Such a lonely day And it's mine The most loneliest day of my life System Of a Down_Lonely Day
Как хорошо проснуться утром и осознать, что можно никуда не спешить. И уж тем более, когда за окном первый день лета. Минако легко поднялась с кровати, но тут же слегка пошатнулась — головокружение еще не совсем прошло. Подойдя к окну и раздвинув занавески, она впустила в комнату свежесть утра, умытого ночным дождем. В воздухе витал аромат влажной земли, переплетенный с острыми нотками озона, и Айно вдохнула его полной грудью. Головокружение и тяжесть в голове постепенно проходили, таяли, словно сахар в стакане чая, оставляя после себя лишь легкость и умиротворение. Айно прикрыла глаза, подставляя лицо ласковым солнечным лучам. Где-то пели птицы, и сердце красавицы-блондинки пело вместе с ними, предчувствуя хороший день. И Минако решила провести его с пользой. Для начала она отключила телефон. Только когда экран, мигнув, погас, девушка запоздало вспомнила о Мамору и подругах — они ведь будут переживать, если наткнутся на голос робота-автоответчика, но после махнула на все предубеждения рукой: она посвятила их обществу целых два дня. Хоть один можно посвятить себе, чтобы привести в порядок душу и тело. Затем заправила кровать и слегка прибралась в комнате, проигнорировав бардак в шкафу с одеждой — монотонная работа наводила на Минако тоску и зевоту, а разбор завалов в недрах гардероба как раз входил в их число. Наскоро перекусив мюслями с йогуртом — завтраком чемпионов — Айно вышла на прогулку. Слабость все еще ощущалась в теле, но неспешная прогулка в ближайшем к дому парке наполнила красавицу новыми силами. Порой она жалела, что нечасто выбиралась на природу с подругами и Мамору, и сейчас, сидя на лавочке в тенистой аллее, Минако твердо решила устроить пикник в честь завершения летней сессии в университете. Айно была студенткой факультета физического воспитания и спорта — сказывалась любовь к школьным урокам физкультуры. Она получала знания в области реабилитации и восстановления. Минако любила и спорт, и людей вокруг себя, а особенно красивых, стройных парней, которым нужна была помощь. Будучи кокеткой, она наслаждалась вниманием противоположного пола, и не одна надежда спортивного Олимпа утонула в бездонной синеве глаз юной студентки. Так было до тех пор, пока Айно не встретила Мамору, и в этом ей помогло другое ее хобби — пение. И если с учебой у Минако то и дело возникали проблемы, то на творческом горизонте все было безоблачно. Девушка не только была голосом университета (этим, кстати, гордился родной факультет Айно) — весь Токио слышал ее звонкое пение. Однажды один из поклонников Минако отправил на радио запись с ее песней C'est La Vie. Там выступление девушки оценили, и песня попала в эфир. Айно потом долго не могла прийти в себя от такого сюрприза, зато потом к ней стали один за другим поступать предложения о платных выступлениях на всевозможных концертах и в ночных клубах, и Минако стала в некотором роде знаменитостью. Девушка вкладывала в это занятие всю душу, забывая под вдохновением о всяких житейских мелочах — скажем, о мытье посуды или горе стирки в бельевой корзине. Рей была ее «личным композитором» — как порой, смеясь, замечала Айно. А Минако для Хино — «лабораторной крысой». Иными словами, в их слаженном тандеме роли расположились таким образом: будущий великий композитор в лице жгучей брюнетки тренировался писать музыку на стихи подруги, а сама Айно выступала с уже готовыми композициями, не забывая благодарить со сцены польщенную Рей. Поглощенная мыслями, девушка вздрогнула от неожиданности, когда ее ног коснулось что-то мягкое, теплое и пушистое. — Мррррр, мяу… Мрррррр… — М-м-м? — Минако опустила взгляд и увидела милого белого котика, что