Ослепленные тьмой

Ослеплённые тьмой, Вы погибли для света, Убоявшись прозреть, канув в дьявольский зной, Вы лишь часть пустоты, что не жаждет ответа, Не рискнувши взлететь, Вы смирились с судьбой. Дарья Дарк

Влажный свежий весенний ветер настойчиво заставлял стучать ветки деревьев в окно спальни на втором этаже частного дома, покрывая серыми капиллярами теней рыхлую поверхность стен. Окна и двери были плотно закрыты от разбойных напастей холодного ветра. Наверное, обиженный на такое негостеприимное отношение, тот без устали продолжал скрести кончиками тонких ветвей и завывать в трубе дымохода свою грустную песню. В это время два парня, омеги, сидели за столом гостиной дома, вовсе не обсуждая очередную университетскую сплетню или не смеясь над сюжетом какой-то глупой, с заезженным сюжетом комедией. Юноши притихли и слышался только шорох бумаги и резкое поскрипывание стульев. Один из омег старательно выводил свое имя на листке с кровавым отпечатком пальца в самом уголке. – Теперь твоя очередь, - мелированный парень с длинной челкой на бок протянул Бэкхёну лезвие бритвы и чистый лист с гелевой ручкой. - Уголком коли и не дрейфь... Бён неуверенно принял лезвие и положил листок перед собой. Он написал своё имя, чувствуя шероховатость стола под тонкой бумагой, а после перевел взгляд на лезвие. Его глаза бегали от блестящего тонкого куска металла в руке к подушечкам пальцев и обратно. Он облизал пересохшие губы. – Бэк, чего ты боишься? Это всего лишь детская страшилка, - беззаботно уверял друг Бэкхёна. - Поиграем, а завтра посмеемся вместе над теми, кто верит в эту чушь и пугает ею наивных детишек. – Я вовсе не боюсь, Чонсок, - отозвался, сжав недовольно в тонкую линию губы, Бэкхён. – Тогда почему твоя рука трясется и ты никак не можешь уколоть палец этим долбанным лезвием? - хохотнул, скривившись в ухмылке, друг омеги. - Ты не умрешь от потери капли крови. Чтобы не показаться Чонсоку трусом, бритва ужалила своим острием подушечку указательного пальца Бёна и тот резко втянул воздух через нос, зажмурившись от неприятного покалывания в пульсирующей ранке. Маленькая круглая капелька крови собралась на кончике, когда Бэкхён надавил на подушечку и тут на его лбу от боли образовалась складка. Парень прикусил губу, чтобы не зашипеть вслух и не дать другу очередной повод потешаться над ним. Он приложил кровоточащий палец к белой бумаге, оставляя на ней красный отпечаток и внимательно смотрел на то, как кровь впитывалась в тонкий лист. – Пора, скоро полночь, - скрипнули ножки стула о деревянный паркет и Чонсок, подойдя к выключателям, погасил свет в единственной на тот момент освещенной комнате в доме. Он поставил на пол две свечи в высоких металлических подсвечниках. Такие могли бы стать настоящим орудием убийства, если с размаха приземлились бы на чью-либо черепушку. Омеги уселись на пол. Чонсок, потряся находившимся в руке коробком, открыл его и вынул две спички. Разнесся едкий окислившийся запах, исходящий от зажженной головки спички в руке блондина. Бэкхён поморщил нос и помотал ладонью перед лицом, пытаясь разогнать зловоние. Но того требовали правила. Зажигалок в доме не наблюдалось: семья Чонсока, лучшего друга парня, омеги, как и он, у которого они решились на этот эксперимент, вела здоровый образ жизни и это чудо, что в доме залежалась в одной из выдвижных полок на кухне пара коробков со спичками. Бэкхён и его друг сидели на полу в гостиной и считывали с маленького квадратика бумаги все требования для удачного вызова. Все больше Бён думал о том, что это совсем глупая затея, а они с Чонсоком, как маленькие дети, решившие получить заряд адреналина и посмеяться вместе, пугая друг друга ночь напролет. В железных подсвечниках стояли высокие бледно-желтые свечки и тусклым пламенем сладили своим светом два сидящих по-турецки на полу силуэта. Двойные почти прозрачные тени вырисовывали расплывчатые фигуры омег, которые старались не дышать в сторону подрагивающего огонька. – Пошли поставим их у порога, - поднялся Чонсок и, обхватив пальцами твердый металл дугообразной ручки подсвечника и взяв оба листа с отпечатками и написанными именами, направился в сторону входной двери. Дом семьи Ли, друга Бэкхёна, располагался практически в самом конце улицы, но при этом возвышался над другими. Он был двухэтажным, с обложенной рыжей черепицей крышей и дымоходом. Зимой топился камин в гостиной и вся чета Ли собиралась возле него морозными вечерами. Чонсок, как и его мама, пошел на дизайнера. У них на первом этаже находилась мастерская, практически ни чем не отличающаяся от тех, которые можно было встретить в салонах по пошиву одежды. Из под рук госпожи Ли выходили интересные и необычные вещи, а её сын перенял этот ценный дар, отчего Бэкхён завидовал другу, ведь тот может так безупречно и стильно выглядеть изо дня в день. Он был намного более приметным омегой, чем Бён, но при этом до сих пор не связал себя с альфой, в отличие от Бэкхёна. У него был альфа. Они встречались уже больше двадцати месяцев и последствие их отношений: маленькое чудо, что зародилось в Бэкхёне два месяца назад. Но даже будучи беременным, он влез в эту авантюру: поиграть с лучшим другом в Полночную игру. Потому что интересно. Потому что Бэкхёну стало скучно. Потому что альфа, ребенка от которого он носил под своим сердцем, слишком мало внимания уделял омеге, пребывая то на учебе, то на вечерней подработке в автосервисе. Поэтому и хотелось чего-то нового, всплеска ощущений. Именно по этой причине он и дал согласие после долгих уговоров составить Чонсоку компанию при вызове Полночного