Игра в вампира

      Юичиро любил читать книги. Он всегда считал, что таким образом сможет оторваться от обычных суетливых будней. Забудет о том, что где-то там, за стенами, бродят столь нелюбимые им настоящие твари, жаждущие лишь крови простых людей.       В книгах Юичиро находил спокойствие и умиротворение. Когда, погружаясь в иностранную классику, одними мыслями он уносился в мир, созданный кем-то другим, уже давно умершим и, по счастливому случаю, задолго до времён правления чудовищ-кровопийцев. Воссозданное на страницах казалось подростку чем-то волшебным; тем, чего он сможет достигнуть лишь во снах. И ему это нравилось.       Он сидел на стуле, поджав под себя ноги. Задумчиво прикусывал нижнюю губу, с трепетом вчитываясь в каждую строку новой истории, которую не так давно принёс ему друг и названый брат.       Конечно, прежде чем принять столь ценный подарок из рук Микаэля, Юичиро как следует, в уже ставшей привычной манере для них обоих, его отчитал. Как не погляди, поведение друга и то, каким способом он добывал все эти «подарки», не нравились Аманэ; не понравились бы ни одному здравомыслящему человеку.       Однако как можно устоять перед новой по содержанию, но не по состоянию, книгой? Пахнувшей старыми страницами и пылью, содержавшей в себе незабываемую частичку биографии какого-то невиданного никем героя? Это было подобно пытке.       Вот и сейчас Юичиро полностью погрузился в новый мир. В тот, где бравый воин за свободу своего народа готов отдать собственную жизнь, лишь бы его семья и близкие были счастливы. По-настоящему сказочный, далёкий рассказ о ком-то, кем ему самому ни за что не суждено стать. Разве что всё в тех же снах.       Юичиро выдохнул. Как же ему хотелось быть таким же храбрым, как и этот простой, при жизни не успевший ничем выделиться человек. Чтобы встать, собрать все силы и на самом деле пойти в бой, не кидая почём зря гневные слова об уничтожении каждой клыкастой твари, которую он только встретит на своём пути.       Собственный пустой трёп всякий раз выводил из себя и самого Юичиро, но он был способен признаться себе — поделать с этим не мог ничего. Он слаб. А что в их нынешнем положении мог бы сделать слабый, не удостоенный ни одним качеством так называемого героя, простой человек; простой ребёнок в мире вековых созданий, коим и являлся Аманэ?       И от этого было лишь страшнее.       Погруженный в собственные размышления, уже совершенно далёких от прописанной на страницах истории, Юичиро не сразу заметил, что находился в помещении не один. А потому, стоило его шеи коснуться чему-то холодному, чтобы затем несильно, совершенно безболезненно, прикусить, он даже подскочил на месте. Лёгкая дрожь прошла по самому позвоночнику, выдавая трусливый испуг.       Книга с шумом свалилась куда-то под ноги, когда Аманэ резво развернулся. Тело нашло опору о стол, к которому до этого он прислонялся боком, а взгляд мигом зацепился за довольную улыбку зачинщика этой на самом деле не смешной шутки. И даже страх, что сковал его до этого, испарился так же быстро, как и накатил.       Совершенно не скрываясь, перед ним стоял Микаэль: всё с теми же широко растянутыми губами, демонстрируя ровный ряд зубов; со скрещенными за спиной руками, а позой такой, что вот-вот готов дать дёру, стоит только потребоваться.       Довольный собственной пакостью, тот разве что не задирал нос, всем видом демонстрируя счастье от подобной реакции. Впрочем, подумал тогда Юичиро, его шутки, эти глупые, совершенно неуместные шутки всегда, абсолютной каждый раз удавались. И сходили с рук.       — Ради всего святого, Мика! Я столько раз просил тебя не подкрадываться! — и даже голос его стал громче нужного, стараясь выразить всё своё недовольство от сложившейся ситуации.       Однако Микаэля это, кажется, совершенно не задело. Он лишь пожал плечами и по довольному хмыкнул.       — С каждым разом выражение твоего лица становится более забавным, — посмеявшись в кулак, ответил ему Хакуя.       Юичиро недовольно фыркнул себе под нос и, развернувшись, уселся обратно на стул. Поднял уроненную до этого книгу, на всякий случай проверяя, не пострадала ли та, и погрузился обратно в чтение.       Пара мгновений — ровно на столько хватило Микаэля. Не желая оставлять брата в покое, он демонстративно громко вздохнул.       — Ты такой скучный, Юи, — протянул он, облокачиваясь о стол позади него. Тот даже не поднял взгляд.       — А ты ведёшь себя как ребёнок, — ответил ему Юичиро, перелистывая страницу. — Перестал бы играться и нашёл дело по возрасту.       