самозабвенно терся о ее ноги, держа хвост трубой. — Ой, какая прелесть! — восхитилась блондинка и протянула руку, чтобы погладить животное. Кот тут же с готовностью подставил лобик, на котором красовался золотой полумесяц. — О, а это еще что? — такого Минако еще не видела. Поколебавшись с мгновение, она похлопала по коленям: — Иди сюда, кис-кис! Артемис (а это был он), тут же прыгнул на колени к девушке и стал тереться, выпрашивая новую порцию ласки. — Ну-ка, дай я на тебя посмотрю… — Айно чуть приподняла кота, придерживая его за передние лапы. — Какой милый котик! Чей ты? И что это за полумесяц у тебя? — Мрррр! — последовал ответ. — Ах, ну ясное дело, ты мне не скажешь, — улыбнулась Минако и потрепала Артемиса за ухом. Тот от удовольствия выгнулся дугой и стал ластиться с большим усердием. Девушка обвела взглядом парк, пытаясь найти потенциальных хозяев кота, но безуспешно. Все либо спешили куда-то, либо не производили впечатление любителя животных. К тому же, любой нормальный хозяин обратил бы внимание на то, что его любимец сидит на коленях у постороннего человека. А бродячим он ну никак не мог быть — уж слишком белоснежной была его шерстка, да и болячек или паразитов, как Айно еще раз убедилась, у него не было. — Так чей же ты? — еще раз спросила Минако, поглаживая кота. К ее удивлению, головная боль стала проходить, словно животное излечивало ее одним своим присутствием. Девушка слышала что-то о кототерапии, а теперь и убедилась на собственном опыте, что этот метод нетрадиционной медицины все же действует. — Так, мне нужно идти, — сообщила Айно, продолжая гладить котика. Но тот и не собирался покидать ее колени — более того, свернулся удобным клубочком и закрыл глаза. — Эй, это уже наглость. Вставай давай! Брысь! Но Артемис и усом не повел — только замурлыкал громче: мол, глянь, какой я красивый и ласковый, чего же ты меня гонишь? — Ладно, сам напросился. Минако переложила кота на скамейку и поднялась с места, отряхивая юбку от кошачьей шерсти, а затем, не оглядываясь, двинулась той дорогой, которой и пришла, к себе домой. Она принадлежала к той категории людей, которые хотели бы обнять весь мир, и любовь к животным была одной из составляющих этой добродетели. Айно было жаль щенков и котят, что жалобно взирали на нее из клеток зоомагазина или из-под лавочек в парке. Ей хотелось забрать их всех домой, накормить, выходить — иными словами, создать себе верного друга. А новости о сбитых машинами животных расстраивали ее сильнее, чем гибель людей. Такова уж была ее натура. Но обвинять Минако в черствости по отношению к людям было все-таки неправильно — она всегда была добра и справедлива по отношению к окружающим, частенько пускала скупую слезу, услышав трогательную историю из жизни тех, кому повезло меньше, чем ей, и нередко отстегивала деньги на благотворительные нужды в разнообразные фонды. В общем, вела активную социальную жизнь, не особо при этом выделяясь и не хвастаясь своими поступками. Вот и сейчас ей хотелось взять этого кота с собой, но предубеждения, вбитые в голову страдающей аллергией матерью, оказались все же сильнее, и Айно, вжав голову в плечи, побежала домой, снедаемая муками совести. Уже на ступеньках перед домом она снова услышала то самое игривое мурлыканье, что так тронуло ее в парке. Оглянувшись, Минако с удивлением обнаружила, что кот стоит перед ней, и как ни в чем не бывало, смотрит прямо ей в глаза. — Ах ты, разбойник! — делано возмутилась Айно, когда кот снова принялся тереться о ее ноги. — Муррр, муррр… «Пускай так, только возьми меня, пожалуйста, на ручки» — по-своему перевела девушка кошачьи нежности. — Ладно, иди сюда… Минако подхватила кота и, почесывая его за ушком, понесла в дом. Все-таки ее сердце дрогнуло, не устояло перед кошачьим обаянием. А Артемису только этого и надо было.***