человека. Родители того укатили на пару дней к бабушке с дедушкой папы-омеги Ли, оставив дом на сына. Рядом с главным входом в дом омеги поставили горевшие свечи на листки бумаги и открыли входную дверь. – Если верить словам тех запуганных детишек, то дверь захлопнется сама по себе, - практически шепча произнес Чонсок, добавив ситуации нотку мистической таинственности, но при этом недоверчиво ухмыльнулся. Молодые люди смотрели на пламя свечи и периодически поглядывали на время. Была без пяти минут полночь. Сердцебиение начинало учащаться, но никто из омег не подавал вида, что напряжен и обеспокоен тем, что должно случится после загоревшегося на часах их мобильников 0:00. – Я поставлю будильник на телефоне, - внезапно произнес Бэкхён. - Чтобы мы знали, когда настанет 3:34. Я поставлю на 3:34, хорошо? Бэк установил будильник и убрал телефон в карман джинсового пиджака, который не захотел снять, находясь в доме: даже в теплом помещении с включенным отоплением он ежился от холода. Молодой человек тут же вздрогнул, когда мобильник Чонсока известил о том, что на часах ровно полночь. Блондин, нервничая, потер вспотевшие ладони о джинсы и постучал в открытую дверь. Ровно двадцать два раза. А затем омеги задули трепыхающееся слабое пламя свеч и быстро зажгли фитиль вновь, отсчитывая про себя секунды в темноте и крепко обхватив руками ручку подсвечника. – Не забывай, только десять секунд, если не успеешь, тогда сыпь соль, - Чонсок всучил в руки друга коробок со спичками и прозрачный целлофановый пакет, наполненный белыми кристалликами соли. - Я пока пройдусь по первому этажу. Там на кухне я припас парочку жестяных баночек с пивом, чтобы особо не скучать этой ночью. Ну, а ты куда пойдешь сначала? – В первую очередь в туалет, - отозвался Бэкхён, поднимая ногу на одну из ступенек и хватаясь за круглый поручень. – Меня нужда уже минут пятнадцать мучает. – Ты в своем репертуаре, Бэк, - хохотнул Чонсок, на лице которого играли тени от горевшей в руке свечи. БАМ! Парни вздрогнули от внезапного хлопка закрывшейся входной двери. Бэкхён отскочил от лестницы и пламя его свечи чуть не погасло от резкого взмаха рукой. Он облегченно выпустил воздух через приоткрытый рот. – Что это было? - сердце Бэка пропустило пару ударов, а после учащенно забилось. Омега гипнотизировал взглядом маленькую полоску света под дверью от горящего на улице фонаря. Может, озорные подростки, которые разгуливали по ночам решили подшутить над ними. Хотя откуда им было знать, каким ребячеством занимались двое взрослых омег. – Бля, я чуть не обосрался от внезапности! - перевел дух парень, а после отмахнулся, успокоив своими словами друга. Это все сквозняк, Бэк. Ничего особенного. – Ладно, я наверх, иначе мой мочевой пузырь сейчас взорвется, - прыснул Бён. - Позже спущусь к тебе, заметано? – Да, договорились, - подмигнул Чонсок, образовав большим и указательным пальцами кольцо. Пока Бэкхён поднимался по лестнице, освещая себе дорогу светом одной свечи, половицы практически не натягивали напряжение нервов струной своим скрипом. Только на самом верху предпоследняя ступенька решила поиздеваться над шалившими нервишками омеги, выдав тихий кряхтяще-писклявый звук, словно посмеиваясь над перепуганным до этого хлопком входной двери парнем. – Поэтому в моем доме будет бетонная лестница, никакого дерева, - процедил, стиснув покрепче челюсти, Бён. Не только лестница решила попугать молодого гостя, но и швабра, которая с грохотом упала на пол, стоило только парню открыть дверь в ванную комнату. Виновница тихого вскрика оказалась припрятанной в углу, но была задета висевшим на крючке банным халатом, отчего и решила ненадолго прилечь на гладкий плиточный пол. – Да, вы блин издеваетесь, - обреченно простонал юноша, мелкими неуверенными шагами ступая в комнатку и сдерживая свой мочевой пузырь из последних сил. Ему еще осталось только позорно намочить штаны, чтобы Чонсок точно уж вдоволь посмеялся над ним завтра утром. Бэкхён по быстрому справил нужду, оставив на полочке свечу, пакет с солью и спичечный коробок и напевал себе под нос какой-то из хитов, услышанных сегодня днем по радио в машине своего парня, когда тот подвозил его после университета домой. Бэкхён подошел к раковине и включил воду. На мгновение ему показалось, что в зеркале над ней промелькнул чей-то темный силуэт, но не придал этому значения. Подверженные страху люди способны многое себе напридумывать. Он переключил воду на холодную и наклонился освежить лицо, неровно втягивая в себя воздух, а после поднял голову. Парень тут же вздрогнул и испуганно вскрикнул, прикрыв рот ладошкой, когда его глаза легли на зеркальное отражение, где сверкали в блеклом свете темные глаза и белозубая широкая улыбка светловолосого высокого молодого человека. – Блять, Чанёль. Ты меня перепугал, придурок! Я чуть дух не выпустил! Маньячелло с безумной улыбкой! - Бэкхён развернулся и обрушил удары кулаков на твердую грудь своего парня. – Прости, Бэк. Я вовсе не хотел этого, - сложил ладони, прося прощение, Пак, и старательно увернулся от последующих ударов, но когда омега так и не унялся сквернословить и шипеть на него от возмущения, то взял обе руки Бэка и поцеловал костяшки пальцев, дабы его парень угомонил свой пыл. – Ты что здесь вообще делаешь? И как вошел? - наконец, успокоившись, произнес Бэкхён. – Дверь открытой была... С работы освободился и нашел твою странную записку на столе. – Вовсе она не странная, - обиженно зашипел омега, обратно поворачиваясь спиной к Паку и поглядывая на точеные черты лица того через зеркало. Они выглядили еще более