Жара

Жарко!..

В середине мая — вот уж в самом деле погодка располагает! — только и радуешься теплым денькам, но вот чтобы ртуть на термометре билась под тридцать, а солнце пекло не хуже мальдивского в разгар туристического сезона — это, конечно, перебор. Тут уж само собой не до работы. Сульфус раздраженно провел ладонью по лохматой макушке, приглаживая вечно непослушные и неподвластные никакому лаку иссиня-черные пряди волос, фыркая, кончиком большого пальца поправляя на носу черные солнцезащитные очки, а влажную от пота ладонь вытирая об отворот пиджака. Жарко! Пусть горит в аду тот, кто придумал надевать костюмы на важные собрания; хотя кажется, что сегодня даже там холоднее. Просигналила машина, и водитель что-то злобно прокричал — слов мужчина не расслышал из-за плотного стекла, металла и кучи столь же безликих автомобилей, сверкавших на солнце засохшей пылью и фарами; Сульфус раздраженно зыркнул, нервно тряхнув головой, и широкими шагами пересек улицу с бушующим трафиком и незатихающим ни на минуту визгом и шорохом тяжелых грязных шин о пылающий на солнце асфальт. Звуки больным звоном отдавались в ушах и мозгу, заставляя брюнета насилу бороться с желанием забиться в какой-нибудь темный эмо-уголок и обхватить голову руками. Последствия вчерашней ночи все же сказывались. Мужчина самодовольно хмыкнул, копошась по карманам пиджака в поисках пропуска — местная охрана на диво хорошо исполняла свои обязанности, — вспоминая попутно недавнюю попойку. Что это было? Вроде очередной успешный контракт — хотя тут что ни вечеринка, то договор; сейчас брюнет даже навскидку бы не вспомнил ни названия компании, ни содержания соглашения. Да кому какая, вообще, нахрен, разница?! Но вчера он все же слегка перебрал и ушел домой под ручку с некой безликой красавицей с тонной штукатурки на лице и изысканным нижним бельем под не менее изысканным платьем, что едва ли могло скрыть всех ее бесхитростных достоинств. Какая она была, думал юноша, поднимаясь на медленно и будто сонно ползущем лифте в бесконечное вверх в массе серых людей в скучных официальных нарядах. Волосы… что-то вроде каштана или кашемира, постриженное под каре, а глаза — так подлинно-яркая зелень, где-то даже на грани с кошачьей желтизной, легкий загар — даже очень похожий на настоящий, осиная талия и длинные ноги — словом, полный набор. Сульфус лениво зевнул, прикрываясь рукавом, пока неспешно продвигался по длинному светлому коридору, рискуя нарваться на кого-нибудь встречного, торопливо семенящего по каким-то кровь из носу важным делам. Гас явно посмеется. Особенно длинные прядки липли ко лбу и шее; офис точно был пронизан светом — и ни спрятаться, ни укрыться от него некуда. Мир будто замер в пылающем утреннем зареве, и лишь ничтожные муравьишки продолжали спешить из ниоткуда в никуда, запыхавшиеся, с кипами бумаг в руках и портфелях. Пахнет сладковатым потом. Жарко. Массивные стеклянные двери — кто вообще додумался строить из стекла?! — распахнулись перед ним без единого скрипа или хоть какого-то намека на звук, пропуская мужчину в длинный кабинет без стен — пол и небольшая преграда из чистого стекла между помещением и чистейшим голубым небом. И солнцем, конечно. За столом уже сидит несколько человек — Габриэль из отдела по контролю за качеством, Мики и Урия из снабженцев, Гас, Эрафи и еще пара человек из отдела продаж и — о! — конечно же Она. Но сначала Сульфусу в нос ударяет резкий запах кондитерской сладкой вишни, и лишь потом — сама его обладательница. Определенно, эту вишню невозможно спутать ни с чем. Роскошный королевский десерт роскошной женщины. Кабале из отдела распространения. Роскошный каштан