Вечер опустился на Токио мягко и медленно, сначала захватив город в ласковый плен сумерек, а затем заковав его в кроваво-алые кандалы заката. Небо на западе горело огнем, словно там, за горизонтом, разбушевался грандиозный пожар. Сердце сладостно замирало при одном только взгляде на буйство красок, душа трепетала и просила романтики. Любимое время суток Минако, оно дарило ей гармонию и успокоение, очищало голову от дурных и тревожных мыслей. А сегодняшний вечер был просто отличным завершением «одинокого дня» — девушка полностью пришла в себя и вернулась в прежнее расположение духа. Устроившись на диване с любимым дамским романом и прикрывшись теплым пледом, она поставила рядом большую чашку с чаем и, поправив подушку за спиной, включила телефон. Тут же запищали эсемэски о непринятых вызовах от Мамору, Рей и, как ни странно, матери. Причем последняя звонила — ни много ни мало — десять раз. Айно округлила губы буквой «о» и покачала головой — ничего хорошего это не сулило. Наверняка, это Мамору рассказал ей о вчерашнем происшествии, и теперь Минако ждет неописуемый скандал. «Надо перезвонить, пока не разразилась настоящая буря», — подумала девушка и, вздохнув, нажала на кнопку вызова. Артемис, накормленный и причесанный, запрыгнул к ней на колени — чтобы морально поддержать — и негромко замурлыкал. Айно улыбнулась уголком губ и, пока шел вызов, запустила пальцы в кошачью шерсть, ероша и перебирая ее. — Алло? — раздался в трубке раздраженный женский голос. — Мама, это я. — Ах, это ты?! — послышалось на том конце громкое восклицание, и Минако убрала телефон подальше от уха. — Почему у тебя отключен телефон, потрудись объяснить? И почему я узнаю о том, что ты упала в обморок, от постороннего человека и совершенно случайно? — Мам, перестать называть Мамору посторонним, — как можно терпеливей попросила девушка, но миссис Айно уже села на своего любимого конька: — Это не играет особой роли, деточка моя! Так почему я обо всем узнаю последней? Можешь себе представить, как я себя чувствовала, когда узнала о твоем обмороке? Да еще от этого Чибы! Но когда я раз за разом натыкалась на выключенный телефон… — на том конце провода замолчали, по-видимому задохнувшись от возмущения, но все же продолжили: — Совсем не думаешь о матери! В душе у Минако зашевелилась совесть, и она попыталась загладить вину: — Но ведь со мной все в порядке! Завтра пойду в университет… — Так ты сегодня на учебу не ходила? — послышался разъяренный вопль, и Айно мысленно отругала себя за то, что сболтнула лишнего. — У тебя же экзамены на носу, а ты все поешь и занятия пропускаешь! Нет бы, как все нормальные девушки, посвящать время учебе — так нет, ты все по кабакам выступаешь, как последняя… — и тут мать Минако загнула такое слово, что девушка вся покраснела от возмущения. Ее накрыло горячей адреналиновой волной, и сразу захотелось вступить в перепалку, начать спорить и что-то доказывать. Но вместо этого она молча, закрыв глаза, сосчитала от десяти до одного, и только после этого вновь заговорила: — Во-первых, прекрати кричать на меня. Во-вторых, прекрати делать вид, что тебе не все равно, мама, — на последнем слове Айно сделала ударение, как бы показывая, что в это слово она вкладывает совершенно другой смысл, нежели миллиарды других людей на земле. — Мне уже не десять лет, я уже взрослая, поэтому могу дать отчет своим действиям. Пауза. — Ты меня совсем не любишь, — всхлипнула миссис Айно, и девушка закатила глаза. Истерика матери перешла в следующую стадию — слезы. — Тебе наплевать на мать! Ты равнодушная, черствая особа, я воспитала эгоистку… На том конце провода было слышно, как женщина театрально сморкается в платок, делая воистину