Прогулка по набережной

-Смотри, небо какое… Вроде синее, а вроде чёрное. Здорово, правда? -Оно темнеет. Такое бывает. Периодически. -Господи, Дим, ты чего такой серьёзный-то? – она засмеялась и шутливо ткнула его кулаком в плечо. – Всё же отлично! -Ты знаешь, почему. Как ты можешь закрывать глаза на очевидное? -Всё… Всё хорошо будет… - неуверенно ответила девушка и поглубже закуталась в толстовку. -Предпочитаешь самообман? -Наверное. -Юль… Юля, посмотри на меня. -Что? – она посмотрела на него из-под капюшона и снова нервно улыбнулась. -Давай сбежим? Я не хочу, чтобы ты возвращалась… Туда. -То ты просишь меня остаться, то бежишь вперед и тянешь за собой. -Юля! -Прости, Дим. Просто в последнее время так грустно. – она пнула какую-то ржавую банку, лежащую на бульваре и никому особо не мешавшую. -Другие на твоем месте уже мылили бы веревку и натирали табуретку, а тебе всего лишь грустно… Ты странная, Миронова. – он прижал её к себе и закрыл глаза. Они остановились, замерли, словно вслушиваясь в мысли друг друга. Волны Невы переливались, бежали дальше, равнодушные ко всему вокруг, равнодушные и к двум подросткам, стоящим на набережной. Один из них, высокий, с темными и умными глазами, обнимал низенькую брюнетку в большой не по размеру толстовке. Капюшон полностью прикрывал её голову, оставив наружи только бледное, худое лицо с большими голубыми глазами. Выглядела она болезненно, и единственное, что отличало её от сотен больных в клиниках – улыбка. Нервная, робкая, но мягкая и светлая, как первые лучи солнца после ледяной зимы. Наверное, именно за эту улыбку, за эту способность улыбаться даже в самой критической ситуации, за внутреннюю силу, за хрупкость снаружи и смелость внутри и полюбил её Дима. А может, любил он её просто потому, что нельзя было не любить. -Уже совсем темно. Надо возвращаться. Иначе будет плохо. - её хриплый шёпот нарушил тишину. -Постоишь со мной? Она молча взяла его за руку, немного дрожащую и холодную, но всё равно родную. -Мир немного жестокий иногда,да? – спросил он, вглядевшись в горизонт равнодушным взглядом. -Нет. Мир как раз слишком добр. Это мы злые. Люди не понимают… Очень многого. -А ты? Ты понимаешь? -Иногда… - уклончиво ответила она, поджав тонкие губы. Солнце в последний раз осветило её трогательно-хрупкое лицо, с совершенно бледной кожей и синяками под глазами, прежде чем скрыться за линией горизонта. -О чем ты думаешь… Там? -О многом. Иногда хочу сбежать, а иногда это кажется глупым, и я просто сижу, уставившись в потолок и напоминая себе какую-нибудь одинокую игрушку. -Ты не одинока. -Каждый одинок. Знаешь, я думаю, что каждого человека по-настоящему любит только семья. А… Вечная дружба, всё такое… Не знаю. В это я не верю. -Говоришь, словно тебе под восемьдесят и ты какой-нибудь буддийский монах. – усмехнулся он. -Ах вот значит как ты меня видишь… Вот оно как… - уголки её губ дрогнули и расплылись в улыбке.- Непонятный ты. -Это плохо? -Не знаю. Не люблю непонятности. Они меня… Напрягают. -А любовь? Что она для тебя? -Любовь – самая большая непонятность. ******* Спустя неделю Юлия Миронова умерла от рака. Дмитрий Кузнецов стал известным врачом-онкологом, открыл свою клинику, женился… Единственное, что осталось из прошлого – фотография девушки с печальными голубыми глазами, неизменно лежащая на тумбочке у кровати.