_________________________________________________________________
Сегодня Стайлс осуществит первый пункт своего списка, он уже приоделся, напялил легкую серую шапку, темную водолазку и светлые джинсы. Он стоит напротив кофейни, собирается с духом, дергает ручку и входит внутрь. Колокольчик вверху двери оповещает о новом клиенте и все обращают свое внимание на зеленоглазого парня, особенно не отводит своего взгляда тот, к кому Стайлс собственно и пришел, эти глаза цвета неба или нет, даже не так, цвета глубочайшего океана, затягивают Гарри, он хочет утонуть в них, и уж лучше в них, чем потом в собственной крови. Парень продвигается ближе, подходит к стойке и смотрит с минуту на Томлинсона, бариста, который делает божественный кофе. Да он и сам божественный, эти взлохмаченные русые волосы, эта милая рабочая форма, кремового цвета, руки, покрытые татуировками, странно вообще, что его взяли сюда с таким огромным количеством татуировок, интересно, где ещё у него татуировки, на груди, на пояснице, на бедре, интересно и просто любопытно. — Здравствуй, Гарри, как обычно, латте? — спрашивает Стайлса шатен. С его уст его имя звучит так соблазнительно или он всё это выдумывает, он так сильно хочет этого парня, хочет уже, чтоб тот сдался и поддался чарам Стайлса. Кстати об имени, однажды друг Гарри Найл, белокурый парень ирландец, зашел с ним в эту кофейню, выпить кофе и начал разговаривать, он слишком болтлив, иногда от него начинает болеть голова, но, этот блондин никогда не надоедает, он веселый, оптимист до мозга костей, если бы не Найл, Стайлс бы днями сидел в депрессиях, ну да ладно. Блондин постоянно называл его имя: «Гарри, какой кофе ты будешь?», «Гарри, этот бариста на нас слишком странно смотрит, может, пойдем в другое место», он на это лишь закатывал глаза, а также было на всё кафе: «Га-а-рри, я передумал, мне детский молочный какао вместо кофе, у них же есть какао?». Этот парень такой ребенок, ему тоже двадцать, но, иногда кажется, что Гарри его старший брат, а Найл парень, которому всего пятнадцать, а не двадцать. — Луи Томлинсон, сегодня я не буду пить кофе, я хочу кое-чего другого, — говорит Гарри. — Так официально, мистер... — Стайлс. Шатен улыбается. — Мистер Стайлс, чего же вы желаете? — спрашивает он не переставая улыбатся. — Тебя. — Ох, вот так сразу? Я работаю, если вы не заметили. У Стайла появилась некая уверенность в себе, и он не собирался отступать. — Я хотел бы пригласить тебя на свидание, отказа я не принимаю, я буду ждать конца твоей смены за столиком в конце зала. — Моя смена заканчивается через три часа, ты уверен, что хочешь ждать меня столько? — спрашивает шатен. — Поверь, ты стоишь того, чтобы я тебя подождал, — отвечает Стайлс, разворачивается и идет в конец за самый дальний столик. Он ни разу не обернулся чтобы посмотреть на выражение лица парня, после того, что он ему сказал, он просто уселся за стол и начал ждать, в надежде на то что его не выпрут отсюда из-за того, что он ничего не заказал и просто сидит тут занимая место, хоть и пол кофейни свободно. Он достал свой телефон из кармана и начал просто листать там всякие новости и картинки и вдруг, на его столик поставили большой стаканчик кофе, он поднял глаза и встретился с глазами бариста, Томлинсона. — Угощайся, за счет заведения, твой любимый, это самая малость того, что я могу сделать, — говорит шатен. — Спасибо, серьезно, спасибо, это очень мило с твоей стороны, — говорит Стайлс. — Ага, ну ладно я пойду, если что-нибудь будет нужно, просто скажи. — Хорошо, обязательно. Парень уходит, а Стайлс широко улыбается, у него получилось, этот парень уже в его руках, но что если, что если у них будет что-нибудь серьезное, как быть тогда, он не подумал об этом, он просто следует своему списку и не думает о том, что будет дальше. Об этом он подумает чуть позже, он берет в руки стаканчик кофе и делает глоток своего любимого молочного напитка. Время тянется слишком долго, он просидел здесь уже полтора часа и это действительно очень изнурительно, но он сможет, ведь не зря это всё, не зря они флиртуют постоянно друг с другом, рано или поздно это случилось бы, может Томлинсон уже собирался его куда-нибудь пригласить, Стайлс просто ускорил этот момент. — Эй, Стайлс, я готов, можем идти, — вырывает Стайлса из собственных же мыслей голос бариста. Стайлс смотрит на время и до конца его смены ещё слишком долго, тогда почему? — Что? Я закончил пораньше, пришел мой друг, вон видишь, — он указывает рукой в строну другого бариста, парня с волосами как смоль и азиатской внешности, — Зейн, он меня заменит, мы договорились, потом я отработаю его два часа, я просто не мог заставлять тебя ждать, я сам не люблю никогда кого-то ждать, а тут целых три часа, это же помереть со скуки можно, серьезно, в общем, пошли, если ты, конечно, ещё хочешь куда-то со мной пойти. — Конечно, хочу, очень хочу, — отвечает Стайлс и подрывается с места. Стайлс выходит из кофейни, Томлинсон кивает своему другу и тоже выходит следом. Они идут по улочкам города, спокойно, не спеша, молча, никто не знает о чём им разговаривать или знает, но пока что стесняется, вдруг скажут что-нибудь лишнее или ненужное. — Итак, Томлинсон, — начинает Стайлс, — сколько ты уже работаешь в кофейне? Да и как так получилось, я имею в виду, у тебя куча татуировок на руках, как они закрыли на это глаза? У них обычно всякие сладкие мальчики, нежные и невинные, которые говорят: «Добрый день, сэр», «Какой вы хотите кофе, сэр», «Будет сделано, сэр», «Спасибо за покупку, сэр, приходите ещё», если честно меня тошнило от этого сэр, какой я сэр, я не сорокалетний мужик с пузиком, я молодой парень, и никак не сэр, хорошо, что их уволили. — А ты знаешь, почему их уволили? — Конечно, знаю, я всю книгу жалоб им расписал, только чтобы этих парней убрали, — начал Стайлс и замолчал. — Ох, вот я и проболтался. — Да я так