мучительную паузу. Минако терпеливо ждала последней, третьей стадии — полного успокоения матери и нормального с ней разговора. — В больницу хоть обращалась? Девушка вздохнула с облегчением — миссис Айно, наконец, выпустила пар, и от оскорблений и истерики перешла, наконец, к продуктивному диалогу — пусть даже женщина порой всхлипывала и говорила трагическим голосом. — Нет. Мне уже хорошо, даже голова не кружится. — Я всегда говорила: ни к чему хорошему твои песенки не приведут — как в воду глядела! — Мам, ну не начинай опять, — взмолилась Минако, чувствуя, как снова закипает. — За эти, как ты говоришь, песенки, мне прилично платят. Вуаля! Кодовая фраза достигла нужного эффекта, и миссис Айно в мгновение ока вновь стала белой и пушистой: — Надеюсь, тебе заплатили за то выступление, когда ты сознание потеряла? Это должно говорить о том, насколько серьезно ты относишься к своей работе. Но впредь постарайся не перенапрягаться, ребенок. — Да, конечно, — с готовностью ответила девушка на вопрос и дельный совет. — Чем занимаешься? — пришло время будничных и насущных вопросов, а исходя из многолетнего опыта это означало, что мать скоро завершит разговор. — Пью чай, читаю книгу, глажу кота, — шутя отрапортовала Минако, но тут же поняла, что снова сболтнула лишнего и прикусила язык. — Кота?! Какого еще кота?! — заверещала миссис Айно. — Ты притащила с помойки очередную блохастую скотину?! — Ма-ам! — протянула девушка со стоном отчаяния в голосе. — Хватит уже кричать! Я в курсе, что у тебя аллергия на все, что только существует в природе, но ведь я живу отдельно от тебя, и могу в кои-то веки позволить себе завести питомца! — Тебе, наверное, некуда деньги девать. Ты же у нас великая певица, — послышались язвительные замечания, и это отчего-то задело Минако. Она изо всех сил старалась быть вежливой и тактичной в разговоре с матерью, но это была последняя капля в чаше ее терпения. И именно она вызвала первую слезу, что скатилась по щеке и упала на ухо Артемису. Кот недовольно повел головой, но, увидев, что новая хозяйка плачет, принялся успокаивать Айно, взявшись «месить тесто» — перебирать лапками по животу Минако. А девушка тем временем думала, что же будет лучше: сбросить вызов первой и потом мучиться угрызениями совести, или вытерпеть очередную материнскую истерику и дождаться, когда миссис Айно сама прервет разговор. Наконец, осторожно подбирая слова, Минако произнесла: — Мы уже разговаривали об этом. И вообще, что плохого в том, чтобы держать дома животное? Если бы ты его увидела, он бы тебе понравился… — Это вряд ли, — хмыкнула женщина. — Ну да ладно, это на твоей совести. Но дома чтобы не смела появляться вся в шерсти, поняла? — Поняла… — уныло протянула Айно, вытирая выступившие слезы. — Ну, в таком случае, пора закругляться. В общем, ты поняла меня, Минако: я, как твоя мать, должна знать о тебе все, и желательно правду. — Ага, — без особого энтузиазма согласилась девушка, мечтая снова отключить телефон. — Все, до свидания! Наконец-то вызов завершен! Облегченно вздохнув и буквально отшвырнув от себя телефон, Минако обессилено откинулась на подушку и прикрыла глаза. — Мда, моя мать воистину феноменальная женщина — за каких-то десять минут разговора она довела меня сначала до белого каления, потом до слез, — поделилась девушка с котом. — В такие моменты я безумно завидую Мако, хоть это и неправильно — завидовать круглой сироте. Но в такие моменты… — Айно покачала головой и грустно улыбнулась. Вечер был безнадежно испорчен. Минако теперь не радовали ни любимый чай, что сиротливо остывал на журнальном столике, ни любимая книга. В душе было пусто и тоскливо, словно оттуда всю радость выкачали. Аккуратно переложив кота на диван, Айно медленно побрела в сторону