Подобно тому самому ребёнку, Микаэль наглядно надулся. Брови его свелись у переносицы, нижняя губа выпятилась вперёд, но Юичиро совершенно пропустил это мимо своего внимания — у него было дело гораздо важнее.       Не дождавшись долгожданной реакции, Микаэль еле слышно хмыкнул и всё же отвёл взгляд в сторону, питая надежду найти хоть что-то, чем бы можно было себя занять. Хотя, признаться честно, в этом месте, и правда, кроме книг убить время совершенно нечем.       Небольшая комнатка была совершенно бесполезной — в ней можно разве что спать. Деревянная, со скрипучими полами и такими же скрипучими кроватями, которые братья не заправляли, кажется, из принципов — две по разным углам.       Небольшой книжный шкаф, умещавший в себе все те книги, что уже успел прочитать что Юичиро, что и сам Микаэль. Пару игрушек-поделок, доставшихся от других членов их небольшой семьи. Совершенно не пригодное в использовании — просто стоит, как приятное воспоминание.       В противоположном углу стол да два стула: на одном располагался Юичиро, второй стоял чуть дальше, подпирая стену. И всё это, абсолютно всё, не вызывало ни толики интереса у самого Микаэля.       С губ того сорвался лёгкий вздох. Нет, думал он, это всё казалось ему слишком скучным.       Взгляд Микаэля вернулся обратно к Юичиро. Погруженный в чтение, тот совершенно отстранился ото всего внешнего мира, полностью утопая в выстроенных воображением образах. Казалось, тот не замечал вокруг себя ничего, кроме этих самых образов: бегая глазами по строчкам, то и дело в немом шепоте раскрывая влажные от покусывания губы, словно повторял особо понравившиеся ему фразы, пропадая раз и окончательно.       Острый локоть упирался в жесткий стол, длинные, тонкие пальцы чуть ли не силой обхватывали стёртый временем корешок. Неровно стриженные, тёмные пряди спадали на лицо, касались ресниц, щёк и почти полностью прикрывая шею.       Шею. Отчего-то именно на ней Микаэль остановил своё внимание. Одними глазами обвёл её контур, отмечая бледность кожи, что становилась ещё светлее на фоне белой рубахи. Тонкая, чувствительная — это можно понять лишь по видимым покраснениям, что остались после лёгкого, шутливого укуса самого Хакуи.       В горле пересохло. Микаэль нетерпеливо сглотнул.       История как раз пришла к моменту, когда главный герой, наконец, ступил на тропу войны, ведя за собой своих верных товарищей и собранное под пламенными речами войско. Юичиро от волнения чуть было не прикусил себе внутреннюю сторону щеки, но всё же отстранился, ощущая лёгкое прикосновения к собственным бокам.       Внезапное тепло заставило чуть вздрогнуть, но Юичиро не отдал этому должного внимания — Микаэль любил обниматься. Для того был невыносим холод, и он часто искал спасение в объятьях названного брата. Такое поведение было нормой, а потому Аманэ решил было вернуться к истории.       Пока не ощутил выбивающее дух прикосновение к шее.       Язык Микаэля влажно прошёлся по месту старого укуса, чтобы затем, широко раскрыв рот, вцепиться по тому же зубами: с большей силой, оставляя яркую метку и вырывая из чужого горла хриплый вскрик от неожиданности.       Поддавшись корпусом вперёд, Юичиро попытался вырваться, но хватка рук Микаэля стала только сильнее. Позвонки болезненно впились в спинку стула, когда Аманэ, прижатый полностью, ощутил новый укус: ещё сильнее, ещё глубже, с таким ярым упорством, что тот даже подавился собственными возмущением и слюной.       Словно, в самом деле, пытался добраться до крови.       Еле как вывернувшись, Юичиро с ярким удивлением посмотрел в глаза брата, разве что не вспыхивая от возмущения, когда тот с довольной улыбкой мазнул кончиком языка по своим губам.       — Из ума выжил? Это уже даже не смешно! — голос Юичиро звучал сердито, со всем возмущением.       Он ведь просто хотел почитать книгу. Отдохнуть после тяжелого дня. Просто…       — Ты никогда не задумывался, почему вампиры кусают именно в шею? — спросил его Микаэль, напрочь игнорируя слова брата.       — Артерия находится близко, да и место достаточно открытое, — столь очевидный вопрос мог вызвать разве что усталый вздох.       Это ведь так элементарно! Даже, кажется, их младшие знали такую простую истину. Так к чему этот вопрос был задан сейчас? Проверить его? Неужели Юичиро выглядел настолько несмышлёным, что брат прибегнул к подобному?       Собственные мысли вызвали новую волну негодования в самой груди, и Юичиро предпринял новую попытку отстраниться.       — А может, это из-за того, — и даже глаза Микаэля чуть прищурились, — что кожа на шее — тонкая и чувствительная?       — Бредовое предположение, Мика.       — Тогда давай проверим всё в ходе игры. Если ты прав, то я приношу тебе пять новых книг. Ну, а если прав я… то должен будешь мне ты.       — Нет, я не буду играть с тобой… Мика!       Когда Микаэль, приблизившись, вновь укусил его, Юичиро невольно зашипел сквозь плотно сжатые зубы. Ладони его с силой вцепились в чужие плечи, норовя оставить на них синяки, но даже с этим все попытки оторвать того от себя казались каким-то гиблым занятием. На удивление самого Аманэ, Микаэль был чрезмерно настойчив и силён.       Проявлялось это даже в том, как тот кусался: напористо, с силой, пробирая пульсирующей болью. Микаэль втягивал кожу глубже, тянул её, перехватывал чуть в стороне и прокусывал до самой крови. Словно извиняясь, сразу же проходился по точкам ран языком, раззадоривая ту, кажется, лишь сильнее.       Но даже влажные касания не успокаивали: кожа горела, пульсировала, приводя Юичиро к состоянию, близкому к самой настоящей агонии. Он чувствовал, как кровь, холодная на фоне этого пламени, стекала вниз, по ключицам и до самой рубахи, пачкая некогда белоснежную ткань красными разводами. Это не успокаивало. Лишь вводило в ещё больший жар.       Жар, что растекался по всему телу. У Юичиро горело всё: начиная от шеи, заканчивая грудной клеткой, что вздымалась от частых вдохов. Костяшки пальцев побелели от силы сжатия, а с губ срывались лишь жалкие, хриплые стоны боли, между которых тот чудом мог вставлять нелепые и совершенно бесполезные просьбы прекратить этот кошмар.       На пике того, когда Юичиро казалось, что вот-вот — и точно закатит глаза в беспамятстве, Микаэль наконец-то отстранился. Заглянул в помутневшие глаза названного брата, обвёл взглядом приоткрытые губы, с которых скрывались тяжелые вдохи. Грудь его ходила ходуном, пытаясь вернуть своего хозяина в реальность, но только одна эта картина окончательно выбила почву из-под ног Микаэля.       Замечая странную, почти пугающую улыбку брата, Юичиро предпринял попытку выпрямиться, но руки, стягивающие его бока, толкнули назад, припечатывая обратно ко стулу. Аманэ громко выдохнул, резко приходя в себя и зажмуриваясь, но в неожиданности замирая, чувствуя прикосновение к собственным губам.       Невесомое, почти незаметное — одним кончиком языка, оставляя на них перемешанную с кровью слюну. Юичиро вздрогнул всем телом, невольно прогибаясь в спине, пытаясь тем самым избежать прикосновений и чувствуя, как щёки его обдало колким не теплом — жаром, словно и те успели как следует искусать.       Несогласие с данным жестом Микаэль выразил в мягком касании к лицу. Юичиро, ощущая лёгкое поглаживание, поднял глаза и так и замер, замечая, как тот приблизился к нему непозволительно близко. Сердце забилось в груди с такой силой, что, кажется, было готово пробить грудную клетку, и даже дыхание замерло — точно напуганный зверёк.       А когда Микаэль, поддавшись ещё ближе, нежно его поцеловал, у того окончательно отключилось всё понимание происходящего.       Не двигаясь, Юичиро боялся смахнуть этот мираж. Но именно это бездействие стало спускным крюком для самого Микаэля, который, более не боясь, прильнул к нему плотнее. Заставил поднять голову выше, нависая и зарываясь пальцами в густых прядях, он подцепил зубами нижнюю губу. Чуть прикусил, вызывая у Юичиро лёгкую, приятную дрожь, и несильно надавил на его подбородок, вынуждая приоткрыть рот.       С мутным рассудком Юичиро негромко замычал, изгибаясь сильнее. Он попытался принять удобную позу, чтобы шея так сильно не затекала, но лишь тревожил ту, и без того горящую. Ладони его, спустившись, потянули Микаэля за предплечья, безмолвно намекая на то, чтобы тот спустился чуть ниже.       Хакуя не поддался на безмолвные уговоры. Вместо этого, понимая вызванный дискомфорт, он, напротив, стал приподнимать самого Юичиро. Вначале прижимая к себе, затем, так и не разрывая поцелуя, толкая в грудь назад, пока Аманэ не упёрся задом в стол.       Встреченное препятствие становится новой точкой опоры, и Микаэль, напирая своим телом, заставил того сесть. Неловкий толчок буквально оттолкнул их друг от друга, и Юичиро с колким разочарованием перестал чувствовать тёплые прикосновения.       Вместо того, чтобы утопать в чужих ласках, теперь он сидел на столе: полностью раскрасневшийся, растрёпанный, с тяжелым дыханием. Юичиро буквально чувствовал, как от поступающего воздуха спирало лёгкие, но не мог отвести взгляда от стоящего меж его ног Микаэля.       С такими же красными щеками, блестящими от слюны губами. Глаза Хакуи буквально сверкали, когда он, плавно проведя ладонями по бёдрам, вновь приблизился к нему.       