Где бургундский год и бургундский день
Претворился в век,
С краской перемешивал свет и тень
Мастер Ян ван Эйк:
Окуная в краску гибкую кисть,
Он ловил лисицы-Времени след,
Отпуская душу на волю ввысь,
Он писал портрет
Наступила осень. Она, как всегда, неожиданная и такая разная: дождливая и солнечная, безмятежная и штормовая. Как море. Море осенью. Что может быть прекрасней? Когда яркий синий цвет сменяется загадочным серым с проблесками зеленого. Когда море начинает отражать небо, и, кажется, что ты плывешь по облакам. Именно поэтому я так люблю путешествовать осенью по морю. Море и небо. Они всегда дарили мне вдохновение. Из каждого такого морского путешествия я привозил наброски картин. Каждый раз на них было море и небо. Но все это было разным. Иногда море и небо сливались воедино в порывах бешеной страсти: шторм, гроза, волны — и ты не знаешь, не понимаешь, где верх, а где низ… А иногда они были спокойными и безмятежными, ласково поглаживая друг друга где-то там, на горизонте. Будто любовники после жаркой ночи, что нежатся в объятиях друг друга. Я люблю море и небо. Люблю их рисовать. И, говорят, у меня это неплохо получается. Не знаю. Как по мне — главное подобрать правильно краски и верно передать момент времени. Так сказать, поймать след.
Но мне хотелось чего-то большего. Волшебного, что ли? Наверное, так.
Где сияло солнце на дне морей
И плескалась радость в водах зеленых,
Где Печаль и Смерть, преломив копье,
Отступали прочь,
Очередной порт. Трехмачтовые суда. Лес корабельных рей, что как их родители — корабельные сосны — устремлены в небо. И в них блуждает осеннее солнце, одаряя видимую часть воды искорками, запутавшимися в волнах. Не знаю, почему именно в этом порту я сошел на берег. Предчувствие? Интуиция? Называйте, как хотите.
Грязные плиты мостовой, у домов и складов горы воняющего мусора, куча ящиков. Порт. Ничего другого я в начале и не ожидал увидеть. Но тут мой взгляд случайно упал на маленький комочек у стены. При ближайшем рассмотрении это оказалась золотоволосая девчушка с яркими карими глазами. Она зябко куталась в старую, почти истлевшую накидку и подтягивала к себе босые ноги, чтобы хоть как-то согреться и уснуть.
Как это я рассмотрел ее волосы? Сам не знаю. Конечно, они больше напоминали грязные сосульки, такие же, какие остаются после зимы под ободами деревенской телеги, что проехалась по грязи. Но солнечный луч словно хотел с ней подружиться, смыть грязь и копоть. И он высветил буквально несколько прядей… Мне было достаточно. Златовласка. Редкость. Что же она тут делает?
Наверное, это был именно тот шанс, который мне подарило Небо. Она. Она станет моей моделью. И я забрал ее. Просто поднял на руки, не обращая внимания на свой дорогой наряд и шепча слова успокоения, что я ее не обижу.
Позже в каюте судна, на котором я приплыл, смог рассмотреть ее. Красавица. Золотые волосы, глаза цвета шоколода с золотыми искорками, теплая, чуть испуганная и благодарная улыбка.
И я стал рисовать. Я старался перенести не только внешность этой девушки на портрет. Но и ее душу. Почему? Не знаю. Как будто что-то чувствовал.
Не сразу, но я справился с этой задачей. Как описать словами то, что нужно видеть глазами? Не знаю. Может быть так:
С неба сквозь леса корабельных рей
Улыбалась кротко людям Мадонна —
Золотом сияли глаза ее,
Побеждая ночь…
Сначала я не хотел продавать картину. Но… Человек предполагает, а Бог располагает. Просто в какой-то момент я почувствовал, что так надо.
***
+++
Где соборов кружево сплетено
За щитами стен,
Ночью пьет вино и глядит в окно
Николя Ролен;
Он сплетает судьбы, точно паук,
И уже почти не помнит молитв,
Только в тишине вдруг замкнулся круг —
Воплотился миф.
Мой дом. Мое поместье. Моя крепость. Все — МОЕ! Этот темный пустой кабинет — тоже мой. Кипы бумаг, счетов, запросов. Все привычно.
Какая жалость, что моя единственная дочь сбежала. А у меня уже было все готово к ее выгодному браку. Подумаешь, не любит она. Зато какая была выгода. Люсьена Сердоболия — графиня Люсьена. Звучит. Точнее, звучало бы, если бы эта дура не сбежала. И самое обидное, что никакие поиски не дали результатов. Точнее, результат был. Последний раз видели в Харгеоне. В порту. А вот дальше — как будто ее и не существовало никогда. Никто ничего не видел и не слышал. Все равно — найду. И тогда ее притащат ко мне на аркане. Глупая девчонка. Все равно будет так, как я скажу.
Прошло семь лет с тех пор, как я получил последнее известие о дочери. Значит, все же умерла? Жаль…
А пока деловой ужин. Если не ошибаюсь, граф N**. Да, как всегда безупречен и учтив. И даже привез мне в подарок какую-то картину. Приказал отнести в кабинет. Рассмотрю после ужина.
Удачный ужин. Сделка заключена. Что ж, пойду, посмотрю, что за картина. Вспомнилось, что и жена, и дочь очень любили рисовать и были ценителями искусства. Интересно, как бы им понравилась эта? Сдернул полотно, обнажив картину. КАК?!
Отступила затхлость и умер тлен,
Заплясали искры в гранях оконных,
Дым от свеч застыл между райских роз
Золотым венцом;
В темноту глядел Николя Ролен,
Преклонив колени перед Мадонной,
И струился свет от её волос
На его лицо.
Лейла?! Нет… Люсьена. Только у нее такой взгляд. Как будто прощает все. Видит тебя насквозь, все твои преступления, грехи… И все равно прощает! Дочка… Вернуть ли тебя силой? Опять искать, платить деньги… Или… нет? Я вижу — ты счастлива.
Праведным тебе уж давно не стать —
Только в этот раз
Не смотри, не думай — не убежать
От Мадонны глаз!
Скорлупа разбита, взломан замок —
Вылетай, душа, в цветное стекло,
Положи себе света лепесток
На холодный лоб.
И как будто прикосновение твоих губ к моему лбу. Так тебя в детстве целовали мы с твоей матерью на ночь, желая сладких снов. Значит ли это, что ты меня простила? А как мне простить себя? Как?..
***
+++
Звезды попадали в полночный плен,
А художник видел нечто спросонья,
Наблюдая чудо сквозь щель во сне
И шепча «Аминь!»:
Плакал в полутьме Николя Ролен,
Отцветала осень Средневековья,
И летели листья ее к земле
В голубую стынь.
— Люси… Знаешь, кажется, мне приснился твой отец. Может быть, съездим к нему? Я думаю, он будет рад увидеть тебя и малышку Лейлу.