балкона. Все краски природы исчезли, сменившись глубокой темнотой летней ночи. Луны не было видно, лишь мерцал на небосводе звездный бисер. И среди них, словно полноправная королева, сверкала золотистая звездочка Минако. Девушка, как и всегда, устремила свой взор на нее, словно ища заботы и поддержки у далекого светила. И, как ни странно, ей становилось легче, словно ее душа наполнялась чистой и упругой энергией. Может, это вера в счастливую звезду помогала печальной красавице, может, Айно сама успокаивалась, но теперь она могла свободно и даже как-то отстраненно подумать о своих проблемах с матерью. У миссис Айно уже давно были проблемы с психикой — ее нервная система находилась в расшатанном состоянии, оттого и бросало ее из крайности в крайность: то она льет слезы из-за пустяков, то рвет и мечет, создавая скандалы на ровном месте. И горе тому, кто попадется на ее пути. А попадалась преимущественно Минако, так как ее отец-дипломат был постоянно в разъездах. Вот и приходилось ей частенько попадать под материнские вспышки гнева, порой неконтролируемые. Найдя причину для недовольства, миссис Айно начинала сначала «пилить» дочь — скажем, принесла Минако со школы тройку, а мать уже с порога начинает: — Троечница несчастная! Лентяйка! Тупица! Бери пример с Ами — она постоянно занимается, не тратя время даром. Пока не сделает уроки — из-за стола не встанет. А ты что?! А потом начинались гневные тирады, угрозы, запреты… Швыряния предметов и даже рукоприкладство. В подростковом возрасте лимит терпения Минако был исчерпан, и она стала сбегать из дому. Так у нее, помимо проблем с матерью, появилась проблема с полицией — мятежную Айно находили и возвращали домой, где ее ждала очередная порция разборок, слез и пощечин. Она пыталась прятаться у подруг, но через день-два ей приходилось возвращаться домой. Все изменилось в лучшую сторону, когда Минако поступила в университет, и отец в честь ее восемнадцатилетия подарил ей небольшую квартирку в тихом районе Токио. Пускай до университета было проблематично добираться, зато девушка смогла наконец вдохнуть полной грудью и расправить плечи, не ожидая нотаций из-за пустяков. Конечно, миссис Айно могла испортить ей настроение и по телефону, но все-таки это было не так часто, как в школьные годы. К тому же, ее верные подруги были всегда рядом, да и от Мамору она получала всю ту любовь, которой ей не хватало. Это был парадокс: Минако Айно, «Дитя Любви», дарила свои любовь и свет всем вокруг, но только единицы отдавали ее взамен, полагая, что от нее не убудет. Но любовь в этом мире нужна всем. Даже тем, кто бежит от нее. Даже тем, кто ее дарит. Вспоминая о своих проблемах, девушка не могла не думать о еще одном странном случае, произошедшем с ней в раннем детстве. Возможно, это была одна из предпосылок негативного отношения матери к ней, но Айно не была уверена на все сто процентов. Пока маленькой Минако не исполнилось два годика, она была спокойным ребенком. Но потом она стала кричать и плакать всякий раз, когда мать брала ее на руки. Девочка утверждала, что «эта тётя — не ее мама», и ничто не могло разубедить малышку. Минако закатывала грандиозные истерики всякий раз, когда миссис Айно приближалась к ней, даже размахивала кулачками. Семья Айно столкнулась с серьезными проблемами, не зная, что и думать — ведь раньше все было нормально. И только после нескольких походов к психотерапевту девочка успокоилась и перестала воспринимать родную мать как личного врага. Но начало было положено. Девушку так и пробрала дрожь, когда она вспомнила о своем детстве и отрочестве. Поежившись, она устало потерла лоб и побрела прочь с балкона. Но от воспоминаний не легко уйти так просто, и эту ночь Минако преследовали кошмары из ее недавнего прошлого.