и понял, что это ты, знаешь, благодаря тебе и взяли нас с Зейном, мы не были похожи на этих «сладких мальчиков» как ты их назвал, манера общения у нас была совершенно другая и хозяинам понравилось, как мы работаем, и они взяли нас на постоянную основу, поэтому спасибо тебе, мистер Стайлс, — сказал Томлинсон. — Только мистером меня тоже не нужно называть, просто Гарри. — Хорошо, просто Гарри, — улыбается шатен. — А где работаешь ты? — Я... Эм, я работал, в пекарне в паре кварталов отсюда, но недавно уволился. — Почему уволился? — Кое-что произошло, мне больше нет надобности работать. — В смысле? Ты выиграл в лотерею или родственники оставили тебе большое наследство? — продолжает расспрашивать парень. — Не совсем так, может потом я тебе скажу. — А ты загадочный, мне нравится, ещё вопрос можно? — Стайлс кивает, — а почему ты решил пригласить меня на свидание? — Потому что это не могло продолжаться уже, видно же, что нас тянет друг к другу, или нет? Может я всё придумал? Ладно, не знаю, ну и ещё я собрался с духом сделать это, потому что составил список вещей, которые я должен сделать прежде... — Список вещей? И что за список? Что там? Расскажешь? — заваливает его вопросами шатен. — Ох, ну, ты был первым в моем списке, я должен был пригласить тебя на свидание, и, в общем, это прошло удачно, второй пункт, это то, что я должен буду сыграть на гитаре посреди площади... — Серьезно? Я бы посмотрел, давай сейчас. — Что? — Сыграй сейчас, пошли, возьмем гитару, и ты сыграешь, как раз скоро вечер, немного осталось, много людей, все будут идти с работы, давай, — упрашивал Стайлса неугомонный бариста. Стайлс думал, две минуты он всё переваривал в своей голове и подумал, а была, не была, он же всё равно должен был это сделать, это даже хорошо, если он сделает две вещи из списка в один день, это очень хорошо, завтра он сможет выполнить третью и останется не так много, главное что фундамент положен, остальное пустяки. Они шли к его дому и каждый думал о своем, в итоге, когда они дошли, Стайлс сказал, что он быстро и скрылся за парадной дверью своего дома, он бежал очень быстро, он не хотел чтобы шатен ждал слишком долго, может, стоило его пригласить? Да нет, может потом. Он открыл дверь квартиры, зашел не разуваясь, нашел свою гитару, она сиротливо лежала под его кроватью, давненько он не играл. Он снова вышел из квартиры, запер дверь и спустился вниз. Выйдя из подъезда, он начал поправлять струны гитары, а Томлинсон сказал, что знает идеальное место, где можно сыграть и они пошли. Центральная площадь, самая огромная в их городе, здесь Стайлс и должен был играть, Томлинсон сказал ему чтобы тот не переживал, выбрал песню, которая ему нравится и сыграл от души, от всего сердца, чтобы он играл так, будто здесь только один шатен, так ему будет легче. Стайлс серьезно переживал, он давно не брал в руки гитару, и было немного сложновато, но он хотел сыграть, это было его вещью, вещью из списка, которую он должен был осуществить, и с ним рядом человек, который ему нравится, да, определенно нравится, он не ударит в грязь лицом. Стайлс перебирает песни в своей голове, смотрит в голубые глаза парня и останавливает свой выбор на: Livehouse – Storm. Стайлс начинает петь, он смотрит в глаза парню и поет, поет только для него, не обращая внимания ни на кого. Он заканчивает петь, не отрывая своего взгляда от шатена:And I will walk on water Я буду идти по воде, And you will catch me if I fall А ты поймаешь меня, если упаду. And I will get lost into your eyes Я потеряюсь в твоих глазах, I know everything will be alright Знаю, всё будет хорошо, I know everything is alright Я знаю, всё хорошо And everything will be alright Всё будет хорошо, Everything alright Всё хорошо
Люди вкруг начинают хлопать, у него перехватывает дыхание, это было настолько необычно, он впервые запел, впервые его слушали, слушали люди, а не стены пустой квартиры, он мог бы делать это каждый раз, но самый главный человек, для которого он пел, был парень из кофейни напротив его дома, бариста, Луи Томлинсон. — Это было охренеть, как круто, у тебя же талант, у тебя волшебный голос, это было обалденно, серьезно, — тараторит парень, — что там у тебя следующее в списке, я, кажется, втягиваюсь, ты от меня теперь не отвяжешься, — говорит шатен и улыбается. Стайлс не хочет влюбляться в этого парня, но это он всё начал, он флиртовал с ним, это всё он, но также он не хочет, чтобы это зашло слишком далеко, не хочет, чтобы потом было слишком больно, а больно будет. Определенно будет. — Эм, без тебя бы я не справился, ты мне помог, очень сильно, поддерживал меня... — Да ладно, давай обнимемся, — весело говорит Томлинсон и затягивает парня в свои объятия, Стайлс обнимает его в ответ, зарываясь лицом парню в плечо, он пахнет кофейней, пахнет кофе с корицей или это он только так чувствует, запахи перемешались, но он точно чувствует запах корицы, он не хочет выпускать его из своих объятий, но он должен, они не должны влюбляться, но это Стайлс пригласил его на свидание, а это значит, что он рассчитывал на отношения с этим парнем, но он, возможно, они должны остаться друзьями, может это будет правильным. — Знаешь, мне пора, мне..., — Стайлс отходит от парня, выпутываясь из его объятий, — было весело и... — Куда пойдем завтра? — прерывает его Томлинсон. — Ты, правда, этого хочешь? — Да, а что? На самом деле ты мне нравишься, я давно хотел тебя куда-нибудь позвать, но, меня всё время что-то останавливало и тут ты появился такой решительный и я не мог устоять. Так что да, я хочу проводить время с тобой, тем более, что ты такой весь загадочный и очень интересный, я думаю, мы с друг другом не соскучимся. Стайлс как-то грустно смотрит на него и решает всё же сказать, то о чем сам потом пожалеет: — Я кое-что хочу сказать тебе... Я... Ты не должен влюбляться в меня, мы могли бы быть просто друзьями