густых волос под каре с единственной темно-рыжей прядкой, тонкие губы, подчеркнутые неизменной ярко-алой помадой, неброская подводка, немного румян; приятный овал лица и большие глаза редкого оттенка зеленого — о, таких глаз он не встречал еще нигде и никогда. Вечно молодые — так принято называть таких женщин. Гибкий стройный стан и высокая пышная грудь, грациозная походка и гордая осанка, острые плечи, одетые в во все ту же белую блузу с глубоким, но ни капли не броским вырезом, обрамленным невесомыми кружевами; иногда женщина позволяла себе платья — и каждое из них: хоть вечернее, хоть строгое деловое, смотрелись на ней идеально. Эта женщина знала себе цену, как никто другой. Сульфус присел напротив нее, небрежно и нарочито-легко доставая из сумки документы. Кабале приветствует его легким кивком и, отведя взгляд, одаривает насмешливой улыбкой. Капля пота, блеснув в ослепительно-ярких лучах солнца самым настоящим бриллиантом, пробежала по тонкой шее женщины и призывно скатилась в ложбинку между грудями. «Сучка», — ухмыльнулся Сульфус, играя плечами. Жарко. *** Она задорно изгибается кошкой — должно быть, и в самом деле когда-то занималась балетом, — вытягиваясь всем телом, опираясь коленом на стол; низ ее короткой — но не до пошлого — юбки карандашом приподнимается и — ах, какая ирония! — ни капли не обнажает ее округлой попки. Сетчатые черные чулки обнимают ее бедра, визуально делая их уже и тоньше. И как же много этой ее кошачьей истинно женской хитрости в улыбке и игривом смехе, а в глазах — дьявольские искры и пляшущие бесенята. Неосторожное движение — нарочито-небрежное, неаккуратное и настолько наигранное, что даже не верится, — и органайзер с канцелярскими принадлежностями летит вниз со стола, с тихим стуком ручки разлетаются по полу и скоро исчезают в заполняющем зал свете. Ее кожа с легким загаром поблескивает в солнечных лучах, кажется истинным золотом. — Ой! — вздыхает женщина, игриво покусывая пальчик и посматривая в сторону Сульфуса. — Какая я неосторожная! Она слезает со стола и отходит, повиливая бедрами; наклоняется, чтобы поднять карандаш, развернувшись так, чтобы мужчина мог лицезреть всю прелесть ее гибких тонких форм. Юбка, дернувшись, поползла вверх, обнажив край чулка и небольшой участок обнаженной кожи. Но все равно мало. Женщина проделывает это еще несколько раз. — Сучка, — негромко шипит мужчина. Кабале смотрит на него в насмешке, подходит почти вплотную и нагибается к полу за очередной ручкой. Медленно. Очень медленно, и Сульфус, опуская взгляд, видит сквозь вырез надежно упрятанные в лиф упругие груди женщины. Она будто и в самом деле случайно сводит руки, прижимая груди друг к другу и столь же невольно дергает ими. Она поднимает взгляд, а на алых губах расцветает дьявольская ухмылка. — Которая знает себе цену, — томно добавляет она, заправляя волосы назад. Капелька пота сбегает по щеке, пока Кабале с томительными и сладкими стонами, причмокивая, посасывает свои пальчики. То и дело ее дыхание сбивается, и несколько раз она в приступах особенного наслаждения даже прикрывает глаза. — М-м-м… Сладковатый запах вишни ударяет в нос и пьянит сильнее крепкого алкоголя… *** Особенно громкий стук каблуков о паркет ненадолго выдернул Сульфуса из размышлений. Высокая статная дама в черном вошла в кабинет, властно, но и по-своему добро приветствуя собравшихся; нестройное и бодрое мычание было ей ответом. Она быстро пересекла комнату и заняла место во главе стола — прямо в сверкающем водовороте света. Гас томительно вздохнул и улыбнулся, мечтательно прикрывая глаза. Вот уж у кого влюбленность самая что ни на есть настоящая и все еще