Между их лицами оставалось жалкое расстояние, но Микаэль всё же замер. На его губах — самая что ни есть хитрая улыбка, а дыхание от сказанных слов ложилось жаром, протекающим от лица к самому животу.       — Ты ведь не против? — словно насмехаясь.       Очередная шутка с его стороны не встретилась Юичиро радушно. «Ещё бы позже спросил», — с раздражением, проявляя инициативу самостоятельно.       В неумелых попытках Юичиро целовался грубо. Широко раскрывал рот, кусался и невольно задевал чужие зубы своими. Стараясь вложить в это всё, что так сильно горело в нём, он напирал и цеплялся за рубаху на плечах Микаэля в попытках притянуть того настолько близко, чтобы больше точно более не отстранился.       Упорство это было принято с улыбкой в самый поцелуй, и Микаэль не воспротивился: прильнул, поднимая руки выше, чуть щекоча и, сжимая ткань, толкая к себе. Одно это вызвало неясное мычание со стороны Юичиро, а когда язык Микаэля, вторгаясь глубже, коснулся его собственного, тот и вовсе зашёлся в приглушенном стоне. Попытки хоть как-то сдержать удовольствие, получаемое от процесса, он даже не предпринял.       Пальцы запутались в волнах светлых волос, а колени, вздрогнув от наслаждения, с силой сжали узкие бёдра названного брата. Юичиро, не стыдясь, льнул к нему, всё ближе и ближе, одним только этим пытаясь показать, насколько сильно он не против подобного.       В тот момент Юичиро казалось, что он был бы настоящим глупцом, если бы отказался.       Громкий вдох, вырвавшийся из Юичиро, был наполнен разочарованием. Прищурившись, он сожалел об утраченной близости, но удовлетворённо прикрыл глаза, когда Микаэль начал прикасаться губами к его щекам, скулам, подбородку. Покорно подставляясь, он разрешал чужим пальцам срывать пуговицы с петель своей рубашки, пуская по груди приятную прохладу комнаты.       Горячее дыхание опаляло, резко контрастируя с холодными прикосновениями к ключицам. Микаэль, прислонившись лбом к здоровой части шеи, одними руками изучал любезно подставленное тело, оставляя после себя призрачные касания дорожкой вниз.       Взгляд его, плывущий, проследил за своей ладонью, останавливаясь на животе и ложась на него полностью. Чуть сжимая пальцы, он проводит по тонкой коже ногтями: легко, почти невесомо, но оставляя розоватые полоски и в очередной раз срывая дыхание.       Микаэль прикрыл глаза, провёл самым носом по впадине меж шеей и плечом и вновь коснулся столь желанной кожи. Более не причиняя боль, легко целуя и чуть прикусывая — чтобы не болью, а наслаждением срывалось с опухших губ.       Крепко зажмурившись, Юичиро отклонил голову в сторону, открывая Микаэлю полный доступ. Голова кружилась, картинка перед глазами разве что не раздваивалась, и ни одна мысль не могла встать во внятное предложение. Не оставалось ничего, кроме как полного желания отдаться, позволять, наслаждаться.       Только костяшки пальцев прикусывал, со всей вложенной силой сдерживая норовящие вырваться стоны. Они, тихие и хриплые, сбивали и без того неровное дыхание, заставляли смущаться и крепко зажмуривать веки.       Потерянный, Юичиро не мог поверить, что подобное могло вырываться от него.       — Не стесняйся, — низкий шепот на самое ухо заставил новой волне наслаждения прокатиться по позвоночнику. — Это же я, Мика.       И от этого только стыдливей, думал Юичиро. От того, что предстаёт пред братом в подобном виде — пусть тот сам довёл его до такого.       Одним этим шепотом, касаниями к шее. Лёгкими укусами, мягкими поцелуями. Пальцами, что оглаживали его живот, бока и бёдра. Дыханием, проходящим от уха до ключиц.       Сцеплённые на груди зубы выбили сиплый вздох. Юичиро невольно громко застонал, когда язык Микаэля размашисто прошёлся по его соску. Одно осознание этого разве что не взрывало голову, и Аманэ стыдливо откидывал голову назад, полностью прогибаясь в позвоночнике.       Негромкий смех Хакуи звучал песней в его ушах. Юичиро нахмурился, выгибаясь обратно и вновь встречаясь со светлыми глазами напротив своего лица. Уголки губ брата чуть приподнялись, когда тот огладил его лицо, в заботливом жесте отводя прядь волос с виска за ухо.       — Я очень люблю твой голос, — внезапное признание вызвало новую вспышку смущения.       — Ты бесстыдник, — под новый смешок, позволяя увести себя в новый поцелуй.       Ухватив Юичиро за руку, Микаэль потянул его за собой, заставляя слезть со стола. Не торопясь, короткими шагами он повёл его за собой, в какой-то момент перехватывая вдоль туловища и меняя с собой местами.       