и... — Прости? Но разве это не ты позвал меня на свидание, не ты... — Слушай, это сложно, слишком сложно, прости меня, просто, я пойму, если ты не захочешь больше иметь со мной ничего общего, пойму. — Ладно, эй, всё нормально, я понимаю, может у тебя были какие-то тяжелые отношения до меня, поэтому ты не хочешь ничего серьезного, я понимаю, я не отказываюсь от своих слов, ты нравишься мне, как человек и как нечто большее, поэтому я буду рад проводить с тобой время. — Я... Спасибо за такие слова и завтра, завтра я иду в детский дом, можем встретиться утром возле моего дома, можем записать номера друг друга, — предлагает Гарри. — Да конечно, но что мы там будем делать? — спрашивает Луи, достает свой телефон и они обмениваются номерами друг друга. — Эм, эта третья вещь в моем списке, пожертвовать деньги для детей из детского дома, я хочу сделать что-то важное для них, я просто... Неважно, ты можешь принести конфет, они будут рады, они рады любой вкусности или мелочи, они даже рады любому человеку, который к ним придет, ты их полюбишь с первой секунды, — говорит ему Стайлс. — Ты часто туда ходишь? — Каждую неделю, я знаю там всех, дети от меня без ума, а я от них, было бы здорово даже усыновить кого-то, но я сам ещё как бы ребенок, мне никто не даст опеку, да и... Стайлс снова прикусывает себе язык, он не должен говорить лишнего, он просто, пойдет домой. — Мне, правда, нужно идти, спасибо за день, увидимся завтра, да? — Хорошо, — говорит Томлинсон, а Стайлс кивает, разворачивается и уходит. — Эй, я куплю пакет конфет, Стайлс, дети и от меня будут в восторге, — кричит шатен. Гарри на это лишь широко улыбается, но не поворачивается, а продолжает идти и думать о этом парне, с необычайно красивыми глазами. Он не должен влюбляться, но, по-моему, это неизбежно._________________________________________________________________
Стайлс и Томлинсон договорились сегодня встретиться сразу возле детского дома, Стайлс быстренько обрисовал ему ситуацию, рассказал, где он находится, и Луи всё понял. Томлинсон как раз заканчивал работу и снова просил помощи у Зейна. — Чувак, возьмёшь мою вечернюю смену, пожалуйста, я потом отработаю твои, — просит своего друга Луи, готовя двойной американо какому-то деловому мужчине. — Ты сейчас прикалываешься? У меня были планы, мудак, я говорил тебе, что познакомился с девушкой и она... — Да-да, она идеальная, она не такая как прошлые две, знаю, слышали и плавали. Зейн, я прошу тебя, это важно, да и устрой ей свидание здесь или предложи подработать, деньги лишними не бывают. — Придурок, — резко говорит пакистанец. — Куда ты намылился, снова к тому странному парню пойдешь? — Почему странному? Он нормальный, обычный, как я и ты, нет в нем ничего странного, в нем есть только доля загадочности. — Было прикольно, когда вы только переглядывались и делали жалкие попытки флирта. — Почему жалкие? — А какие? «Ммм, Томлинсон, новая форма, а тебе идет» или «Отличная шапка, Гарри, очень мило смотришься в ней». Что это? Вы вдвоем странные и надеюсь, у вас всё будет взаимно, и умрете вы в один день, — дразнится Зейн. — Очень смешно, так ты возьмешь мою смену? — не унимается Томлинсон. — Да куда я денусь, возьму, ты же мой лучший друг, хоть ты и кретин и я тебя ненавижу. — Я тоже люблю тебя, Зейни. — Простите, мой кофе ещё не убежал? — спрашивает басом мужчина в костюме. — Ох, точно, извините. Томлинсон отдает мужчине кофе, а Зейн в открытую начинает над ним ржать. — Идиот. — Кретин. — Придурок. — Мудак. — Я ушел, Малик, — говорит Томлинсон и снимает фартук. — Какого чёрта, Луи, ещё сорок минут, — возмущается пакистанец. — Я люблю тебя, Зейн, я говорил уже. Спасибо, я убежал. Томлинсон уходит, а Малик остается один на один со всеми этими вечно спешащими клиентами и с ужасным настроением, которое у него благодаря придурку Томлинсону. Стайлс уже стоял и ждал парня возле детского дома, купив пакет конфет, хоть Луи и говорил что купит, детям будет приятно, ему нравится наблюдать, как дети улыбаются, как они счастливы, от этого внутри разливается что-то теплое, что-то нежное. Гарри кашляет, снова началось, почему именно сейчас, он должен успокоится, Томлинсон не должен увидеть этого, он пытается дышать, но у него с трудом получается, он достает из кармана платок и вытирает губы, на платке остается кровь. Почему именно сейчас, ему ещё так много хочется сделать. Почему именно с ним всё это происходит. Вдох-выдох. — Эй, привет, я не опоздал? — кричит, подбежавший Томлинсон и смотрит на пакет в руках Стайлса, — зачем ты купил, я же сказал что куплю, — показывает он на свой пакет в руках. — Поверь мне, эти конфеты разлетятся с бешеной скоростью, пошли. Шатен кивает и идет следом за кудрявым, сегодня он без шапки и его кудряшки так идеально уложены, на нем надеты темные джинсы, легкая белая сорочка и красная рубашка в клеточку, он такой красивый сегодня, хотя он всегда прекрасен. Они зашли внутрь детского дома и седоволосая женщина начала идти в их сторону. — Гарри, милый, здравствуй, — говорит женщина. — Здравствуйте, мисс Браун, как дела? — Ох, всё хорошо, ты, наверное, к детям? Они уехали на экскурсию, нашим деткам один спонсор спонсировал экскурсию в аквапарк и ещё какую-то развлекательную программу. — Это же здорово, я так рад за них, очень рад, но я не буду ждать их, просто передайте им от меня привет и гостинцы, а это мой друг, Луи, — указывает Стайлс на шатена, — он тоже принес гостинцы, давай сюда, просто передайте им, хорошо? И передайте им, что я их очень люблю, и буду скучать, я бы каждого из них хотел бы забрать к себе, я... Просто передайте, мисс Браун. — Гарри, солнце, у тебя всё в порядке? — спрашивает женщина встревожено. — Да, всё нормально, не обращайте внимания, вы передадите? — Да, конечно, всё передам, милый. — Спасибо, вот и возьмите конфеты и... Чуть не забыл, вот карточка, на ней лежат мои