та, юношеская, которая, как известно, всегда самая пылкая и искренняя. Кабале искоса посмотрела на него, улыбаясь чему-то своему. Короткие волосики, спрятанные под эффектной шевелюрой, поблескивали и липли к коже. Женщина быстро прикусила нижнюю губу. Жарко. *** Кабале причмокивает, расстегивая пуговицы на блузке, высвобождая упрятанную в лиф объемную грудь. Она недолго мнет ее, сжимает, словно красуется перед ним. По-кошачьи — медленно и растянуто, с поразительной грацией и достоинством — она подползает к нему на коленях, садится, подгибая под себя ноги и несильно раздвигая их. Она осторожно двигает пальцами во рту, чмокая и изредка довольно постанывая, пачкая лицо в слюнях; вторую руку запускает под юбку, мягко поглаживая промежность сквозь тонкую ткань трусиков. И смотрит так — лукаво, играючи. Словно роскошная королевна, но Сульфус больше любит другое определение. Элитная шлюшка. Сучка. Кабале придвигается ближе и ловко расстегивает ремень и ширинку, приспуская брюки. Подается вперед и быстро проходится в невесомых поцелуях по члену, и только потом берет его руками, доставая из трусов. Сульфус откидывается на спинку стула, безвольно опуская руки, и чувствует, как длинные пальчики Кабале обхватывают пенис и медленно водят по нему. — Умф, — вздыхает он, когда волна мимолетного наслаждения достигает головы. Ах, как неосторожно! Женщина хитро щурится и целует яички; ее юркий язычок проходится вверх по напряженному органу несколько раз. Сульфус прикрывает глаза рукой, коротко и резко выдыхая, а Кабале уже берет член в рот. Посасывает головку, стараясь не задевать возбужденную плоть зубами, потом в плавных движениях опускается все ниже и ниже, пока не заглатывает полностью во всю длину. Медленно, но с каждым разом, с каждым наклоном все быстрее и быстрее. Женщина быстро освобождается от бюстгальтера и по мере того, как учащает темп, начинает протяжно постанывать и играть грудями: мять их, сжимать, сдвигая вместе, теребить и щипать затвердевшие сосочки. Свободной рукой она хозяйничает в трусиках, поглаживая клитор. — Скоро!.. — выдыхает Сульфус, и Кабале воспринимает это как сигнал. Еще пару раз она опускается, оплетая языком член, и отрывается, имея мысль, должно быть, завершить все руками. Однако Сульфус предупредительно хватает ее за волосы, заставляя женщину коротко вскрикнуть, и насильственно насаживает обратно. В ее глазах застывает испуг и боль. Он мертвой хваткой держит ее голову, двигая ею по возбужденному органу, отчего Кабале кряхтит и кашляет, задыхаясь. Чаще и чаще, грубо. По его телу проходит судорога, и он кончает ей в рот. Кабале давится, но проглатывает белое кисловатое семя; остатки его мешаются со слюнями и стекают на обнаженную грудь. Сульфус тяжело дышит и не видит ничего вокруг, оглушенный и обездвиженный сладостным наслаждением. Да и Кабале не лучше. Однако она приподнимается на коленях, обхватывая грудями колом стоящий член. — Кажется, ты еще не до конца вышел, правда? — лукаво и хрипло спрашивает она, зажимая груди руками и начиная двигаться вверх-вниз. Не проходит и полминуты, как горячая сперма изливается наружу, пачкая лицо и грудь. *** — Кабале, прошу вас, — с улыбкой пригласила ее статная дама, разворачиваясь на стуле. Кабале ответила ей легким кивком и поднялась с места, прихватив с собой несколько документов. Подошла к проектору, щелкнула пар раз мышкой и вывела на экран некий график. Сульфус быстро просмотрел его и, не найдя ничего, что заслуживало бы его внимания, обратился взором к женщине. Да и сама она отвесила ему беглый взгляд, кинула мимолетную улыбку — такую, в своем стиле, — и, облизнув пересохшие губы, быстро и вкрадчиво начала свое