Париж. 1910 год.
Чисто-белая луна украшала усеянное звездами сапфировое небо, по которому плыли отливающие синевой облака. По некоторым улицам холма Монмартр еще блуждали запоздалые зеваки. Далеко внизу виднелся полузатопленный Париж. Гуляющий по закоулкам ветер приносил с собой прохладу. Какой-то прохожий поёжился от холода и поплотнее закутался в свой пиджак. По пути человек встречал дома, в окнах которых еще горел мягкий жёлтый свет. К белоснежному диску луны медленно подкрадывалась чёрная туча. Скоро начнется дождь. На дверях заведения «Кабаре» уже висела табличка «закрыто», но из-за стен все еще доносилось чьё-то пение. Небольшое крылечко, что находилось по другую сторону здания, вело в длинный коридор, в конце которого была дверь. Она вела в гримерную молодой певицы Кристины Дае. Девушку чаще называли «Ангелом» из-за её прекрасной внешности и характера. Кристина была звездой «Кабаре». Её сердце хотели покорить многие мужчины и юноши Парижа. Еще в коридоре можно было услышать женский мелодичный голос, но эта пела не мисс Дае. В голосе были слышны итальянские ноты. В гримерной певицы было уютно: небольшая мягкая софа, шкаф из дубовых досок, фортепиано, которое находилось в прекрасном состоянии, ширма и прочие элементы французского декора. Напротив туалетного столика сидела девушка с каштановыми кудрями, дивной красоты лицом и совершенной внешностью. На ней было надето сиреневое платье. Девушка действительно была похожа на ангела. Перед Кристиной стояла женщина лет тридцати. У неё были тонкие черты лица, небольшой нос, острый подбородок, проницательные зелёные глаза, ярко-рыжие кудри. Женщина очень сильно напоминала итальянку. Она была одета в ярко-изумрудное платье. Итальянка пела арию из постановки «Ганнибал». Её голос был силён и даже завораживал Кристину Дае, но в нем чувствовалась фальшь и это портило всю картину. Кристина слушала итальянку. На лице девушки была улыбка, такая же неискренняя как и голос женщины. — Великолепно, дорогая Карлотта, — сказала Кристина, когда пение прекратилось, — Вы великолепно спели арию, но… — Что «но»? — возмущенно переспросила певица, — у меня врожденный дар к пению, так говорят абсолютно все! — Но общественное мнение не слишком важно, верно? — девушка вздохнула и стала подходить к Карлотте Гудичелли, — Послушайте… — Не надо, мисс Дае, — перебила Кристину женщина, — я слишком оригинальна для этого заведения. Авангардна. — Вы все сказали за меня, — ответила она провожая посетительницу к двери. Мадам Гудичелли что-то увлеченно бормотала под нос и даже не заметила, как уже оказалась за дверью гримерной. Кристина облегченно вздохнула и направилась к туалетному столику. Она села на стул и, положив локти на стол, начала массировать виски. Тем временем Карлотта уверенной походкой шла по коридору. — Эта девчонка всего лишь завидует мне, в этом все дело, — говорила она сама себе подходя к выходу, — поёт скучные бульварные песенки, а я прокладываю новый путь. Это пугает её. Истинный талант всегда шок. Итальянка нажала на ручку двери. Оказавшись на улице, Карлотта пожалела, что не взяла с собой зонтика. Чёрные тучи сгущались всё сильнее. Холодный воздух ворвался в лёгкие женщины, вытесняя теплый. Мадам Карлотта слегка вздрогнула от резкого перепада температуры. Яркая вспышка молнии блеснула в небе и на мгновение ослепила женщину. Гудичелли показалось, что на крыше дома, что массивно нависал над небольшим переулком, промелькнула чья-то тень, которая тут же исчезла, лишь Карлотта успела поднять глаза наверх. Она решила списать всё это на воображение и не предала этому большое значение. Вдруг, справа от певицы послышались шорохи и звуки чьих-то шагов. Слышно, как стеклянная бутылка проскользила по каменной дороге, задетая кем-то или чем-то. От страха неизвестного, сердце в груди Карлотты застучало быстрей, возможно отсчитывая её последние моменты жизни. Казалось, будто оно выскочит наружу. — Кто здесь? — робко спросила Карлотта. В ответ послышалась тишина, которая была нарушена шорохом. Шорох уже звучал гораздо громче. Гудичелли стала боятся еще сильней: теперь у неё появилось чувство, что за ней наблюдают. По ровной спине певицы побежали мурашки. Дыхание участилось. Вновь вспышка молнии на миг озарила своим ярким светом весь переулок. Послышался испуганный женский крик. Карлотта быстро взбежала по ступенькам и стала стучать в дверь, которая захлопнулась от порыва ветра, что было силы. — Кристина, скорее открой дверь! Это я Карлотта! — кричала она. Дверь не открывалась, и тогда в отчаянии и страхе певица прижалась спиной к двери, случайно задев рукой веревку колокольчика. Он залился серебряным смехом, но его не было слышно из-за криков Карлотты. Она побежала прочь от того, что так испугало её и лишь было слышно приглушенное «помогите», которое растворилось в грохоте грома. Тень стояла возле крыльца и смотрела в след убегающей. Во взгляде было понимание, сочувствие и боль. Послышался вздох, который больше походил на стон раненного зверя. Тень посмотрела в сторону двери. Бесшумно поднявшись на крыльцо, она остановилась в нерешительности. Рука робко потянулась к колокольчику. Одно легкое касание и он вновь заливается