сбережения в банке, я всё написал, какой код, сколько там денег, возьмите, сделаете ремонт, купите игрушек, не знаю... Берегите себя и детей, я люблю вас, — говорит Гарри, отдает ей пакеты с конфетами и крепко обнимает женщину, а она начинает плакать. — Ну, всё, эй, не нужно слёз, а то я тоже расплачусь, мы пойдем, спасибо вам за всё. Стайлс идет на выход из этого здания, а Томлинсон идет следом и ни черта не понимает, что это было, что это мать вашу было такое. Они вышли за пределы территории и потихоньку отходили от детского дома. — Гарри... Гарри, что это было? — решает спросить Томлинсон. — А что было? — Не включай дурака, ты прощался с ней, ты прощался с детьми через неё, что происходит? — Я не прощался, тебе показалось, — говорит Стайлс и это взбесило шатена, он резко развернул кудрявого к себе и теперь они смотрят другу другу глаза в глаза. — Скажи мне, прошу. — Не могу, отпусти меня, — вырывается Стайлс из захвата шатена. — Не могу. — Ладно, расскажешь, когда сможешь. — Спасибо за понимание, — говорит кудрявый с нотками злости в голосе. — Куда мы идем теперь? — Не знаю. — Что следующее в твоем списке? — спрашивает Томлинсон. — Покурить травку, — легко отвечает Стайлс. — Чего? Серьезно? Томлинсон явно немного в шоке. — А что? Я никогда не курил, хотел бы попробовать, может мы найдем каких-нибудь барыг и купим у них косяк, не знаю... — Стой, остановись, — говорит шатен и Гарри слушается, — нам не нужны никакие барыги, у меня всё есть. — В смысле? — не понимает Стайлс. — В прямом, я не буду тебе сейчас показывать, но у меня есть всё с собой нужное, я... Мой друг и я... — Тот брюнет, Зейн? — Да, он, мы вроде как балуемся этим, ничего серьезного, мы не зависимые или ещё чего, просто любим отрыватся после рабочего дня. Поэтому, я научу тебя, идем. — Куда это? — На крышу высотки. — Будем курить на крыше, да ладно? — Да, на крыше, всё будет нормально, неженка. — Эй, я не неженка. И вообще, сколько тебе, ты не сильно меня и старше. — Мне двадцать два. — Два года всего разницы, а ведешь себя так, будто ты уже всю жизнь прожил, да что ты видел? Где ты был? Что ты сделал для этого мира, для общества? — взрывается Стайлс, ему больно, больно от осознания того, что он не доживет до этой цифры двадцать два, ему больно от того, что он влюбляется в этого чертового Томлинсона, скорее всего он влюбился в него ещё на вторую неделю их безобидного флирта, и он эгоист, эгоист в плане того, что не может рассказать ему, он просто пока не готов. — Эй, успокойся, тебе явно не помешает покурить немного травки, дай сюда руку и иди за мной. Томлинсон берет его за руку и тянет куда-то в сторону, к огромным зданиям высоток, они проходят чуть дальше, кажется это спальный район, открывается дверь подъезда и Томлинсон успевает её придержать, чтобы она не закрылась, пропускает Стайлса и заходит следом. Они вызывают лифт, когда он приезжает, едут в молчании, доезжают и выходят на крышу. Садятся на край и Томлинсон достает бумагу и пакетик травы, он немного высыпает и делает самокрутку. Поджигает и делает затяжку, передает Стайлсу и говорит, чтобы и тот сделал затяжку. Гарри затягивается, он чувствует, как его легкие обволакивает этот легкий дым, и он немного задыхается и кашляет. Слава Богу, обычным кашлем, это не приступ, он делает ещё затяжку и уже получше, он чувствует легкое головокружение и легкость. Передает косяк обратно Томлинсону и откидывается назад, смотрит на небо и думает о чем-то своём. — Что следующее в твоем списке? — спрашивает Луи. — Океан. — Что? — Последняя вещь в моем списке... Осталась всего последняя вещь, это океан, я хочу увидеть океан, разбить палатку, ночевать там и наблюдать за волнами океана. — Здорово, если хочешь я организую это, ты и я, если ты конечно не против моей компании рядом. — Ты издеваешься? Я не против, буду только счастлив. — Через два дня приезжает мой друг, Лиам, у него есть машина, я попрошу его, чтобы он одолжил нам свою малышку на пару дней, и мы возьмем палатку и рванем к океану, всё просто. — Действительно, очень просто, спасибо тебе, Луи Томлинсон, бариста, который делает божественный кофе на свете, — кричит Стайлс, он хочет кричать, он хочет рассказать всем, какой Луи необыкновенный, какой прекрасный, и какой божественный у него кофе, это самое главное. — Тише, косяк сильно ударил тебе в голову, ты стал слегка неадекватным. — Это же здорово, а это нормально, если я хочу тебя поцеловать? — Если хочешь, то целуй. — Хочу, очень хочу. Он пододвигается к парню, упирается о свою руку и целует Томлинсона в губы, сначала легко и нежно, а потом, прикусывая и оттягивая нижнюю губу парня, шатен кладет свою руку на затылок парня и притягивает его к себе ещё ближе, проталкивая свой язык в рот кудрявого, изучая его, сплетая свои языки вместе, проходя по ряду зубов и небу, затем посасывая нижнюю губу и также само прикусывая, как делал это Стайлс ранее. Стайлс отстраняется, тяжело дышит и говорит: — Если мы займемся здесь сексом, это тоже будет нормальным? Томлинсон округлил на это заявление глаза, он хоть и был под действием наркотика, но что-то да соображал. — Нет, мы не будем заниматься здесь сексом. — Почему? Стайлс явно расстроен, но это всё действие наркотика, как ещё объяснить его поведение. Он забирается рукой под кофту Томлинсона и проводит своими холодными пальцами по животу, убирает и спускается ниже и ниже, к паху парня, трогает его затвердевший член через жесткую ткань джинсов, но он явно чувствует, что Томлинсон возбужден. Он расстегивает молнию на джинсах и... — Стой, просто, стой, — прерывает его шатен, — ты не понимаешь что творишь, ты будешь жалеть, ты же сам говорил быть друзьями и теперь переходишь эту грань. Стайлс с минуту смотрит на него и откидывается назад. — Знаешь я читал, что когда человек под действием наркотика, он не врет, и вот к чему я это, наверное, я не хочу быть твоим другом, но и парнем быть не смогу, я просто хочу тебя, ты нравишься мне, может быть я даже капельку влюблен в тебя, но... — Что но? Почему не можешь быть парнем? Давай попробуем? Просто скажи да. Да и всё. Скажи это, — просит Луи. — Хорошо, давай попробуем, — говорит Стайлс, почти ничего не соображая. — Значит «да»? — Да. Он закрывает глаза и засыпает в объятиях своего друга или уже парня, как всё запутано и слишком сложно в его жизни._________________________________________________________________
