они говорят, потому что не могут не ("Сорвиголова", Мэтт, Фогги, упоминания Стика и Электры)
3 мая 2016 г. в 19:45
Примечания:
Да, здесь слишком много "и" и "не". И "да". И вообще повторов.
И это на самом деле проза после четверостишья. Не мнимая, настоящая.
Второй сезон меня убивает, я хочу абадлождаьвьв
Мэтти Мёрдоку не хотелось бы говорить,
Фогги Нельсону – слушать правду/ответы/бред.
но вопрос: «ты на самом деле слепой, скажи?».
но они говорят, потому что не могут -не-
***
- Ты вообще слепой?
Этот вопрос застает Мэтта врасплох. Он ожидает от Фогги чего угодно /и вопрос: «Так ты притворялся, что веришь мне, когда я лгал?» - он именно из таких, странных, но ожидаемых/, но не этого, ну правда, не этого. Только не от Нельсона. Ему становится так больно, что горло непроизвольно сжимает спазм.
Эхо в его голове все еще повторяет: «Ты вообще слепой?»
«Ты
вообще
слепой?»
Тысячи раз Мёрдок слышал этот вопрос и отвечал легко и с улыбкой: «Да. Да, эта трость не просто так. Нет, очки, чтобы не смущать людей. Нет, я родился зрячим. Ничего такого в этом нет, ну правда». Тысячи раз вопрос не трогал ничего в его душе – но в этот раз ему как будто наживо вскрыли грудную клетку.
Господи, почему так больно?
Как старый добрый Фогги умудряется ранить больнее сумасшедшего японца?
Нет, его ведь можно понять, правда, не каждый же день твой лучший друг, мирный слепой парень оказывается мстителем в странном костюме, которого обвиняют бог весть в чем. И вопрос закономерен, да, он полностью закономерен, Фогги ведь не знает, как можно без зрения, как вообще можно по-другому жить.
Но от этого болеть в районе солнечного сплетения не перестает. Совсем.
Потому что ключевое слово тут – по-другому. Потому что это не входит в понятие «норма», это не так, не полноценно в смысле зрячего человека – просто иное восприятие. И оно очень во многих случаях неполноценно.
У мира нет цвета – есть красные всполохи, и весь мир утопает в огне / "цвет ярости и злости, а так же цвет сердца и любви", да?/. На этикетках нет букв, нет их и в книгах /Господи, да ведь он обычный алфавит и читает-то с трудом/, а также вместо лиц лишь расплывчатое представление о них – пока он не ощутит их под рукой, конечно же.
Он не знает, какого цвета у людей глаза.
Он не знает, подходит ли его пиджак к брюкам и одинаковые ли на нем носки сегодня/поэтому почти все они исключительно черные/.
Он не знает…
А может, он уже и забыл, на что похожи все эти цвета.
И вот Фогги говорит: «Ты вообще слепой?».
Это справедливый вопрос, да, но это так же смертоносный вопрос.
Но откуда Фогги, старому доброму Фогги об этом знать? Конечно же, он не знает, он ведь не слышит пульс и не ощущает химию человека так, как это делает Мёрдок.
И он вряд ли поймет, как это – видеть мир в огне.
Но Мэтт отчаянно хочет ему объяснить, потому что кто как не Фогги – Фогги, который ближе всех ему в этом городе, в этой стране, в этом мире; ближе Стика, который точно знает все о необычном восприятии мира, ближе Электры, которая знает почти все его секреты – кто как не он может хотя бы попробовать понять.
И Мэтт вздыхает и молится про себя:
«Господи, пусть он попробует, пожалуйста, я же не смогу, если он отвернется, я ведь редко бываю эгоистом, правда, Господи?».
И начинает говорить.