серебряным смехом. Заслушавшись прелестными звуками, тень не успела отскочить в сторону и была сбита с ног дверью, которую не глядя открыла Кристин. Слетев с крыльца тень проскользила на спине некоторое расстояние и сильно ударилась об каменную стену дома, задев при этом несколько деревянных ящиков. Кристин хотела было что-то сказать, но заметив, что по своей неаккуратности кого-то зашибла дверью, ахнула и, быстро спустившись по ступенькам, она поспешила к пострадавшему. — О, Боже мой! Вы не ушиблись? — обеспокоенно спросила она. В ответ донеслись лишь хриплые стоны. Кристин подошла ближе. Она хотела предложить помощь, но тень начала вставать, возвышаясь над девушкой. Карие глаза Кристины стали бегло оглядывать силуэт. Это был мужчина, гораздо выше её. Он был одет в чёрное пальто, которое выглядело слегка потрепанным; брюки; ботинки; на голове была широкополая шляпа; на шее был красный шарф, который прикрывал лицо мужчины. Его рука, одетая в кожаную перчатку, потянулась к лицу и стянула с него шелковую ткань. Когда Кристина увидела его лицо, её глаза округлились от ужаса. Правая часть лица была будто ошпарена кипятком. Отвратительный шрам был виден девушке даже в темноте, которую хоть как-то пытался развеять слабый свет фонаря. От ужасного зрелища у неё потемнело в глазах, закружилась голова. Кристина тяжело вздохнула, её глаза закатились, она стала терять равновесие и потеряла сознание. Она начала падать, но её осторожно подхватил человек, который испугал её. Он нежно держал держал на руках девушку, а его глаза не могли оторваться от её ангельского лица. Она была прекрасна. Внутри всё затрепетало. Первые капли дождя упали на лицо Кристины. Её веки задрожали и она открыла глаза. Осознание того, что произошло к ней пришло не сразу, но когда она вновь увидела лицо монстра, все события, что произошли ранее вспыхнули в её голове. Она в ужасе закричала: — Отпусти меня! — крикнув это, она наотмашь дала мужчине звонкую пощечину. Вырвавшись из его рук, девушка тут-же побежала к двери, которая к её счастью была открытой. Войдя в коридор она заперла дверь на замок. Судорожно глотая воздух, Кристин прижалась спиной к стене и медленно сползла на пол. — Это просто кошмарный сон, — шептала она сама себе, — я проснусь. я проснусь… Спрятав лицо в ладонях, она тихо заплакала. Кругом стояла тишина и всхлипы можно было услышать снаружи. Услышав их мужчина отпрянул от двери, как будто от удара, и отошел на несколько шагов. Чувство вины разливалось по всему его существу, а в голове эхом звучали слова: «Она испугалась тебя, потому-то она тоже считает тебя монстром». В груди защемило от боли. Почему все люди видят в этом несчастном человеке монстра? Увы, но на этот вопрос не было ответа. Сколько чувств бушевало в его душе, которые жаждали вырваться наружу. С серого неба падали капли дождя. Они падали на обезображенное лицо человека, который отчаянно пытается сдержать свои слёзы. Ему больше всего на свете хотелось лишь того, что бы люди признали его, разглядели за лицом чудовища человека с доброй, благородной и открытой душой.Все мои лучи Я растворил в ночи Под красным шарфом, шляпой скрыв… Он запел, поскольку все свои чувства мог выразить только в песне. Кристина прекратила плакать услышав тихий, полный страданий голос. Она выпрямилась и подойдя к двери стала прислушиваться. Девушка не сомневалась, что голос принадлежал человеку, которого она испугалась и от которого убежала, словно от своры разъярённых собак. Кристин напрягла свой слух и продолжала слушать. Сердца тихий стук не выдаст моих мук И не разрушит этот миф, Нелепый миф… Как страшный приговор Со строк газет глядят в упор Слова «Парижский Монстр!» Для всех чужой! В Париж вошедший с темнотой, Но не нашедший в нём покой Парижский монстр-изгой… Последние слова затронули Кристину до глубины души. В её глазах заблестели слезы. Я прячу боль В мелодии ночей, Среди тайных нот души моей. Горсть моих надежд Я скрыл от злых очей, Чтоб не лишиться их навек в смятении дней… Ведь я Парижский монстр! Я лишь Парижский монстр. Я лишь Парижский монстр…
Послышались тихие всхлипы. Слезы мокрой дорожкой стекали по его щекам. Дождь оплакивал несчастного. Казалось, что только дождь может понять все его чувства, не выражая при этом отвращения. Капли дождя прекратили на еле вздрагивающие плечи человека. Когда он взглянул вверх, перед его глазами предстал тонкий силуэт, а в тусклом свете фонаря можно было разглядеть тонкие черты прекрасного лица. Кристина стояла над человеком, держа в правой зонтик. Её глаза были полны сожаления. — Кто ты? У тебя есть имя? — спросила она. — Эрик… — послышался не смелый ответ. Он глядел на Кристину снизу вверх, словно верный пёс на своего хозяина. Девушка смотрела на Эрика не как на монстра, а как на человека с тяжелой судьбой. После она пригласила его в дом. От этого на душе Эрика потеплело и тот мрак, что окружал его всё это время, начал отступать. Кристина, словно лучик света осветил его несчастную душу. Она была человеком, который смог увидеть за маской Парижского монстра человека. Кристина проявила заботу и понимание, и смогла без страха взглянуть на Эрика. Он об этом мог лишь мечтать…Конец