Прошло ещё два дня и у Гарри Стайлса осталось всего 10 дней, но сегодня он увидит океан и умрет счастливым. Сегодня приехал друг Томлинсона и он попросил у того машину, его друг, Лиам вроде, он любезно согласился, и вот, Стайлс собирает палатку и все нужные вещи в сумку, он как-то раз ходил с родителями в поход и у него осталась огромная палатка. Он счастлив, что совсем скоро он увидит океан, он мог бы поехать и раньше, но, кажется, он ждал определенного человека, с которым он разделит эту радость и этим человеком стал Луи Томлинсон, бариста из кофейни напротив его дома, парень с глазами цвета синего океана. Его парень. Он уже сто раз пожалел об этом, он не понимал, что нес в тот день, а когда Томлинсон сказал ему, он был в легком шоке, но отступать не собирался, шатен весь светился от радости, а Стайлса душила эта радость, ведь он, он принесет этому парню одну лишь боль и страдания. От этого становится ещё в разы хуже. После того случая на крыше, Стайлс и Томлинсон гуляли по городу, по парку, Стайлс снова спел одну песню на площади, кто-то даже кинул ему деньги и он купил на эти деньги два мороженных, он дурачился с Томлинсоном, ему было легко, им обоим было легко друг с другом. Стайлсу безумно нравилось проводить с ним время, они целовались, обнимались, вели себя, как пара, а сегодня они уже едут в маленькое путешествие, и от этого у Стайлса снова разливается что-то теплое в груди, он счастлив, пусть у него и осталось мало времени, но он счастлив. Безмерно счастлив. Томлинсон приехал, как часы, точно в срок, они загрузили в багажник вещи Стайлса, сели, Томлинсон дернул сцепление и они двинулись с места. — Спасибо, что делаешь это для меня, — говорит кудрявый. — Ты не должен меня благодарить, я делаю это, потому что хочу, мне нравится видеть улыбку на твоем лице, — отвечает шатен. Стайлс снова улыбается, ему приятно слышать такое, от человека, которого он любит, да, он определенно любит этого парня, но он боится, боится об этом говорить, боится сделать больно, чёрт, но больно же будет в любом случае, от этого в животе появляется такое чувство, что будто его режут чем-то металлическим изнутри. — Может включить радио? — спрашивает Томлинсон, кудрявый на это лишь кивает. Томлинсон включает радио и сразу же ловит веселую песню: Sirens Of Lesbos – Long Days, Hot Nights. — Длинные дни, горячие ночи, — начинает подпевать Стайлс и широко улыбается. — Когда мы приедем, обещаю тебе, что у нас будет самая горячая ночь, — говорит шатен. — Я сделаю потише, поспи пока что, наберись сил, дорога у нас длинная. Стайлс кивает и ползет на заднее сиденье, чтобы немного вздремнуть, он закрывает глаза, а на его губах видна легкая улыбка. Причина этой улыбки сидит на водительском сидении, это чувство любви переполняет Стайлса с головой, будто он в нём тонет, нет, он уже утонул, утонул в любви и глазах Томлинсона. И он не хочет думать, что его ждет дальше, он живет моментом, сегодня и только сейчас, одним лишь моментом._________________________________________________________________
Они ехали день с половиной, вечером они уже доехали до нужного им места, оставили машину за всякими зарослями и двинулись с вещами поближе к пляжу, не доходя слишком близко до воды, они раскидали вещи и начали устанавливать палатку, так как у Стайлса был уже опыт, он руководил Томлинсоном, что нужно куда прикрепить, закрепить, в итоге они поставили её минут за двадцать, Стайлс расстелил внутри палатки одеяла, положил спальные мешки и некоторые сумки с вещами, всё было готово. Ребята собрали ветки, которые нашли по дальше от пляжа и разожгли костер. Томлинсон купил зефир маршмеллоу и теперь, наколов его на прут, аккуратно обжаривает зефир на костре и передает Стайлсу, чтобы тот попробовал, эта картина слишком умилительная, они ведут себя, как молодожены, как счастливые влюбленные. — Я должен тебе кое-что сказать, — начинает Томлинсон. — Я тоже, — говорит Гарри. — Ты первый. — Нет, давай лучше ты. — Эм, ну ладно, я хотел сказать, что очень счастлив, что мы в итоге со всем разобрались и не морозились друг с другом слишком долго, потому что ты такой красивый, такой интересный, мне с тобой очень хорошо, я рад, что ты согласился попробовать быть со мной, спасибо, я... Я влюблен в тебя, Гарри Стайлс, я очень сильно люблю тебя, я готов кричать об этом на каждом шагу, я счастлив, что встретил тебя и я, правда, я люблю тебя, Гарри. Эй, что случилось, почему ты плачешь? Томлинсон откидывает прутик и затягивает кудрявого парня в свои объятия, а Стайлс начинает рыдать навзрыд, выплескивая все свои эмоции наружу. — Я тоже... Я тоже люблю тебя, Луи Томлинсон, — сквозь слёзы говорит Стайлс. — Это же здорово, всё взаимно, если это слёзы счастья, то я всё понимаю, прекращай, дурачок. Стайлс не может так с ним поступать, он не может сейчас ему всё рассказать, не после того, как Томлинсон признался ему, нет, он не может, он сделает кое-что другое. Он отстраняется и целует парня в губы, он целует его грубо с какой-то животной страстью, он хочет насытиться им сполна. — Я хочу тебя, хочу, чтоб ты взял меня, — говорит Стайлс в губы шатену, не разрывая поцелуя. — Ты уверен? — спрашивает Луи. — Я уверен, уверен, хочу тебя, всего, полностью, просто возьми меня уже, — стонет Стайлс. Они перемещаются в палатку и Гарри обвивает поясницу Томлинсона ногами, обнимает рукой и притягивает