выступление. Ее пальцы дрогнули, женщина несколько раз поправила на себе блузку, липшую к телу. Жарко. *** Кабале стонет, совсем не стыдясь и будто бы позабыв о своей роскошности и высокой цене, когда Сульфус толкает ее, принуждая спиной лечь на стол. Ее движения резки и уже совсем не изящны, она скидывает документы — они с тихим шелестом ложатся на пол. У обоих дыхание сбито и несдержанно, оба пылают в желании и страсти, но черта с два он сдастся так быстро. Сучки заслуживают, чтобы их наказывали. Кабале раздвигает ноги, тянется к промежности, но мужчина грубо ударяет ее по рукам, прижимая их к столу. Склоняется над ней. Усмехается. Вот и вся красота. Красная, мокрая, распущенная дева. Она мычит и стонет, ерзая, неосознанно поднимая бедра навстречу. — Сучка, — улыбается Сульфус, теребя ее клитор. Сначала внутрь он отправляет один палец, но вскоре и второй, и третий присоединяются к нему. Женщина охает, дергается, явно требуя чего-то большего. В буквальном смысле. Мужчина медленно водит членом по половым губкам, едва-едва касаясь их, вынуждая Кабале двинуться к нему. Сквозь полуоткрытые веки и пелену крохотных бездушных слезинок она смотрит на него. С мольбой. С желанием. С просьбой. — Скажи это, — выдыхает Сульфус. Она краснеет еще пуще и отводит взгляд, ее распухшие губы сбивчиво лепечут: — Трахни меня. — Сучка, — хмыкает мужчина и подается вперед, резко входя в Кабале на всю длину. Ее подбрасывает вверх, выгибает колесом, а ее ротик раскрывается в немом крике. Больно. Сульфус не дает ей привыкнуть и сразу же начинает двигаться. Женщину трясет и подбрасывает, ее пышные груди болтаются, и сама она кричит и стонет, точно бы горя на костре. Мысли мешаются в голове, а на коже выступает новая порция пота. Так горячо и мокро внутри нее. Так жарко. Он даже рычит, норовя склониться над Кабале и укусить ее до крови. Быстрее. — Ах! Она сдает раньше. Она испускает пронзительный вздох и со стоном оседает на стол, не имея сил пошевелиться. Оргазм на несколько секунд лишает ее чувств. Она даже не замечает, как Сульфус выходит из нее и, закусив губу, доводит дело до конца руками. Сперма брызгает ей на живот. Дрожащими пальцами Кабале собирает ее отправляет в рот. *** После Кабале выступали также снабженцы и торгаши. Строгая дама в черном слушала речи и не перебивала, лишь изредка качая головой и улыбаясь своим мыслям. Кабале почти не смотрела в сторону Сульфуса, полностью поглощенная работой. И только под конец собрания, когда все работники собирали бумаги и один за другим покидали здание, она удостоила его взглядом. О, и как красноречив он был. «Эй, парень, смотри, я только что выебала тебя в позе наездника!» На выходе она пару секунд нежилась под кондиционером, позволяя струям прохладного воздуха ласкать свою разгоряченную кожу. Жарко. *** Кабале в блаженстве мычит, прижимаемая обнаженной грудью к холодному оконному стеклу. Прекрасный вид на деловой центр города. И, наверное, еще более прекрасный вид внутри. В какой-то момент ее чулки порвались, тушь превратилась в черные дорожки на щеках, а ярко-алая помада размазалась по щекам. Женщина призывно выставила попку, лаская себя за сосочки. Она оттягивала их вниз, наслаждаясь доставляемой самой себе болью, щипала их и даже лизала. Горячий член Сульфуса скользит по ее спине, медленно, но верно спускаясь к ягодицам. Мужчина резко дергает Кабале на себя, заставляя ее выгнуться еще сильнее и ойкнуть от неприятных ощущений. — Какая прелесть, — усмехается он, пальцами находя узкую дырочку, обрамленную розоватой кожицей. — Интересно, был ли здесь кто-то до меня? Кажется, ты не любишь, когда тебя берут сзади. Но Кабале оставляет