Semper optionem fit

Тьма. Вокруг была именно она. Не только в прежнем пристанище Арагога, но и в душе каждого, кто находился здесь. В особенности у того над чьей головой, свивая и развивая кольца, парила огромная змея в сияющей зачарованной сфере, похожей на чудовищный нимб. Посреди поляны горел костёр, а остатки огромной паутины всё ещё болтались на ветках деревьев, окружающих это унылое место. Они же стояли здесь всей группой, молчаливые, настороженные, покорные. Пожиратели смерти. Некоторые даже были всё ещё в масках, хотя согласитесь, чего можно опасаться в таком забытом месте. Лица же других были полностью открыты, будто те яро жаждали что-то увидеть. Хотя, в сущности, так оно и было. Она стояла в этой огромной толпе и понимала, что что-то не так. Обещанный час Гарри Поттера подходил к концу, но всё же на поляне никого не было. Это не могло не волновать остальных. Потому что всё были уверенны, что Поттер придёт. Даже сам Тёмный Лорд не сомневался в этом. Она повернула голову и взглянула на своего мужа. Он выглядел таким жалким, запуганным и сломленным, что ей непроизвольно становилось противно. Она вспомнила тот день, когда впервые его увидела. Да, тогда в нём не было даже намёка на такую трусость. В тот момент в его глазах просто пылал огонь самоуверенности и гордыни, поэтому неудивительно, что мать посчитала этого мужчину достойным своей дочери. Но правда была всегда одна: он никогда не любил её. Так же, как она никогда не любила его. Она, как и все, взглянула на Тёмного Лорда. Он так же стоял с опущенной головой, держа в бледных пальцах Бузинную палочку. Создавалась такое чувство, что он молится или считает про себя, и от этого ожидание становилось ещё мучительнее. Вскоре же на поляне появились Долохов и Яксли, и встали в общий круг. — Его нигде нет, повелитель, — сказал Долохов. Тот даже не дрогнул. Он всё продолжал крутить в длинных пальцах Бузинную палочку, а его красные глаза становились всё мрачнее и мрачнее. — Повелитель… — начала было Беллатриса, но Тёмный Лорд поднял руку, жестом остановив её, и та, повинуясь, посмотрела на него с почтительным обожанием. — Я думал, он придёт, — сказал Волан-де-Морт своим высоким, ясным голосом, глядя в пылающее пламя костра. — Я ожидал его прихода. Тишина. Она колола каждого, заставляя молчать и мучиться от страха. Ведь если Поттер не придёт, их всех ждала очередная битва. И очередные потери. Это покажется смешным, но почти каждого из них кто-то ждал. Не все смогли сделать правильный выбор в этой войне. Не все могли его сделать. Многие из них приносили себя в жертву, ради тех, кто им дорог, и она не была исключением. — Я, видимо… ошибся, — сказал Волан-де-Морт. Сотни взглядов устремились в одну точку и застыли, то ли оцепенев от страха, то ли обомлев от удивления. — Нет, не ошиблись. Она была потрясена тем, что голос Поттера не дрожал. Она подумала, что он слишком молод, чтобы умирать. Он же всего лишь мальчишка. Он бы мог быть её сыном. Сыном? Все её мысли снова вернулись к нему. Но не успела она вновь погрузиться в забытье, как крики, рёвы, визг и смех, переходящий в ужасающий хохот, пронзили безмолвие. Но Тёмный Лорд, не шелохнувшись, продолжал смотреть на идущего ему на встречу мальчика, который когда-то выжил. — Нет, Гарри! Нет! Она обернулась. Старый лесничий, привязанный к дереву, извивался изо всех сил. Из глаз его лились слёзы, а всё тело дрожало, и от судороги, после наложенных Роулом на него заклятий, и от волнения, смешанного со страхом. — НЕТ! НЕТ! ГАРРИ, ЧЕГО ТЫ… — МОЛЧАТЬ! — рявкнул Роул. Взмах его палочки — и Хагрид смолк. Беллатриса вскочила, и она, как в детстве, инстинктивно двинулась за ней, но тут же опешила и остановилась. Это была не её игра. А Тёмный Лорд, тем временем, глядел на Гарри Поттера, который так же, не отводя глаз, смотрел на него. И только они понимали, что будет дальше. Время остановилось. — Гарри Поттер, — сказал он мягко. Его голос сливался с шипением огня. — Мальчик, Который Выжил. Она глубоко вдохнула и приготовилась встретить ещё одну смерть. Она не смогла бы забыть это чувство, даже если бы захотела. Гибель этого мальчика может изменить многое, спасти многих. Но не тех, кто уже давно умер. Кто девятнадцать лет назад, вот так же отдал свою жизнь. — Авада Кедавра!