идеальными в тусклом свете свечи... – А как мне нужно было расценивать твои слова, цитирую: «Пошёл к Чонсоку. Вернусь утром». Я думал, что ты мне изменять собрался! – Совсем чокнулся на своей дикой ревности! - фыркнул омега, отводя взгляд от лица Чанёля, когда их глаза встретились друг с другом через зеркальное отражении, и тут же ощутил теплые подушечки длинных пальцев альфы под футболкой на своей спине, отчего табун непрошеных мурашек волной пробежался по его светлой коже. – Вконец спятил? А если Чонсок нас заметит? - Бэкхён постарался убрать чужую ладонь со своей ширинки, но альфа охватил его крепче одной рукой за талию, вжимая в себя и давая ощутить омеге, как он соскучился по нему за весь день. – Все в курсе, кем мы друг другу приходимся, поэтому меньше слов, больше дела, детка, - Чанёль прикусил поалевшую мочку уха Бёна и втянул её в рот, рукой чувствуя напряжение в штанах старшего. - Лучше следи за пламенем свечи, пока я постараюсь сделать приятно своему дорожайшему омеге. Я буду осторожен, мой милый. Пак медленно доводил Бэкхёна до исступления, искрящимися похотью глазами смотря через зеркало на то, как омега старался не зашуметь, мучая зубами внутреннюю сторону щеки и нижнюю губу. Его ломанные линии бровей, дрожащие ресницы и сбивчивое дыхание — лучшие доказательства того, что Бэкхён совсем не против получить крупицу ласки со стороны своего альфы, несмотря на щекотливость ситуации. Бён ухватился за полочку где стояла свеча, глядя на дребезжащий источник света. Подсвечник угрожающе подрагивал на ровной поверхности от каждого плавного толчка: Чанёль никогда не ограничивался простой дрочкой и всегда доходил до конца, заставляя омегу плавиться в своих руках и изнемогать от волн удовольствия, когда задевал внутри ту самую точку. При этом он старался не навредить плоду внутри Бэкхёна. Для Чанёля близость с дорогим ему омегой — возможность быть покрытым шлейфом любимого запаха, чтобы в часы разлуки с закрытыми глазами всегда мысленно представлять то, что Бэк находился рядом с ним. Слишком редко в последнее время они стали видеться и чувствовать прикосновения друг друга. А тем временем ото дня в день беременный Бэкхён становился еще краше и желаннее для Пака. Альфа не мог ничего поделать со своими взбушевавшимися гормонами, стоило только омеге оказаться рядом с ним и Чанёль покрывался мурашками от внезапно полностью охватившего его возбуждения. Его тело реагировало так только на него. Он всегда хотел и любил Бэкхёна. Безумно, страстно, до щемящей боли в сердце. Этот момент был настолько интимным и личным в мерцании единственной точки света, что на мгновение Бэкхён полностью абстрагировался от реальности, забывая по какой причине находился во мраке двухэтажного дома семейства Ли. Пожалуй, им с Чанёлем стоило давно уже создать подобную обстановку в их спальне: гладкий холодный изумрудный шелк простыни, два сплетенных на ней тела в бликах нескольких зажженных свечей. Да, заносчивый и казавшийся на первый взгляд холодным как ледышка Бэкхён в душе был сентиментальным романтиком. – Напомни мне, зачем я связался с лопоухим переростком, помешанным на сексе? - первое, что произнес Бэкхён, когда отдышался после их небольшой «шалости» в доме друга. – По той же причине, что и я, связавшись с высокомерным Хоббитом, который любит по ночам скулить, как щеночек, и хвастаться линией своих бедер, - хохотнул Ёль, поцеловав скулу старшего и ощутив тычок под одним из ребер. - Ты люууууубишь меня! – Ты чертовски прав, иначе бы я не носил под сердцем нашего ребенка, - аристократически тонкие пальцы Бэка спустились по горячей коже руки альфы сверху вниз в ласкающем жесте. Чанёль был напряжен не менее, чем Бэкхён, но старался не выдавать себя, сохраняя беспристрастный и расслабленный вид. – Бэкхён, может, мы уже поженимся? Через семь месяцев наш малыш появится на свет, а ты до сих пор не носишь обручального кольца на безымянном пальце. - немного помедлив, все же сорвалось с губ Пака, который давно уже извел себе все мозги этими навязчивыми мыслями, которые все больше беспокоили его. – Я... Чанёль, какая разница женаты мы или нет? Нам и так хорошо вместе, разве нет? Пак лишь молча прикусил от обиды губу. Настаивать — портить отношения с Бэкхёном, а они и так хрупки как хрустальная ваза, особенно, в период беременности, когда омега более чувствителен к словам. Поэтому Чанёль направил их разговор в другое русло. – И вообще, как тебя угораздило на втором месяце играть в подобные игры? Они влияют на твою психику. Я боюсь за тебя и нашего ребенка... Кстати, ты уже придумал ему имя? - легкий поцелуй в уже покрасневший засос под ухом. – Откуда такая уверенность, что у нас будет мальчик? – В семье Пак рождаются только мальчики и альфы, - Чанёль взял свечу с полочки и, продолжая обнимать Бэкхёна за талию, покачивался из стороны в сторону, выдыхая в затылок и слегка прикусывая его: запах омеги кружил ему голову, даже тогда, когда у Бэкхёна не было периода течки. – А я вот девочку хочу и дать ей крайне необычное имя, может даже европейское... Назвать, как героиню произведения Кэролла, Алисой или же Марией, ведь все в наших семьях - католики. – А если мальчик, то тогда назовем так, как я этого хочу, договорились? - прошептал хриплым низким голосом Чанёль, отчего сердце Бэка вновь выдало сложнейший пируэт. – Ну уж нет! - высвободился из рук альфы Бэкхён. - Знаю я тебя как облупленного, не хочу, чтобы моего ребенка звали, как одного из персонажей Губки Боба или как барабанщика Bon Jovi. Бэк смог за все время их отношений досконально изучить повадки и увлечения своего