парня за затылок для поцелуя. Они пару минут изучают рты друг друга и отстраняются, дыхание сбилось, хотя это только начало. — Ты знал, что так будет? — вдруг спрашивает старший парень. — Я знал. — И ты взял всё необходимое? — Да, я взял, да я знал, потому что я поехал сюда с тобой, с тобой Луи, я знал что это случится, рано или поздно это бы случилось, ты же хочешь этого? — парень кивает и закусывает губу, — и я хочу этого, потому что тогда, я буду... Я... Просто, продолжай, пожалуйста, всё нам необходимое в той сумке, можешь достать всё сразу, если хочешь. Стайлс указывает на сумку и шатен все же решает достать всё, он достает салфетки, смазку с запахом чего-то цветочного и презервативы. Откладывает в сторону и возвращается обратно к кудрявому. Снимает с него водолазку и откидывает по дальше, целует в шею, оставляет влажную дорожку из поцелуев от шеи до груди. Засасывает один сосок и надавливает пальцем на другой, срывая с губ Стайлса стон наслаждения. Целует живот, расстегивает молнию на джинсах и стягивает их с него. Стайлс помогает снять с Томлинсона кофту и также расстегивает пуговку и молнию на джинсах и снимает их. Они откидываю свою одежду в сторону, и остаются в одних лишь боксерах. — Сними их, чёрт, сними их ради Бога, — стонет Стайлс, умоляя снять их нижнее белье. Томлинсон делает то, что он хочет, медленно стягивает с кудрявого боксеры, проводит руками по внутренней стороне бедра и целует его туда же. Снимает свои боксеры, и они теперь полностью обнажены, оба не могут оторвать друг от друга взгляда, оба так сильно желают друг друга. Напряжение вместе с возбуждением ещё больше нарастает. Томлинсон обхватывает руками член Стайлса и водит рукой вверх-вниз. — Нет, стой, отпусти, я не хочу кончить только из-за твоей руки, ещё немного и это произойдет, я хочу чтоб ты взял меня, Томлинсон, — просит Гарри. — Хорошо, малыш, — нежно говорит Луи. «Малыш» застревает в голове у Стайлса и снова заполняет внутри всё жарким огнём. Томлинсон целует его в лоб и отстраняется, берет смазку, выдавливает жидкость себе на пальцы, растирает и подносит один палец ко входу, Гарри широко раздвигает ноги и шатен проталкивает один палец, наслаждаясь тем, как Стайлс стонет под ним, добавляет второй и кудрявый царапает его спину, сдавливает поясницу до синяков и Томлинсон добавляет третий, задевая ту самую точку наслаждения. Стайлс выгибается под ним и просит, просит о том, чтобы он не останавливался. Луи высовывает пальцы, думая о том, что Гарри уже достаточно растянут, он тянется к презервативам, но рука Стайлса его останавливает. — Не надо, я хочу чувствовать тебя, хочу, чтобы ты полностью заполнил меня. Томлинсон откидывает презервативы в сторону и снова тянется к смазке, открывает, выдавливает и размазывает по члену. Луи приставляет член ко входу и медленно входит в Стайлса, снова слушая сорвавшийся стон с губ кудрявого, он мог бы слушать это всю свою жизнь. Он двигается в нем и целует в шею, целует ключицы, чтобы хоть как-то отвлечь Стайлса от боли, он знает, что ему больно, пусть тот и не придает этому значения. Томлинсон теперь начинает двигаться в размеренном темпе, чуть быстрее, заставляя Гарри стонать ещё громче. Стайлс сжимает одной рукой одеяло под собой, а второй снова царапая спину Луи и выгибаясь под парнем. Гарри шепчет имя парня, когда тот вбивается ещё глубже, до основания, он шепчет его имя и говорит, как сильно любит этого парня и просит прощение. Но Томлинсон не понимает, возбуждение слишком затуманило его сознание, он слишком сильно поглощен процессом, слушая всхлипы и стоны Гарри. Он обхватывает член Гарри руками и начинает снова водить вверх-вниз. — Томлинсон, я сейчас кончу, — охрипшим голосом говорит Стайлс. — Вместе, давай вместе, — говорит ему Луи. Он толкается ещё пару раз и они оба кончают, Томлинсон полностью заполняет парня и прижимается к его лбу своим. — Это было круто, — говорит Стайлс заплетающимся языком. — Я рад, что тебе понравилось, я люблю тебя, Гарри Стайлс и никому не отдам, — шепчет Томлинсон, всё ещё находясь внутри Стайлса. Стайлс дергается и Томлинсон всё-таки выходит из него, тянется за салфетками и обтирает Стайлса, а потом и себя, он обнимает кудрявого за талию, утыкаясь носом в его затылок и они ложатся, укутавшись теплым одеялом. Сейчас им нужен крепкий сон, он им просто необходим. Томлинсон счастлив, ему ничего больше не нужно, только любимый человек рядом, но он уже с ним, Стайлс его маленький лучик счастья. Луи ещё не знает, о том, что этот маленький лучик счастья ослепит его яркой вспышкой боли._________________________________________________________________
Стайлс проснулся рано утром, он аккуратно выскользнул из объятий Томлинсона, пытаясь не разбудить того, быстренько надел на себя свои вещи и вылез из палатки. Снова всё началось, он снова также задыхался, очередной приступ, он кашляет, очень сильно, ему больно, но он терпит, он кашляет сильнее, выплевывая кровь, ещё немного и ему кажется, что он выплюнет свои легкие. Его душит, горло сдавливает и ему тяжело дышать, сердце разрывается, в буквальном смысле этого слова. Тупая боль пронзает его тело, и он снова кашляет. Когда же это закончится, наверное, лишь тогда, когда он умрет. Значит скоро, сколько там у него ещё дней, сколько ему обещали? Он высчитал, всё высчитал и сейчас у него осталось 8 дней плюс минус. Зато он успел выполнить все вещи из списка и да, он эгоист, конченый эгоист. — Малыш... Гарри, — зовет кудрявого Томлинсон, он вышел из палатки, на нем были надеты только джинсы, он подходит к Стайлсу и его взгляд приковывается к плевкам крови рядом с кудрявым. — Ты замерзнешь, иди, оденься, — говорит Стайлс. — Что это такое? — резко спрашивает Луи, указывая на следы крови. — Ничего, — отвечает Гарри и отворачивается от парня. — Эй, почему ты отворачиваешься? — кричит шатен и разворачивает Стайлса к себе. — Что