Плавный толчок в грудь, и Юичиро, упираясь ладонями и всё так же не отрываясь от медленного, больше ленивого поцелуя, сел на кровать. Позволил увести себя дальше, без возражений располагаясь на пусть и не мягком, но более удобном одеяле. Смена положения растеклась по телу расслабленностью ровно до того момента, пока посторонняя тяжесть не придавила его к простыням.       Оставив на губах Юичиро короткий поцелуй, Микаэль, удобнее устроившись на чужих ногах, выпрямился в спине. Завёл руки за спину, в одно движение стягивая с себя рубашку, и лишь только вид обнажённой груди брата заставляет заалеть щекам по новой.       Попытка отвернуться в сторону благополучно провалилась — Микаэль, раззадорившись, посмеялся над его поведение и навис сверху. Упираясь ладонями по обе стороны от головы, он попытался заглянуть тому в лицо, привлекая внимание. А когда, захватив смущённый взгляд, смешливо фыркнул, то вновь приблизился, утягивая в новый поцелуй.       Единственное, чего не стыдился на тот момент Юичиро — это полного осознания того, что он был готов отдаться брату. Весь без остатка, без единой задней мысли, позволяя делать с собой что угодно. Лишь бы всё так же приятно, ни на секунду не заканчивая этого бушующего в душе шторма из наслаждения и возбуждения.       Однако стоило Микаэлю коснуться его пояса, расстёгивая податливую молнию, как сердце его невольно замерло в страхе.       Аманэ, конечно же, понимал, к чему всё это идёт. Он не был глупым тем самым ребёнком, коим назвал себя раньше — хотя бы в этом плане его точно нельзя было назвать таковым. Подобная близость если не всегда, то чаще всего вела именно к сексу. Но только одно понимание этого, как переключатель, вызывало холодный пот.       Возможно, признавался сам себе Юичиро, его больше пугал не сам секс, как таковой. И не то, что это Микаэль. Банальное незнание о том, как подобное могло проходить между парнями — вот ключевой фактор недоумения и желания остановиться.       Именно поэтому, поддавшись чему-то, схожему с паникой, Юичиро принял сидячее положение. Вытянул руку, останавливая Микаэля от дальнейший действий, и посмотрел на того взглядом побитого зверя.       Сам Хакуя, кажется, абсолютно не разделял опасений брата.       — Что такое? — с искренним удивлением, явно принимая подобный жест на свой счёт.       Юичиро поспешно покачал головой.       — Я не хочу, — выдал, вызывая ещё большее недоумение. Но, не желая врать, поспешно исправился. — Не могу. Это… немного страшно, понимаешь? Я не знаю, как это нужно…       Невнятно махнув ладонью, Юичиро попытался одним этим жестом изобразить всё то, что творилось у него на душе. И Микаэль, кажется, его и правда понял.       Склонившись, Хакуя оставил лёгкий поцелуй на взмокшем виске. Вкладывая в это всю имевшуюся в нём заботу, что Юичиро невольно прикрыл веки, чувствуя тепло от полного доверия.       — Юи, Юи, Юи… — ласково, обводя кончиком носа его скулу вниз и обратно. — Не бойся. Это же я, Микаэль, твой брат. Я никогда не причиню тебе вреда.       — Разве это правильно? То, что мы делаем?..       — Всё хорошо. Я тебя люблю, — так нежно, что Юичиро невольно замирает. — Всё хорошо. Ты мне веришь?       Отстранившись, Микаэль заглянул ему в глаза. Смотрел так мягко, так любовно, как умел только он, что Юичиро невольно расслабился. Слабо кивнул, позволяя украсть очередной поцелуй, и полностью принял всё то, что ему дадут.       Оставшись без нижней части одежды, Юичиро почувствовал себя более некомфортно, чем до этого. Понимание того, что стесняться, в принципе, нечего, — ведь сколько раз они представали друг перед другом в подобном виде! — чётко формировалось в мыслях. Однако.       Однако сейчас они были не в общих банях. Не спешно переодевались перед выходом, полностью игнорируя наготу друг друга. И поплывший, наполненный желанием взгляд брата очень красноречиво напоминал об этом.       Попытки прикрыться тотчас были прерваны Микаэлем. Он, обхватив его колени, развёл их в стороны, усаживаясь между ними в более удобном положении. Огладил кожу, словно одними прикосновениями старался запомнить каждый контур, каждый изгиб, и невольно улыбнулся, оставляя короткий поцелуй на нетронутой бледности.       — Ты прекрасен. Не зажимайся.       Постыдные слова стрельнули в самое сердце, и Юичиро невольно дёрнул ногой, пытаясь задеть брата. Только вот все попытки остались перехваченными, а Микаэль лишь снова засмеялся, улыбаясь так счастливо, так ярко, что Аманэ ничего не оставалось, кроме как откинуть голову назад, избегая разрыва сердца.       Короткий поцелуй в шею вырывал новый вздох, а когда ладонь, тёплая от долгих прикосновений, легла ему на бедро, Юичиро подавился воздухом. Новые, незнакомые ему ощущения вызывали яркий взрыв в голове, заставляя поддаться вперёд и спрятаться в чужом плече.       