парня, поэтому считывать подобную информацию из достаточно просто устроенного ума Пака для него было делом нескольких секунд. – А что плохого в имени Тико? - возмутился Чанёль. - Тем более, что у нас достаточно знамениты машины Дэву Тико... – Я не хочу, чтобы моего ребенка звали, как модель старого автомобиля! - возмущенно задрал свой сморщенный носик Бэкхён. – А как барабанщика рок-группы?.. – Чанёль, не зли меня... – Хорошо, Бэк, назовем его, как этого пожелаешь ты. В конце концов, это не мне ходить с огромным пузом через пару месяцев, - не смог подавить ехидный смешок альфа, а такого насмехательского отношения Бён никогда не мог стерпеть, поэтому влепил Паку смачную затрещину. – Боже, я порой тебя просто ненавижу! – Да, только порой, но в остальных случаях ты меня лю-... – Заткнись! - прошипел Бэкхён, пытаясь скрыть румянец. Как хорошо, что можно в темноте комнаты оставить незаметным для альфы своё смущение. Только Чанёлю удавалось обескураживать его и заставлять краснеть, как влюбленного глупца, каким по большей степени выступал в их отношениях именно Пак, совершая, по мнению Бёна, постыдные глупости. Взять, к примеру, признание того: тогда Чанёль забрался на самое большое дерево в центре университетского двора и прокричал во все горло, как голосистый петух, о том, что он любит Бэкхёна и предлагает им встречаться. Это был самый позорный момент для находившегося тогда под одним из деревьев в компании друзей Бёна, который тут же подавился клубничным молоком. Конечно, тогда он наорал и отчитал Чанёля, назвав самым большим придурком, но когда чувствовавший себя провинившимся перед омегой Чанёль, потупив взгляд, шаркал своими огромными кроссовками по ступенькам лестничной клетки, Бэкхён перехватил его между пустующими этажами и, шепнув на ухо «Будь по твоему. Только веди себя благоразумнее!», поцеловал в щеку. А после скрылся на нижних этажах, оставив растерянного Чанёля застывшим на месте и медленно наливающимся краской. Хорошо, что тогда он не слышал громкий радостный крик альфы, возможно, тогда и пожалел бы о своем решении. Хотя вряд ли. Сколько бы раз Бэкхён не говорил, что зря связался с этим альфой, но в мыслях он ликовал и ощущал себя самым счастливым, раз такой добрый, порядочный и шикарный парень обратил на него внимание. Бён не считал себя столь эффектным и красивым, больше самым незаурядным и скучным, но Чанёль всегда твердил ему обратное. И Бэкхён начинал верить, глядя в очередной раз в длинное зеркало в их спальне и поглаживая свой маленький животик, он находил себя очаровательным, ведь в нем росла частичка самого Пака, делая его более прекрасным, чем он был на самом деле. Единственное, что беспокоило Бэкхёна: их узаконенные отношения. Единственное, что пока Чанёлю не удалось забрать у него: свобода. Связав себя узами брака, Бён боялся, что лишится её и будет вынужден целыми днями просиживать дома, как примерный родитель для своего будущего ребенка. Но вместе с этим он мечтал о том, как на своей свадьбе скажет тихое, но уверенное «да». Он даже кольца присмотрел. Из белого золота с тремя бриллиантами, что образовывали маленький треугольник. Мужское начало. Они с Чанёлем оба были мужчинами, но любили друг друга. Пак мог об этом постоянно твердить, а вот Бэку было крайне трудно произнести этих три, казалось бы на первый взгляд, самых обычных слова. – Эх, Бэкхён, мой маленький омега, - Чанёль помог парню застегнуть джинсы и поправил сползший с одного плеча пиджак. Одна его широкая ладонь вновь оказалась под светлой футболкой Бёна и погладила выпирающий животик беременного юноши. Всегда в такие моменты Чанёль ощущал всю ответственность, которая легла на него. Пора ему уже было перестать дурачиться и начать вести себя как мужчина, как отец, у которого скоро родится первенец. Как же Пак ждал этого ребенка: плод любви, его и Бэкхёна. – Хорошо, что свечка не погасла, иначе бы я вряд ли успел вовремя вновь её зажечь, - облегченно выдохнул Бён. – Я готов убить Чонсока за то, что он втянул моего беременного парня в эту хренотень, - прорычал недовольно альфа, одернув низ футболки Бэка. Будто высшие силы услышали случайно брошенную фразу Пака и на весь дом прогремел истошный крик друга Бэкхёна, исходивший с первого этажа. Омега застыл в руках Чанёля, который лишь мотнул белокурой головой в сторону открытой двери ванной комнаты, удерживая Бёна в своих надежных руках. Только благодаря источающему тепло и уверенность телу позади него, Бэкхён не бросился в панику и сохранил часть рассудка. – Чонсок... Мы должны спуститься к нему, - наконец нашел силы в себе юноша, вцепившись пальцами правой руки в покоившуюся на его животе ладонь альфы. – Да, идем, - кивнул Чанёль, забирая пакетик с солью с полки. Продолжая обнимать со спины своего парня, Пак двинулся вперед, замечая за перекрывшей ему половину обзора макушкой Бэкхёна мерцание свечи, которое освещало не больше метра впереди шагающего омеги. Он подстраховывал Бёна на лестнице, крепко удерживая за талию обеими руками. Пак видел, как дрожала вместе с рукой омеги свеча. Бэкхёна охватил жуткий липкий страх после этого громкого истеричного крика Чонсока на первом этаже. Омега прикрыл ладонью теплое пламя, чтобы то не погасло пока они опускались со второго этажа. Ступив на деревянный паркет, парни остановились. Бэкхён вытянул вперед свечу, пытаясь отыскать своего друга в беззвучной темноте. Свеча Чонсока не горела, отчего Бэкхён все больше поддавался возрастающему в его душе волнению за Ли. Они вошли с Чанёлем в гостиную, заметив на длинном столе, за которым совсем недавно шутили и смеялись над