это, чёрт возьми, такое? Ответь мне. — Прости меня... — Стайлс, ты можешь мне рассказать, что с тобой? — спрашивает Томлинсон, проводя рукой по подбородку Гарри. — Ты возненавидишь меня за это, — грустно отвечает Гарри. — Эй, нет, я пойму, я приму всё как есть, ты можешь довериться мне. — Этот список, который я составил, знаешь, что это за список? Нет, конечно же, нет. Это мой посмертный список, вещи, которые я должен сделать перед смертью, я ещё даже быстро справился... — Я не понимаю, перед чьей смертью? — встревожено спрашивает Томлинсон. — Перед моей, я умираю, Луи. — Что? Что ты, чёрт возьми, такое несешь? — Луи отшатывается от него и смотрит, широко раскрыв глаза. — У меня... У меня, вторичная легочная гипертензия, это... У меня серьезное заболевание сердца, запущенный случай. Из-за... В общем, из-за нарушения циркуляции крови в легких развивается застой крови – это и называется легочная гипертензия. Я... Я всё время кашляю с прожилками крови... Это... Чёрт как же сложно, это уже не лечится, то есть лечится, конечно, но, по глупой медицинской статистике, после проведения операции человеку с вторичной легкой гипертензией, он умирает, только десять человек из ста выживает после этой операции, я не отношу себя к этим десяти человекам. Пойми... — Понять? Как я могу это понять? Чёрт. Твою ж мать, как давно ты болен? — Давно. — Стайлс. — Да что? Ты думаешь, я не проходил лечение, проходил, я не богатей какой-то там, я не собирался вбухивать все деньги в свое лечение, я знал, что умру, просто знал, после первичной гипертензии я перешел во вторичную, мне предлагали операцию, но снова же, всё упирается в деньги, да и как я сказал ранее выживает только десять человек из ста. Прости меня, прости, что влюбил в себя и сам влюбился, прости. — Долбаный эгоист. — Я знаю, я всё знаю, я не думал ни о ком, думал только о том, как поскорее закончить этот список, прости, что ты оказался в этом списке, в части моей жизни, которая скоро закончится, прости, если сможешь. Стайлс собрался уйти, развернуться и уйти, собрать свои вещи и поехать обратно домой, но Луи обнял его, уткнулся своим лицом в плечо кудрявого и начал плакать. Гарри больно, больно от того, что он заставил этого веселого, милого, лучезарного парня плакать. Стайлс не заслуживает того чтобы этот чудесный парень плакал из-за него, он ненавидит себя за это. — Сколько ещё дней у тебя осталось? — спрашивает Луи. — Восемь, плюс минус, точно не могу сказать, но сейчас всё было хуже обычного, я задыхался ещё сильнее, уже скоро... — Чёрт, молчи, просто молчи. Томлинсон отстранился, взял Гарри за руку и потянул к океану, они зашли по колено в холодную воду, стояли и смотрели вдаль. — Мы заболеем, — говорит Стайлс, а Луи на это лишь усмехается. — Я уже болен. Тобой. И болезнь эта называется «любовью», — отвечает с нотками грусти в голосе шатен. — Вернемся домой? От океана мне легче не стало и да, я долбаный эгоист, прости меня за это. — Ты мой долбаный эгоист, мой, слышишь? Томлинсон целует Гарри в макушку и крепко обнимает. Вернувшись из воды, парни собрали вещи, палатку, погрузили всё в машину, слегка перекусили парочкой сэндвичей, запили газировкой и сели в машину. Уезжали они отсюда с грустными, измученными лицами. Луи всё также дергает сцепление, надавливает на педаль газа и машина срывается с места. «Прощай пятый пункт моего списка» — говорит сам себе Стайлс и слегка улыбается. Странный. Луи снова включает радио, объявляют песню и чёрт, серьезно? Песня называется «What is love» поет «Jaymes Young» и о чем песня? Конечно же, о любви и боли. В голове застревают эти строчки: When we are together Когда мы вместе I need you forever Я нуждаюсь в тебе всегда Is it love? Это и есть любовь? Baby don't hurt me Не делай мне больно детка Don't hurt me Не делай мне больно Гарри смотрит на Луи и понимает, что сегодня сделал ему очень больно, и ещё сделает, он сломал парню жизнь, зачем он затеял это, он теперь не представляет того, как парень будет жить без него. Не представляет. Что такое любовь? Я скажу что это. Любовь – это боль, она сжирает вас изнутри и причиняет боль, это ни черта не светлое чувство, это колющее и режущее чувство, которое причиняет тупую адскую боль. Легко сказать: «Не смей влюблятся в меня». Сказать легко, но сделать сложно, когда тебе говорят эти слова, ты уже автоматически влюбляешься в этого человека. Нельзя запретить любить, нельзя. На пачках сигарет пишут: «курение убивает», на самом деле убивает не курение, а люди и любовь._________________________________________________________________
Прошло пять дней и осталось всего три, если конечно ещё осталось. Томлинсон все пять дней проводил рядом со Стайлсом, они гуляли, дурачились, занимались любовью, изучали тела друг друга, Стайлс изучал каждую татуировку на теле Томлинсона, покрывая поцелуем каждую, правда, на пятый день, они всё же пошли в больницу, Томлинсон хотел убедиться, он хотел узнать, что можно сделать, как прекратить это всё, на что ему сказали, что всё уже потяряно, Стайлс упустил свой шанс. Луи был зол, он был так зол на парня, потому что, возможно, была маленькая вероятность того, что Стайлс бы выжил, если бы сделал ту операцию, он бы выжил, если бы с ним рядом был кто-то, кто верил, если бы с ним был Томлинсон, он бы выжил, он бы верил в него, а так нет. Стайлс плюнул на всё и сейчас всё рушится, рушится его жизнь, рушится их любовь, которая началась совсем недавно, от этого становится дьявольски больно. Если бы Томлинсон мог продать душу дьяволу, он бы сделал это, сделал, чтобы спасти своё кудрявое чудо. Жизнь так несправедлива к некоторым людям, не понятно, почему она так жестока, почему она всегда отбирает лучших, самых хороших людей. Мы этого никогда не поймем. И вот сейчас, жизнь отбирает у Томлинсона его любовь, его маленький лучик счастья, который ослепил его любовью. Заполнил