это без внимания, будучи слишком увлеченной собой и своими сосками. Она только сладко выдохнула, прикусив один из них, что Сульфус воспринял как зеленый свет. Он не будет подготавливать ее пальцами. Шлюшкам вроде нее это будет непозволительная роскошь. Обхватит член ладонью, мужчина осторожно приставил его к анальному отверстию, второй рукой раздвигая упругие ягодицы. Кабале фыркнула, нечленораздельно промычав что-то, почувствовав, видно, как возбужденная плоть упирается в нее. О, а ведь она и в самом деле не любит анал. Сначала Сульфус лишь касается нежной дырочки, даже не пытаясь протолкнуться глубже, и лишь потом, почувствовав, как женщина немного расслабилась, продвинулся дальше. — Осторожно, — возмущенно воет она, ощущая, как разгоряченный член входит в нее — сначала лишь головкой, а движения мужчины больше похожи на раскачивающиеся, но потом он резко подается вперед, с силой припечатывая Кабале грудью к стеклу, медленно входя все глубже и глубже. Женщина кричит — больно, как еще, да и самому ему слишком узко внутри. Но нет, сучка будет страдать сильнее. Мужчина кряхтит и скрипит зубами. Пускай ей будет в сотню раз хуже! Он начинает двигаться — небыстро поначалу, хотя оно и понятно, но наращивая темп. Кабале громко стонет и повизгивает, дергая себя за груди. Сульфус заламывает ее руки за спину, припечатывая ее всем телом к холодному стеклу. Ее подбрасывает вверх, будто размазывает по поверхности, оставляя на прозрачном материале красные смазанные следы от губ и черные следы туши. — Хорошо, да? — сквозь вздохи смеется он. Горячо сзади, холодно спереди. Чем не красота. Он двигается уже довольно быстро, яички легонько бьются о ягодицы, а Сульфус словно старается продвинуться еще дальше. Он привык к боли и даже начинает получать удовольствие. Нежная пылающая кожа туго сжимает его напряженный член, и от этого сносит голову. Мужчина перехватывает руки и освободившейся ладонью тянется к лицу Кабале, пихая пальцы в ее рот. А как вымученно она стонет! О, слышать ее сиплое дыхание, шлепки и хлюпанье, с которыми он раз за разом входит в нее, шелест горячей плоти, что трется друг о друга было сродни присутствию на выступлении какого-нибудь выдающегося композитора. Просто услада для его ушей. Ибо у секса своя — особенная — музыка. Сульфус рычит, дергаясь в последний раз, и изливается семенем прямо в Кабале. Она болезненно стонет и, не чувствуя более поддержки, совершенно бессильно оседает на пол, все так же прижимаясь к окну. Ее тело ноет, а из попки по бедрам вниз течет сперма и падает бесформенными каплями на ламинат. Ей горячо и больно, все ее интимные места пылают, эти ощущения мешаются в голове, вырывая мысли и сознание, и женщина лишается чувств, сквозь полудрему еще успевая заметить, как Сульфус подтирается салфетками, надевает брюки и покидает кабинет, оставляя ее — безвольную, оттраханную и уже совершенно бесстыдную — лежать у окна. Пот бежит по коже, не давая сперме на теле засохнуть. Жарко. *** Сульфус блаженно простонал, покидая душный кабинет и отдаваясь в объятья прохладному воздуху коридора. Он чувствовал, как сильно вымокла его рубашка на спине. Тыльной стороной ладонь мужчина провел по влажному лбу и волосам, устало вздыхая. — Что это с тобой? — удивленно вскидывает бровь златогривая Эрафи, поравнявшись с мужчиной. — Ничего, — невинно улыбается он, взглядом хаотично ища туалет, где смог бы безбоязненно избавиться от стояка. — Просто жарковато сегодня, не находишь? — Да, есть немного, — задумчиво соглашается девушка, не замечая задумчивого взгляда Сульфуса. Кабале — не Кабале, но для секса в туалете сгодится и Раф. Не вздрачивать же ему в одиночестве.