глупой страшилкой, одну опрокинутую банку с пивом. Прозрачная жидкость капала на пол, впитываясь в ворсистый ковер. Далее они наткнулись на перевернутый стул. Чонсок явно сидел здесь. Под ногами Бэкхёна хрустнуло. Юноша опустил светло-русую голову. Рассыпанная на полу соль. Он двинулся по тонкой белой дорожке вглубь зала. Где же круг, в котором по логике должен был сейчас находится парень? Омега сразу же отшатнулся и врезался в твердую грудь Чанёля спиной, когда заметил сидящего за диваном друга. Чонсок обнял руками колени и раскачивался взад-вперед, уткнувшись взглядом в одну точку и что-то нашептывая себе под нос. Внезапно его грудь сотряслась от тихого хохота, который становился все громче, заставляя парней податься назад и содрогнуться от внезапной смены настроения. – Чонсок, прекращай ржать, ты меня пугаешь, идиот! Чонсок! - Бэкхён опустился на колени, отдав свечу в руках Чанёлю и потряс друга за плечо. - Чонсок, да успокойся уже наконец! Послышался звук звонкой пощечины, но даже она не привела в чувства друга Бэкхёна, а, наоборот, только подлила масла в огонь безумства. – Кажется твой друг совсем спятил... - заметил Чанёль, освещая лицо Ли и замечая расширенные зрачки. Парень содрогался и продолжал гоготать, опустившись на пол и придерживая руками живот, словно одержимый приступом смеха. – Вахахахаха... У него руки холодные.... хахахаха... и глаза... без белков...хахаха... мамочка... он... существует... Ахаха... существует... проклятье, что же мы натворили, придурки, - резко парень от ненормального неудержимого хохота перешел на рыдания, схватившись за светлые пряди и дергая за них, чтобы за болью позабыть страшный образ, на который наткнулся в кромешной тьме спустя какое-то время, когда он рассыпал соль так и не нарисовав ей круг на полу гостиной. - Это вовсе не страшилка... мамочка... Что же мы с тобой, Бэкхён, сделали... – Чон, друг, все хорошо, - Бэкхён приобнял парня, подталкивая в сторону дивана и усаживая того на мягкую обивку. - Перестань, все хорошо, мы с Чанёлем позаботимся обо всем. Перестань плакать, пожалуйста. – Я, пожалуй, позвоню Сехуну. Его отец психотерапевт. Думаю, он сможет привести твоего друга в норму, - постарался как можно спокойнее произнести своим низким, успокаивающим тембром голоса Чанёль. Бэкхён лишь коротко кивнул, поглаживая по голове Чонсока, который продолжал истерично плакать. Он был настолько напуган, что даже не обратил внимание на внезапное появление Чанёля. Все его мысли витали где-то далеко, возвращаясь к отрезку времени прямо перед появлением парней в зале. – Бэк, у меня телефон не включается. Может, своим попробуешь? - Пак показал темный экран своего мобильного, на что Бён вытащил свой и провел рукой по экрану: ничего. Он повторил попытку. Вновь неудача. Тогда он решил, что нечаянно вырубил его и нажал на кнопку включения сбоку. Но вновь мобильник не подавал признаков жизни. – Что за чертовщина? Почему он не включается. У меня зарядка полной была. Когда будильник ставил — проверял. – Это все Полночный человек... - прогундосил друг Бёна. – Чонсок, утихни... И так ситуация скверная, а ты еще больше нагнетаешь своими страшилками. Лучше, на вот, возьми подушку, - Бэкхён всучил в руки парня постельную принадлежность, которую тот сразу же схватил обеими руками, крепко прижимая к груди и содрогаясь всем телом от пережитого страха. – Может сигнал в доме плохой? Нам стоит выйти на улицу... - предложил Пак, показывая большим пальцем в сторону прихожей. – Да, конечно, только зажги свечу Чонсока. Омега встал с дивана и, подняв с пола завалявшуюся рядом в крупицах соли свечу, чиркнул спичкой и поставил на пол рядом с диваном, где сидел сжавшийся в комочек и спрятавший лицо в подушке Ли. Парни воспользовались отрешенностью омеги и, стараясь не шуметь, тихонько вышли в коридор. Чанёль все так же оберегал Бэкхёна, касаясь широкой грудью спины омеги. Рядом с ним Бён всегда ощущал себя хрупким и маленьким, хотя имел рост среднестатистического корейца, и его сложение не было хилым или худощавым. Конечно, с беременностью он набрал несколько килограммов, но и до этого был вполне мускулистым и жилистым. Только вот Пак неизвестно откуда черпал свою мужественность, сверкая макушкой над головами остальных людей, стоило им только с Бэкхёном оказаться на многолюдной улице. – Блин, заперто... - Бэкхён толкнул пару раз дверь, дергая за ручку, но та даже и не думала поддаваться натиску и открываться, словно кто-то придерживал её с другой стороны. - Чанёль, зачем ты дверь закрыл? – Это не я. – Что, прости? - пальцы соскользнули с холодного металла дверной ручки. – Дверь была открыта, поэтому я с легкостью смог попасть в дом, но я её не закрывал, - пояснил Чанёль. – Погоди, но мы с Чонсоком лично слышали и видели, как она захлопнулась, тогда почему она оказалась вновь открытой?.. «Может, Он ждал его... Чанёля...» , - пронеслось в голове Бэкхёна, отчего по спине прошел холодный озноб и омеге стало не по себе. – Чан, пошли, вернемся к Чонсоку, быстрее, - голос омеги дрогнул, показывая насколько того перепугала запертая дверь. Чанёль молча обхватил торс юноши и они направились обратно в зал, слушая неприятный хруст соли под ногами. – Бэк, куда вы уходили? Зачем бросили? Он рядом, я это чувствую... - и вновь Ли разразился рыданиями, в этот раз притянув друга к себе и впившись руками в ткань пиджака на спине Бёна. – Нужно выбираться отсюда, а то становится совсем не смешно, - сглотнул Бэкхён и прочистил горло от сухого кома. - Чонсок, как я знаю, в мастерской твоей матери есть второй выход из дома? – Да... У меня ключи