собою до краев. Состояние Стайлса ухудшилось, из-за этого пришлось перевести его в больницу, да они ничего не смогут ему сделать, но, так было нужно, ему вводили всякие лекарства, чтобы хоть немного притупить боль, боль спадала, но кашель лишь усиливался, каждый раз с новой, ещё большей волной. Гарри задыхался в собственной крови, он не хотел кашлять, он просто хотел, чтобы ему дали умереть, хотел захлебнуться, но Луи не давал ему сделать этого, он кричал на него, чтобы тот делал это через всю силу, что у него есть, он должен, ведь у него в запасе ещё три чёртовых дня, он не может потерять его сейчас, он не готов, да он вообще не готов его терять, не сейчас, не через три дня. Это несправедливо. Это нечестно. Гарри-долбаный-эгоист-Стайлс. В любую секунду всё может измениться, вот он был, и вот его нет, Томлинсон вообще не хочет обо всем этом думать. — Прости меня ещё раз, прости меня, что втянул тебя в свою жизнь, прости, что делаю больно, я не перестану извиняться, не говори ничего, я хочу, чтобы ты знал, что я, правда, рад, я счастлив тому, что у нас было, хоть немного, но я почувствовал себя нужным, значимым, чем-то стоящим в этой жизни, я люблю тебя, Луи Томлинсон, бариста из кофейни напротив моего дома, — шепчет Гарри. — Чёртовый Стайлс, я тоже счастлив этому, но я не готов, понимаешь? Я не готов терять тебя, я так сильно тебя люблю, ты осел в моей голове, наверное, с первой недели нашего знакомства, мы такие идиоты, мы просрали, именно просрали, столько времени, возможно, я бы смог ещё всё изменить, уговорить тебя на операцию, я бы хотя бы попытался, я не хочу терять тебя, Гарри, я безумно люблю тебя, — всхлипывает Луи, целуя каждую руку Стайлса и сжимая их в своих ладошках. Стайлс снова задыхается, снова кашляет, Томлинсон передает ему глубокую емкость, чтобы он сплевывал кровь. Он кашляет, сплевывает, темную, алую кровь и слёзы начинают бежать по его щекам. Потому что он тоже не готов уходить, он не хочет, он не может оставить, не может бросить в этом ужасном мире своего любимого парня, такого родного, он стал для него слишком родным, слишком любимым, слишком его._________________________________________________________________
Гарри Стайлс умер в час тридцать пять ночи. У Томлинсона была истерика, он пытался разбудить Гарри, он не верил, до последнего не верил, что это конец, врачам пришлось ввести ему успокоительное и увести из палаты, а самим забрать труп в морг. Он успокоился, но плакать не перестал, боль душила его, в груди всё сжималось, внутри было такое чувство, что все его органы перекрутили в мясорубке. Было слишком больно, Стайлс предупреждал, что будет больно. Стайлс, его зеленоглазое чудо, которое ещё много чего не увидело в своей жизни. Томлинсон устроил похороны, он сходил в детский дом, сказать той седоволосой женщине, что случилось, чтобы она пришла почтить его память, она плакала, она не верила, Луи и сам не верил, да он устраивал похороны, но смириться с той мыслью, что парня больше нет, он не мог, ведь Стайлс рядом, он в его сердце, он где-то здесь, он чувствует, как его душа где-то рядом. Или он просто придумывает себе всё и это полная хрень, но верить, ведь нужно во что-то верить и он будет верить в то, что Гарри рядом. На похоронах был Томлинсон и Зейн, хоть друг и не знал парня, Луи нужна была поддержка, была женщина из детского дома и белокурый парень, лучший друг Гарри. Он тоже не сдерживал себя и рыдал навзрыд. Томлинсон больше не мог плакать, кажется, что он выплакал всё что можно, он плакал днями и ночами, не мог поверить, это слишком трудно осознать, да пройдет время и всё забудется, всё будет как раньше, но без Стайлса, от этого осознания становится ещё больнее, он даже не знает, может ли быть ещё больнее, с чем сейчас можно сравнить эту боль? Луи представляет сейчас себя под прессом огромного камаза, который проезжает по нему, снова и снова, наверное, сейчас он чувствует именно такую боль. Каждый следует традиции и сыплет горсть земли в могилу, каждый говорит по одному слову и снова плачет. Могилу зарывают. Томлинсон пялится в одну точку, на гроб, который сейчас закапывается. Вот он был и вот его нет. Он отрывает свой взгляд, когда кто-то его дергает за руку, кто-то зовет его. Он не может сфокусироваться, он даже не слышит ничего. Соберись Томлинсон. Он видит перед собой блондина, Найла, кажется. — Прости, ты что-то хотел? — спрашивает Луи. — Да, хотел тебе кое-что передать, я не знаю, почему Гарри сам не отдал тебе его, но он хотел, чтобы он у тебя был, — говорит блондин и достает из кармана кулон, кулон «Бумажного самолетика». — Давай я надену, — говорит белокурый парень и Томлинсон слушается его, разворачивается и Найл надевает на него кулон, частичку Стайлса. — Спасибо тебе, — говорит Томлинсон. — Тебе спасибо, из-за тебя этот парень светился изнутри, — говорит блондин. — Ты знал? — Узнал тогда, когда он начал с тобой встречаться, он рассказал мне, он боялся рассказать тебе, боялся твоей реакции, боялся причинить боль... — Боль, боль, боль. Кругом сплошная боль, прости... Я люблю его, даже сейчас, когда его нет, я люблю его. Я буду любить его всегда... — Ты справишься, — хлопает Томлинсона по плечу блондин, в его глазах стоят слёзы. — И я справлюсь, он был лучшим другом и прекрасным парнем, ведь так? — Да, — соглашается Луи. — Мы будем помнить тебя всегда, Гарри Стайлс, мой грёбаный эгоист, — говорит Томлинсон и целует кулон самолетика. Люди не исчезают из вашей жизни, они отлипают, как пластырь от раны, сдирая всё до крови, вместе с мясом. В нашем случае, Стайлс содрал с Томлинсона всю кожу, забрал всю его душу, поглотил его полностью. Томлинсон всегда будет помнить Стайлса, всегда будет помнить свое зелёноглазое, кудрявое чудо, свой маленький лучик счастья. Время будет идти, но Томлинсон всегда будет вспоминать его. Гарри Стайлс навечно останется в его сердце.