Это, в самом деле, было невероятно смущающе.       Как и медленные поглаживания по волосам, когда пальцы сжимались чуть сильнее, разминая излишне чувствительную от возбуждения кожу. Микаэль что-то тихо шептал в самые волосы, но Юичиро не слышал за своим быстрым дыханием и боязливым предвкушением.       Микаэль обещал, что не будет больно. Обещал, что ни за что не причинит ему вреда.       Но Юичиро всё равно протестующе мычит, когда тот отклонился чуть назад, начиная шуршать чем-то на тумбе. Приоткрыл глаза, слыша тихий щелчок, и зажмуривая их обратно с такой силой, что перед взором поплыли пятна, когда сфинктера коснулись холодные, влажные пальцы.       — Ты доверяешь мне? — спросил Микаэль, мягко массируя вход, но не предпринимая более никаких действий.       — Дов… Доверяю, — с придыханием, почти через силу. Юичиро повёл носом по его коже, прежде чем прижаться ещё плотнее. — Я доверяю тебе.       Шепот выдал еле уловимую не то благодарность, не то похвалу, прежде чем один палец мягко скользнул внутрь. Юичиро крепко зажмурился, чувствуя странные, больше непривычные ощущения, но не отстранился — от своих слов не отказывался.       Предвкушение металось из стороны в сторону со страхом, забирая за собой все мысли и здравый рассудок. Ощущения чего-то инородного, аккуратно выходящего, чтобы после войти глубже, разве что не сводили с ума. Микаэль не врал: он обходился с ним осторожно, совершенно не желая и не причиняя боль.       Но и приятным то назвать было нельзя. Наслушавшись од восхваления о том, что секс — это ни с чем несравнимое удовольствие, Аманэ чествовал лишь неприятную, чужеродную заполненность.       За одним пальцем проник второй, оглаживая внутренние стенки и постепенно расширяя их, но долгожданного взрыва эмоций Юичиро не испытывал. Даже его член, до этого налитый и бьющийся возбуждением о живот, чуть опал, демонстрируя настроение своего хозяина.       — Потерпи немного, Юи, — голос Микаэля, наполненный недержанием, раздался сбоку хрипцой.       Юичиро послушно кивнул, позволяя названному брату продолжать проникать в него пальцами. Прикусывая губу, чувствуя, как те бьются о стенки под разными углами, словно пытаясь найти что-то, о чём один Хакуя знал.       А когда, кажется, находят, Аманэ пробивает резкая, но слишком короткая волна наслаждения, заставив его полностью выпрямиться в спине и чуть отпрянуть.       Замерев, даже Микаэль перестал двигаться. Громко дыша, посмотрел вверх, на лицо брата, отмечая удивление и непонимание от того, что он только что испытал.       — Всё хорошо? — всё же поинтересовался Микаэль. Юичиро слабо кивнул.       — Попробуй… — он тяжело сглотнул, возвращая свою голову обратно на удобное плечо. Спрятался, предвкушая, а сам тихо попросил. — Ещё раз. Туда же. Попробуй.       Покорно повинуясь, Хакуя повторил движение, и новая, уже знакомая волна наслаждения прокатилась по всему телу. Юичиро протяжно взвыл, а зубы его, зацепившись за бледную кожу, с силой прикусили ту, надеясь тем самым заглушить столь сильное, столь странное, столь незнакомое.       Все последующие движения внутри него сопровождались выбивающими дух толчками от пят до кончиков волос. Изнывая, Юичиро покорно терпел, теряясь от дискомфорта и подступающего волнами возбуждения. Он бесстыдно тёрся о брата, чувствуя полную заполненность при проникновении третьего пальца, и почти хныча, не понимая, когда это уже кончится; когда он, наконец, сможет получить разрядку.       Полным разочарование стало абсолютное ощущение пустоты, когда Микаэль отнял руку и вышел из него. Юичиро в нетерпении прижался к горячему телу, потираясь о него членом в желании закончить начатое. Разве что не начал качать головой, когда названный брат уложил его обратно на спину, и принял мимолётный поцелуй в губы, прежде чем почувствовать, как его заставляют приподняться, приподнимаясь копчиком.       Полностью потерянный в пространстве, Аманэ заглянул в лицо Микаэля, когда тот огладил его по волосам, убирая прилипшую от пота чёлку ко лбу. И немного растерялся, когда почувствовал снизу прикосновение иного, отличимого от пальцев, предмета.       Одного короткого взгляда хватило, чтобы осознать происходящее, и Юичиро распахнул глаза шире, со всем возможным ужасом взглянув на Микаэля.       — Я уже абсолютно точно на сто процентов не уверен, что это хорошая идея, — сипло, еле уловимо, и новый поцелуй в висок заставил лишь отрицательно покачать головой.       — Ты ведь сказал, что доверяешь, — Микаэль почти уговаривал — настолько ему было тяжело держаться; настолько ему тяжело прямо в этот момент.       