есть, они в коридоре висят на крючке под термометром. Только... парни, не бросайте меня, прошу вас, он вернется, слышите, вернется за мной! - Чонсок отбросил подушку в сторону и впился мертвой хваткой в плечо Бэкхёна. Его глаза горели неподдельным ужасом. – Чонсок, успокойся, тут расстояние до прихожей три метра не более. Подожди нас и мы вернемся буквально через пару секунд вернемся. Ты же видел, как быстро мы только что вернулись к тебе, и сейчас все пройдет гладко. Свеча горит, все хорошо, взбодрись,— уверял друга Бён, одновременно успокаивая самого себя. – Нет, нет, не оставляйте меня одного, - заплакал Чонсок. Бэкхён чувствовал себя паршивым предателем. Один он боялся идти. Чанёля посылать одного тоже не хотел, оставаясь вместе с дерганным другом. – Всего минута, Чонсок, хорошо? - постарался выдать из себя улыбку Бэкхён, выпуская пальцы омеги из своих рук. Ключи, как и говорил юноша, нашлись практически сразу, поэтому позвякивая ими в зажатой в кулаке руке и освещая одинокой свечой путь, Бэкхён с Чанёлем вернулись в гостиную. – Вот видишь, всего совсем ничего и мы уже здесь. Чонсок, ты меня слышишь? - Бэкхён нагнулся перед лежащим на диване юношей и потряс его, но тот не ответил. - Чонсок? Ли Чонсок, да очнись же ты! Сначала Бэк подумал, что тот просто заснул, но блондин лежал на диване и никак не реагировал ни на крики в самое ухо, ни на сжимающие его предплечья пальцы Бёна. Единственное, что успокаивало в тот момент: пульс, который сообщал о том, что парень впал в небытие, рассекая на волнах умиротворенной бессознательности. – Пошли, выберемся наружу и вызовем врача. Думаю, здесь одним психотерапевтом уже не обойдемся, - Пак потянул омегу за руку и Бэкхён поднялся с дивана, продолжая бросать взволнованные взгляды на расслабленные черты лица друга. Даже днем мастерская по пошиву одежды казалась Бэкхёну жутким местом. Он с детства не любил кукол, считая, что в каждой из них находится заточенная душа, не способная вырваться наружу в твердом неподвижном теле. Именно по этой причине он редко появлялся в комнате своей младшей сестренки, когда та была ещё маленьким ребенком и обзавелась целой коллекцией фарфоровых куколок. Бён верил в то, что мастер вкладывал в каждую кусочек своей души и неизвестно какие именно эмоции он испытывал, создавая её. Если кукла была пропитана ненавистью и презрением, то была способна заразить ими весь воздух дома, где обитала. Потому он весь затрясся, когда послышался щелчок двери в мастерскую, предчувствуя нечто зловещее, что было скрыто в этой комнате. Чанёль горячо выдохнул в висок омеги и погладил через ткань футболки живот, стараясь успокоить своего парня. – Спокойно, малыш, это всего лишь манекены, - Чанёль заметил шальной взгляд омеги, брошенный на стоящих в углу, рядом с находившейся на столе швейной машинкой, двух кукол, стоило им только осмотреть помещение мастерской матери Чонсока. – Чан, т-только отпусти м-мою руку и т-ты труп, - дрожащим голосом произнес Бэкхён. - Я... не шучу... Они проскользнули в комнату, заметив очерченную светом с улицы из тонких щелей дверь. – А вот и она, - прошептал на ухо омеге Пак. Они подошли ближе к двери, выискивая в связке ключей искомый и вставив после подходящий ключ в замок. Бэкхён смотрел на усилия Чанёля повернуть ключ, но тот заклинило в прорезе. – Вот же черт... - выдохнул, шипя сквозь зубы, альфа и повторил попытку, поднося подсвечник в левой руке ближе к замку. - Кажется, механизм заело. – Чанёль, прошу тебя, открой уже эту проклятую дверь, - Бэкхён повернулся лицом к юноше и обнял за шею. Слабое пламя свечи трепыхалось где-то позади него. Омега осознал, что совершил опрометчивый поступок, глянув через плечо Чанёля только тогда, когда вместо двух силуэтов манекенов наткнулся на трех. Третий практически сливался с мраком комнаты. Черная шляпа с длинными полями возвышалась над двумя манекенами по бокам. Эта длинная, похожая на тень фигура, вбирала в себя все тепло и свет свечи, становясь еще выше и страшнее за их счет. - Ч-Чанёль... - наполненные страхом глаза Бэкхёна неотрывно смотрели на силуэт в черном, который, как показалось омеге, сделал шаг вперед. И в этот момент свеча в руке Чанёля потухла. Бэкхён внутри себя сражался с самим собой. Его пробила мелкая дрожь, но он вмиг выхватил поледеневшими пальцами подсвечник из рук Чанёля и стал рыться в карманах в поисках коробка со столь необходимыми спичками. Один. В правом кармане только мобильник. Три. В левом кармане джинс ничего. Пять. Бэкхён похлопал по карманам пиджака. Пусто! Семь. Все больше отчаяние и страх давали все больше о себе знать, пронзая холодными иголками тело омеги. Сердце гулко грохотало в груди. Бэкхён резко замер. Девять. – Проклятье, я забыл его в ванной. Чанёль, помоги мне рассыпать соль, – он разорвал с треском пакет и альфа обеими руками держал Бэкхёна за бедра, пока тот старательно сыпал соль на пол, образовывая неровный овал. Бэк ощутил жуткий холод, который поднимался у его ног выше и распространялся по всему напряженному телу парня. – Чан? Ты это чувствуешь? – Холодно... - поежился Пак. – Да... Чанёль, только не отпускай мою руку... - чуть ли не плача произнес Бэкхён, поднимаясь и подаваясь назад, когда сомкнул белую полоску соли, отчего альфа оступился и выронил ключи из рук, после чего его ладони исчезли с бедер Бёна, оставив после себя теплые следы. - Чанёль? На мгновение Бэкхён перестал осязать запах тмина и мяты и поежился от волнения и холода. – Ч-Чанёль? Чанёль? Где ты? - его пальцы стали ощупывать пустоту вокруг себя. Он был похож на человека, которого внезапно