не было проблем с девушками, но я в них и не нуждался. Деньги, квартира, девушки, слава. Так почему же в душе будто разрастается черная дыра? Любой человек бы сказал: «Кик, у тебя есть то, о чем окружающие только мечтать могут! Чего тебе еще для счастья-то надо?». А я и сам не знаю. Вот действительно, все есть, но в то же время — и ничего нет. Бред, чистейшей воды бред. Я не понимаю самого себя. Я не понимаю самого себя. Иногда просто хочется бросить всю эту дрянную работу и уехать подальше на своем мотоцикле. Никого не предупредив, не оставив записки. Отключить телефон и выкинуть его в реку. И вот тогда-то я почувствую себя свободным. Это то, чего мне действительно не хватает. Порой я чувствую себя загнанным в рамки. Выполняю то, что скажут. Я каскадер, лишь выполняю трюки, а после на моем месте стоит другой человек, и все думают, что этот нереальный прыжок совершил он. Меня это никогда не задевало, но сейчас подумал, что это неправильно. В последнее время я будто потерял свои эмоции — не смеюсь и не плачу, потому что не знаю, каково мне сейчас. Я не знаю, что чувствую, в душе дыра. Черная, непроглядная дыра, и с каждым днем она становится больше, поглощая меня. Кажется, будто я заперт в тёмной комнате, где не видно даже меня самого. Постепенно перестаешь слышать звуки. Сначала ты пытаешься выбраться, но потом тебя охватывает какое-то бессилие, и становится просто все равно. Ты привыкаешь к темноте, и желание выбраться из неё пропадает. И вот ты сидишь, смотришь в темноту; она обхватывает твоё тело, словно какой-то густой субстанцией, а ты просто ждёшь, что произойдёт дальше. Но дальше ничего не происходит. Ты продолжаешь пропадать во мраке. Потом от тебя не остается ничего настоящего. Тьма полностью поглотила твое сознание. На секунду показалось, что я заснул. Полет в бездну вернул меня к реальности. Пришлось похлопать себя по щекам для надежности — действительно ли я — это я, и я — здесь. Да, я в реальности. Глянул на часы — пора было ехать на работу. *** Сегодня я тренировался перед выступлением. Через две недели в городе должен был пройти мотофристайлинг, куда съедутся каскадеры из разных стран, некоторых из которых я даже знал. В общем, мне казалось это куда лучше, чем сниматься в фильмах. Тут люди видели настоящего меня, я мог показывать то, что умею, что доставляет мне удовольствие. Две огромные рампы стояли посреди специально отведенной площадки. Мое сердце забилось быстрее, а в глазах, как обычно выражаются, загорелся огонь. Мне не терпелось начать. Первое, что я хотел испробовать — это Cliff Hanger. Этому трюку я научился, когда еще был совсем мальчишкой, было мне тогда лет шестнадцать-семнадцать. Для меня это был один из простейших трюков. Я надел шлем и сел на мотоцикл. Уже через мгновенье я оказался в воздухе, зацепился ногами за руль и выпрямился. Это не только мой первый трюк, но еще и один из любимых. Незабываемое чувство полета, свободы. Когда на секунду ты видишь мир иным. Летишь, и воздух обволакивает твое тело. Я успел показать свой фирменный знак — козу, и пора было возвращаться на сидение. Приземлившись, в груди сильно стучало. Это был настоящий экстрим, и, черт подери, я хотел выполнять эти трюки вечно. Хотел летать, а трюки позволяли мне это сделать. Я снял шлеп, поцеловал его и снова поместил на голову. Даже не задумался, зачем это сделал. Затем я снова сел на свой мотоцикл и выполнил этот трюк еще раз. Ладно, надо было выполнить множество трюков, поэтому пришлось сосредоточиться, подумать о том, что сейчас не время развлекаться, нужно отнестись к делу серьезней. Поразмыслив об этом, я усмехнулся оттого, что сказал себе что-то нетипичное. Dead Body — переводится как «труп». Я решил следующим исполнить его. Держа руль руками, вытягиваю тело вперед мотоцикла, сжав ноги вместе. В этот момент мне казалось, что я на волнах соленого моря — утонуть невозможно. Следующий трюк — один из самых сложных, но меня он именно этим и привлекал. Body Varial — когда я должен обернуться на 360 градусов над мотоциклом, а после вновь сесть на него. Все происходит за долю секунды, так, что уже не успеваешь даже осознать, как ты это делаешь. Все происходит автоматически и времени наслаждаться полетом практически нет. Стоит моргнуть в неподходящий момент — и ты летишь вниз уже без мотоцикла. Меня никогда не пугали последствия, я считал, что ничего подобного со мной случиться не может. Коллеги восхищенно смотрели на меня. В этом городе я был очень известным, да и в других тоже успел прославиться. Если бы совершил ошибку при выполнении трюка, то вина эта в целом моя. Поэтому никогда и не боялся подобного, ведь в себе я был уверен. Но сегодня был не мой день. Я не успел понять, что пошло не так. Рука соскользнула, да и успел ли я вообще взяться за мотоцикл? Он улетел вперед, а я не поспевал за ним. Мгновенно почувствовал страх и в панике начал догонять мотоцикл, но лишь больше начал от него отдаляться. Времени на то, чтобы найти место для приземления помягче, не было. Я начал падать вниз, понимая, что это был мой последний трюк. А как же все мои планы на жизнь? Как же Гюнтер, как же Уэйт? Как же наши вечерние пьянки? Как же моя слава? Во что превратится мой любимый мотоцикл? Страшно представить, во что превратится мое тело. Голова разобьется, шлем не способен спасти от такого приземления. А родителям потом придется увидеть мой раскрошенный череп при опознании трупа. Было бы неплохо, если бы мое тело сожгли. Не хочу, чтобы оно сохранилось в таком виде. Вообще не хочу умирать. Я хотел летать, но не хотел лететь навстречу собственной гибели. Доля секунды. Стоит лишь моргнуть. Адски болит все тело. Ни черта не видно, ни черта не слышно. Наверное, голова превратилась в кровавое месиво. Но сознание еще живет во мне. Почему же я не получил мгновенную смерть после падения с такой высоты? Жизнь хочет подарить мне еще один шанс? Нет, просто смерть решила со мной поиграть. Начали появляться странные образы. Вот я в детстве впервые сел на трехколесный велосипед, а вот мне пятнадцать лет, и я выполняю трюки на скейте. Вот Гюнтер поддерживает меня, а позади него Уэйт несет мне хот-дог. Ха. А вот и мой братец. Мама, папа, сестренка. Как же я вас ненавидел. Но почему-то теперь мне горько, что уже не могу увидеть вас вживую, не могу прикоснуться. Ох, а вот и мое падение. Да, я увидел это со стороны. Что-то пошло не так. Я допустил ошибку и теперь расплачиваюсь за нее. На кой черт мне нужны деньги, если сейчас за эту оплошность я расплачиваюсь жизнью? Да пошло оно все. Это конец. *** — Я знал, что однажды это погубит тебя. Человек-опасность, пусть земля тебе будет пухом. Гюнтер вытер слезу и сказал: — Спи спокойно, друг. Мир будет помнить о твоей крутости. Шлем было принято похоронить вместе с телом. Мотоцикл не подлежал уже никакой починке. — Прощай, братец. После слов старшего брата гроб начали засыпать землей.