И Аманэ понял это лишь по одному взгляду на выступившую испарину, на сжатые челюсти. То, как брат дышал, выдавало всё его напряжение, как и подрагивающие пальцы, перебиравшиеся по его бокам.       — Немного потерпи, — просил. — Совсем чуть-чуть.       Юичиро кивнул, а сам задержал дыхание. Чтобы, когда Микаэль проник в него, изогнуться до хруста в спине, приоткрывая рот в беззвучном стоне.       Ноги, подкосившись, чуть не потеряли опору, но Юичиро постарался ухватиться за нависшее над ним тело. Утыкаясь пятками в чужой копчик, не то желая отпрянуть, не то приблизиться как можно ближе — он не понимал. Недавнее ощущение полного блаженства перечеркнулось неприятной заполненностью, еле уловимой болью от растяжения и собственной паникой от переизбытка всего и сразу.       Новая просьба потерпеть тонет в резком вздохе, когда Микаэль протолкнулся дальше. И Юичиро, правда, терпел: все эти неловкие, медленные толчки, через которые названный брат пытался проникнуть глубже; тяжесть в теле от сильного напряжения в спине и руках, засчёт которых тот держался навесу.       Он обещал, что доверится. И он доверял.       Неторопливые, наращивающие темп точки сопровождались короткими поцелуями невпопад: по волосам, щекам, зажмуренным векам. Микаэль осыпал ими плечи, шею и ключицы, отвлекая и будто бы извиняясь за испытываемое. Юичиро это принимал. Цепляясь за его плечи, путаясь во взъерошенных прядях. Уже давно простил.       Болезненные стоны срывались с искусанных губ, с глаз срывались еле заметные солёные капли. Юичиро терпел — так, как мог терпеть только он; так, как мог терпеть только ради него. Послушно расслаблялся, когда того просили, давал более свободный доступ, выпуская член из себя, чтобы затем, давясь, принять его с новым напором.       Это время было сродни Аду — с иным сравнить Юичиро просто не мог. Пусть боль постепенно утихала, чувство неправильной заполненность никак не хотело покидать его.       Не покинуло и в тот момент, когда Микаль вновь полностью вышел. Схватив одну ногу под колено, удобнее разместил у себя на талии, вторую тем временем опуская обратно на кровать. Поневоле Юичиро чуть развернулся на бок и, прикрыв один глаз, посмотрел на Микаэля.       А вопрос о происходящем потонул в столь желанном, наполненным чем-то сладостном, стоне при новом проникновении.       Ощущения, что покинули Юичиро до этого, опрокинулись на него как таз ледяной воды — полностью, выбивая все мысли из головы. Руки его, ищущие опоры, хватались за одеяло, подушки, прижимая их к себе, чтобы зарыться лицом и прятать там всё постыдное, что исходило от него.       Словно дождавшись желаемой реакции, Микаэль начинал ускоряться. И каждый новый толчок, сопровождаясь постыдным шлепком кожи о кожу, выбивал из Юичиро всё больше и больше новых стонов. Заставляя извиваться, не то желая большего, не то мечтая как можно скорее всё это прекратить.       Юичиро казалось, словно он сходил с ума.       Усилилось это чувство, стоило Микаэлю впиться зубами во всё ещё не остывшие укусы на шее. Прокусывая кожу, разрывая свежие ранки, снова до крови, снова до жгучей боли. Аманэ вцепился в светлые пряди пальцами, в один момент пытаясь оттянуть, в другой — притянуть только ближе.       Когда губ его коснулись чужие, он резко ощутил вкус собственной крови. Она, дурманя, смешивалась со слюной, утекала в горло, оставалась на уголках рта, вместе со стонами стекая по коже вниз. Одна только мысль об этом заставляла закатывать глаза, уходя в неконтролируемую эйфорию.       Ногу тянуло, как и низ живота, а всё тело пылало настолько, что Юичиро невольно сморгнул новый поток слёз. Не зная, куда себя девать, он целовал и кусался, словно всё это — одна им ведомая борьба, в которой ни один не хотел выйти проигравшим.       Липкая, влажная ладонь опустилась на его грудь. Подобно коту, Микаэль очертил ногтями контуры его тела, чуть сильнее надавил на живот. А затем плавно опустился на член, в пальцах сжимая головку.       С силой прикусив нижнюю губу Микаэля, Юичиро отпрянул от его лица. Он зашипел, как если бы ему было больно, а тело, до этого двигавшееся в такт чужому, стало поддаваться лишь интенсивнее, мечтая получить долгожданную разрядку.       — Я сейчас… с ума сойду, — между толчками, с придыханием и глядя на брата с такой нестерпимой надеждой, что тот поддался вперёд с особым рвением.       Микаэль прильнул к его губам: быстро, проводя языком по опухлостям и улыбаясь почти хищно.       — Значит, догонишь.       Потянувшись вперёд, Юичиро вновь зацепился за лежавшую рядом подушку. Все ядовитые ответы на очередные глупости утонули в глухом стоне, и Аманэ в сердцах пообещал, что обязательно потом отрежет ему язык. Чтобы больше не нёс никакую чушь.       