лишили зрения. Бэкхён начал всхлипывать, не имея возможности уцепиться за спасительное тело альфы. Но вскоре его правая рука ухватилась за кисть руки... Бён облегченно судорожно выдохнул, но тут же оцепенел от липкого ужаса. Рука была ледяной и под кожей пульса совсем не ощущалось. Юноша осознал, что держал вовсе не Пака, а нечто зловещее, темную сущность. Он хотел отпустить чужую руку, но его пальцы, онемев, не разжимались и не хотели слушаться своего хозяина. Они легли на спиралевидную неровность под большим пальцем сущности — шрам, которого у Чанёля никогда не было. Это был не сон. Слишком все реальное и осязаемое. Омега начал задыхаться без возможности вдохнуть спасительный кислород. Все его органы чувств разом отказали. Перед глазами жуткая темнота, уши, будто заткнутые ватой,не распознавали ни единого звука, даже, если бы сейчас парень закричал, то не смог бы услышать самого себя. Каждый волосок на теле юноши встал дыбом. Единственное, что ему оставалось — ждать, когда это закончится, ждать финала, ведь Полуночный человек поймал его и уже вряд ли отпустит просто так. Точнее, Бэкхён поймал его, хотя всеми способами избегал встречи с ним. Он ощутил жалящий холод вокруг своей шеи, который медленно стекал по коже вниз, но стоило ему дойти до уровня живота, как все исчезло. С удивлением Бэкхён обнаружил, что обе его руки плотно сжаты в кулаки, а перед ним обеспокоенные темные глаза возлюбленного. – Бэк, ты меня слышишь, Бэк? - Чанёль положил руки на подрагивающие плечи своего парня и с нескрываемым волнением пытался докричаться до омеги. - Я ключ уронил от входной двери в мастерскую, Бэкхён, прости... Прости, что отпустил... Не переживай. Больше никогда не выпущу тебя из своих объятий, прости... – Ты обещал, обещал, - расплакался на плече Пака юноша. - Я ненавижу тебя, ты врун, лжец... Чан... Ёлли... Не делай так больше! – Прости, я напугал тебя, - Чанёль пытался унять дрожь во всем теле любимого человека, тыкаясь носом в щеку и целуя влажную и соленую от слез кожу. Бэкхён ослаб физически и морально, поэтому вскоре они опустились на пол. Омега сидел, обнимая ногами, словно детеныш коалы, талию Пака и тихо всхлипывал в правую ключицу. Его совсем не беспокоила жесткая ткань толстовки, с расшитым на горловине бисером. Чанёль ощущал вибрацию от бешенно колотящегося в груди сердца омеги. Он сам испугался, когда Бэкхён подзавис и никак не реагировал на потуги альфы достучаться до него. Как и обещал, Пак погрузил юношу в свои объятия и пропускал пальцы сквозь русые пряди волос. – Чанёль? - сипло позвал его Бён. – М? – Знаешь, порой мне хочется раствориться во тьме, ничего не видеть и не слышать. – Ты что такое говоришь, глупенький? А как же я? Я же просто умру без тебя! - нахмурился Чанёль, коснувшись губами гладких волос омеги. – Когда от меня требуется скорое принятия решения, то мне страшно, что я выберу не то, что потом буду сожалеть, или же, что от этого пострадают дорогие мне люди. Я ненавижу свою трусость... Одна ошибка — и мой хрупкий мир летит в тартарары. – Бэк, это вполне нормально. Если ты переживаешь, то, значит, тебе не все равно и ты действительно дорожишь этими отношениями. Случайно не по этой ли причине ты динамишь моё предложение о женитьбе? Бэкхён судорожно выдохнул через нос. Чёртов Чанёль попал в самую точку! – Дурашка, - хихикнул в ухо омеге Пак и еще крепче сжал паренька в своих огромных ручищах. - Расфилософствовался тут. – Почему-то именно в такие часы невольно начинаешь задумываться: а правильно ли я поступил и как жил до сих пор? Люди такие глупые. Упускают случай по своей гордости или предрассудкам, а после жалеют всю жизнь, что его упустили, - Бэкхён прикрыл глаза, слушая размеренное дыхание альфы, от которого трепетала его длинная челка. - Чанёль, скажи, как я вообще жил бы без тебя, если бы не повстречал в университете? – Ответ прост: встретил бы меня где-нибудь ещё. – Вот за что я тебя люблю: ты всегда, даже в самой гиблой ситуации можешь вернуть мне хорошее настроение и заставить улыбнутся, - в подтверждение словам уголки губ омеги поползли вверх. – Бэкхён, послушай меня. Наша жизнь вовсе не в чьих-либо руках, а в наших, как и у жизни есть две свои: в правой у неё свет, а в левой тьма, и когда они соединяются, тогда и появляется дыхание нашей жизни. Испытания только проверяют на прочность наши отношения. Поэтому, как только мы отсюда выберемся, то... - послышался шорох одежды, а после в руке Чанёля что-то поблескивало в темноте. Бэкхён на ощупь определил два круглых, гладких предмета и на одном месте маленький цепкий треугольник. Кольца! Он поднёс ближе к лицу одно и понял, что это те самые, из того ювелирного магазинчика возле их дома. – Думаешь, я не видел, какие взгляды ты на них бросал. – Ты... Чанёль!.. – Забудь обо всем и просто выходи за меня! Ну что, согласен? Бэкхён лишь только оживленно кивает головой, а Пак замечает поблескивающие кристаллики слез в уголках глаз. – Ещё поплачь у меня тут... Где тот невозмутимый Бён Бэкхён, которого я встретил в университетской столовой? Счастье способно творить чудеса. Оно убивает демонов и уничтожает страхи, внушая спокойствие и веру в хорошее. Наверное, именно поэтому Бэкхён не заметил, как прошли почти два часа, хотя ранее секунды тянулись особо прочной черной и дурно пахнущей смолой. Сквозь дремоту на сильном плече Бэкхён ощутил вибрацию в левом кармане джинсов, а затем звук звонка будильника. Ровно 3:34. Парень расслабился в руках Чанёля. Все кончено. Сонный он потер глаза и ухватился за плечи Пака, который поднялся вместе с ним с насиженного места на