Дыхание Микаэля обожгло многострадальные плечо и шею, то прикусывая, то целуя ту. Вместе с этим рука, лёгшая на член Юичиро, обхватила ствол и стала двигаться в такт собственным движениям.       Стимуляции с обеих сторон не дали продержаться долго, и вскоре после начала движений Юичиро, изогнувшись всем телом, излился на простыни, задевая вместе с этим свой живот и руку Микаэля, что не переставала двигаться до полного опустошения.       Содранное в крике горло в момент начало болеть, и Юичиро, в блаженном оцепенении поддаваясь толчкам, только и мог, что издавать хриплые, короткие стоны.       Испытав оргазм, ему казалось, что каждый последующий толчок Микаэля отдавался в нём с пущей силой. Почти невыносимо, пробуждая яркое желание отстраниться, потому что терпеть уже невозможно. Слишком дико, слишком странно.       Хакуя сначала шептал что-то невнятное, а после и вовсе замолчал. Сквозь шум в ушах Юичиро слышал лишь тяжелое, громкое дыхание рядом с ухом, а затем, простреленный новой вспышкой боли в плече, кажется, и вовсе отключился на какие-то жалкие пару мгновений.       Чтобы, придя в себя, ощутить странное чувство полной наполненности, стекающей по его бёдрам на постель.       Всё ещё с вцеплёнными в плечо зубами, Микаэль пытался привести своё дыхание в норму. Сердце его, как и сердце самого Юичиро, билось с такой силой, что страшно — вот-вот остановится.       Но усталость, накатывающее чувство освобождения дали о себе знать: Микаэль с хлюпающим звуком разжал челюсти, оставляя многострадательное плечо, наконец, в покое. Покинул тело названного брата, вызывая протяжно-недовольный стон под самый нос, и, наконец, завалился на бок.       Оставаясь так, лёжа рядом друг с другом, они продолжали слушать одинаково неровное и громкое дыхание. Улавливали дикое сердцебиение напротив, вслушивались в молчаливые мысли и чувства друг друга, оставаясь при этом в полном понимании.       Микаэлю хватило минуты бездумного лежания, прежде чем его рука, успевшая остыть, легла на бок Юичиро. Тот, уже было задремавший, открыл свои веки и позволил развернуть себя на другой бок, чтобы прямо так, нос к носу.       Невольно поморщившись от боли в плече, Юичиро замер, встречаясь с глазами напротив: уставшими, но наполненными таким теплом, такой мягкостью, что сердце, до этого желавшее выпрыгнуть из груди, с болью замерло.       Улыбка, коснувшаяся лица Микаэля, была слабой, но чуть ли не светящейся от счастья. И Юичиро, не удержавшись, поддался чуть вперёд, оставляя на ней еле уловимый поцелуй. После краснея, и замечая то же смущение у самого Микаэля, ярко вспыхнувшее на заалевших щеках.       После всего, что тот сегодня вытворял и говорил ему… этот жест казался Юичиро поистине глупым. И милым.       Не удержавшись, Аманэ несильно рассмеялся. Поведение названного брата отчего-то именно сейчас его сильно рассмешило, и он не стеснялся этого показать. Как не стеснялся сам Микаэль, что, внезапно нахмурившись, внезапно притянул того к себе, заставляя уткнуться лицом в шею.       Удивившись, Юичиро хитро прищурился, принимая победу на свой счёт. Довольная улыбка коснулась его губ, когда он, приподнимая руку и обнимая в ответ, чуть поёрзал, через боль и дискомфорт устраиваясь в чужом тепле удобнее.       — Твои игры с каждым разом становятся всё более и более безумными, — хриплым, осевшим голосом, но всё же решился сказать Юичиро.       Микаэль коротко отсмеялся, и от нежности в этом хотелось вывернуть себя наизнанку.       Пальцы огладили влажные волосы, приглаживая тёмные пряди назад. Микаэль со всей присущей ему заботой бережно расчёсывал их, успокаивая и завлекая в такой нужный сейчас покой. Чтобы одними словами после выбить из него.       — Я люблю тебя, Юичиро.       Яркий румянец обдал всё его лицо и кончики ушей. Рот его, только открываясь, с громким щелчком зубов о зубы защёлкивался, так и не выдавая столь нужного сейчас ответа.       А ведь ответить так хотелось! Искренне, от всей души! Чтобы точно так же, как и он сам, смутился; чтобы понял всю глубину того, насколько этого самого «люблю» будет мало для описания всего спектра испытываемых им эмоций.       Однако вместо этого он молчал: жался ближе, зарывался горящим лицом сильнее, в неловкости поджимал губы. Хмурился сам на себя и свою глупость, перебирая в мыслях столько всего, что впрок закипеть.       Завершая всё мыслью о том, что бесконечный список его «люблю» заканчивался именно этим: мягким смехом, крепкими объятиями под неловко натянутым одеялом. И пониманию того, что сказано безо всяких слов.