полу. Взволнованные они переступили через соль и вышли из круга. В этот раз ключ без особых проблем легко повернулся в замке, щелкнув механизмом и выпуская парней на улицу. Они узрели страх, будучи ослепленными темнотой. Но и в самом жутком мраке порой настает озарение, способное перевернуть жизнь и пересмотреть её, словно отмотав пленку назад и отметив ядовито-желтым маркером места, требующие изменений. Но не каждому это удается. Бэкхён смог это сделать, осознав, что именно для него является тьмой, а что светом. Даже при лучах света он был слеп и смог прозреть, когда оказался в темноте. Он брел со свечой, удерживая вместе с ней проблему в своих руках, и как же легко она разрешилась. Стоило только погрузиться во мрак, ощутив то, что действительно важно: Чанёль, отец его будущего ребенка, который креп в его утробе и посылал теплые импульсы, как и отец, находившийся рядом. Глаза слепило и те слезились от блеклого света находившегося в паре десятков метров от дома возле дороги фонарей. Бэкхён вновь заплакал, опустившись на колени. – Бэк, перестань. Помнишь, что я тебе сказал? Внутри тебя зарождается жизнь. Не навреди ребенку, - Чанёль, взяв омегу под руками, приподнял его и положил голову на свою грудь. - Нам нужно вернуться. И проверить состояние Чонсока. - Д-да, - как бы Бэкхён ни боялся, но он не мог оставить друга одного в доме, понимая насколько важно им было сделать этот самый трудный первый шаг обратно в дом. Они с Чанёлем нашли в себе силы вновь зайти в него, включив в каждой комнате на своем пути свет. Ли все так же пребывал на диване. Его лицо порылось мелкими бисеринками пота. Он явно бредил. С его губ срывались только отрывки фраз: «Поймал», «Спасите», «Холодно», «Не прав». Поэтому парни вызвали скорую, усевшись на стулья в гостиной. Убирать квартиру после их ночного эксперимента не было ни сил, ни желания. Даже дышать удавалось с особым трудом, жадно втягивая разогретый отоплением в доме воздух. Они сидели за столом и ожидали приезда врачей. Чанёль настоял, что и Бэкхёну нужно провериться. Альфа беспокоился за своего будущего ребенка. – Как же я рад, что эта ночь подошла к концу, - облегченно судорожно выдохнул Бэкхён, губами прикоснувшись к внешней стороне широкой ладони любимого человека, и почувствовал маленькую неровность, поэтому тут же отстранился, удивленно рассматривая маленький шрам в виде спирали. От воспоминаний того, у кого еще он заметил подобный, все тело пробрало мурашками и парень ощутил морозный холод, несмотря на теплый воздух помещения. – Чанёль? - парень взволнованно поднял глаза на своего парня. - Ты... Всё в порядке? – Конечно, Бэкхён, - Пак перетащил себе на колени молодого человека. -Ты рядом, все хорошо... И наш малыш, он тоже в полном порядке. Почему ты меня об этом спрашиваешь? – Этот шрам, откуда он? - Бэкхён не мог оторвать взгляд от спирали под большим пальцем на левой руке альфы. – Ох, даже не заметил. Не знаю, Бэк, - по взгляду Чанёля было видно, что он тоже озадачен внезапным появлением шрама на своей руке, ничуть не меньше любимого. В конце концов Бэкхён расслабился и положил голову на грудь альфе. Бён слушал, как размеренно стучало чужое сердце, и успокаивался, потеревшись щекой о широкую грудь Пака. Чанёль поглаживал густые темные волосы возлюбленного и уткнулся носом в макушку, вдыхая аромат граната. Шрам на его руке пульсировал и горел огнем, при контакте с легкой выпуклостью живота Бэкхёна. Ещё слабенькое сердечко ребенка в его чреве застучало быстрее и на еще не полностью сформировавшейся ручке появился идентичный знак: Темный человек никогда не уходит, не оставив своего прощального подарка, только чем он будет: проклятьем или благословением... Это еще предстояло выяснить молодой семье Пак. Семь лет спустя - Упряма старшая сестра, А младший брат находчив был. Но горе тем, кто в лес к Алисе Первой угодил… Этим бедным детям не очнуться ото сна, Пятую Алису ждёт волшебная страна*. Маленький мальчик сидел, скрестив ноги на своей постели, и распевал незамысловатый мотив детской страшилки. – Тико, опять эта страшная песенка! Давай, я лучше прочту тебе совсем другую сказку про «Алису в Стране чудес»? - вошедший в детскую Бэкхён присел на край постели своего сына. Обычно приходил Чанёль и рассказывал своему сыну захватывающую волшебную историю, специально выискивая новые интересные сказки в Интернете, но сегодня вечером альфа отсутствовал: банкет в честь открытия нового автосалона, в котором Пак занимал руководящую должность. – Мне она нравится. Такая необычная песенка, - мальчик обнял обеими ручками омегу за шею и коротко чмокнул в щечку. – Я пришел, чтобы пожелать своему любимому сыночку спокойной ночи, - улыбнулся омега и придвинулся ближе к ребенку, целуя в лоб. – Но сначала сказка... Когда Бэкхён заметил, что его сын сладко посапывает у него на плече, то закрыл книгу, укрыл мальчика одеялом и встал с постели, бросая напоследок: «Сладких снов, малыш». Затем он, выключив ночник на прикроватном столике, вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Тени покачивающихся веток деревьев вырисовывались на светлой стене. В окно настойчиво стучал дождь. Слышались завывания холодного осеннего ветра. Щелчок настенных часов известил о пришедшей полуночи. Ребенок привстал с постели и улыбнулся в темноту угла, где колыхала от сквозняка за дверью напротив бежевая занавеска, тихо восторженно шепча и потирая спиралевидный шрам на своей маленькой левой руке: – Полночь настала и мрак снизошел. Скрипнула дверь, затворившись с щелчком. Приветствую тебя, мой Полночный друг. Какую сегодня затеем игру?