Роковая ошибка

      Воскресное утро выдалось на удивление свежим. Наверное, поэтому улицы Нью-Йорка как-то странно пустовали. Да еще и в пять утра все люди мирно спят в своих кроватях. Все, кроме молодой женщины с грудным ребенком, спешащей куда-то по своим делам. Она была достаточно красива: эффектная высокая блондинка с правильными чертами лица, ухоженными волосами и великолепной осанкой. Все, кто был с ней знаком, знали, что все ее прелестные качества передались и ее сыну.       Младенец ангельской красоты и уже в меру послушен. Именно поэтому, малютка лежал на руках у спешащей матери и даже не плакал. Между тем, женщина села в такси и направилась к выезду из города. Ехали они не долго. Через полчаса она попросила остановиться прямо посреди леса. Таксист даже переспросил: не ошиблась ли женщина адресом, но она посмотрела на него так, что он сразу прикусил язык. Затем она вышла из машины и направилась в сторону опушки. Она шла и шла по тропинке, не замечая, что за ее спиной прямо из воздуха появился молодой черноволосый мужчина и пошел за ней. - Мэй, постой! Подожди!       Женщина ненадолго остановилась. - Мы все с тобой обсудили и не раз, Гермес, я все равно пойду туда. - Не надо, милая, ты же не знаешь, как все пройдет. - Знаю, все пройдет замечательно. - Мей, я прошу тебя, это слишком опасно, подумай хотя бы о сыне. - Не волнуйся, с нами все будет хорошо, я уверена.       Они спорили еще очень долго. Пока оба шли по лесу, их спор не утихал ни на секунду, пока они не вышли на поляну, где на одном из деревьев висела табличка «Лагерь Полукровок»; Гермес затих, чувствуя, что должно произойти что-то ужасное, но ему все равно не удалось уговорить Мей, не подвергать себя и ребенка такому риску. Но она была непреклонна. Она не хотела его слушать, желая, скорее добраться до лагеря. У входа их уже ждали. Это был кентавр Хирон, бессменный начальник лагеря. Он кивнул подошедшим в знак приветствия и, прочистив горло, произнес: - Я, кентавр Хирон, разрешаю смертной Мей Кастеллан пройти на территорию Лагеря Полукровок. – закончив, он посторонился, освобождая дорогу Мей. - Спасибо, Хирон – произнесла она, улыбнулась своей лучезарной улыбкой и вошла в лагерь. Хирон все понял без слов, он понял, что Гермес не смог переубедить Мей, а также он понял, что если даже Гермес не смог, то уж он-то подавно не справится.       Голос проснувшегося ребенка прервал нависшую тишину. Малыш заплакал и даже завизжал так, как будто желал находиться в любом месте, кроме лагеря. Мей сразу начала укачивать его, но ничего не помогало, он все плакал и плакал, как будто он тоже просил, чтобы его мама немедленно уходила оттуда. - Это честь – видеть вас здесь – Хирон явно нервничал, о чем свидетельствовало его постоянно постукивающее копыто – Прошло много времени с тех пор, как смертные были допущены в лагерь.       Его беспокойство за судьбу Мей Кастеллан передалось уже всем присутствующим, кроме самой Мей Кастеллан. Больше всего переживал Гермес. Он пробурчал что-то в ответ Хирону и продолжил взывать к Мей всеми разными способами, но ничего не произошло: она отдала ребенка Гермесу и, глубоко вздохнув, все-таки вошла в дом.       Гермеса посещали тревожные мысли. Хоть он и не был богом предвиденья, но интуиция у него никогда не барахлила. И он знал, что добром это не кончится. В это время малыш на его руках продолжал кричать, что не добавляло ему спокойствия, а Хирон стоял где-то рядом и вел себя настолько тихо, что если бы он не знал, что он здесь подумал бы, что он один. Секунды ожидания тяготили его и нагнетали и без того не радужную атмосферу. Вдруг сильный, леденящий душу ветер промчался через клубничные поля. Зеленый свет ослепил своим сиянием, исходившим из окон чердака. Гермес понял… что все кончено. Он сунул ребенка в руки Хирону и побежал через веранду, все еще надеясь предотвратить беду. Прежде, чем он достиг двери, солнечный день пронзил ужасающий крик Мей Кастеллан. Гермес кинулся в дом несмотря ни на что. Он, как будто не замечал этого крика, старался не думать о его причине. В три прыжка, не без помощи своих летающих кроссовок, он одолел лестницу, и, открыв люк, вошел на чердак.       Клубы зеленого дыма застилали пол, хотя все вещи были разбросаны в прежнем беспорядке, даже мумия прежнего Оракула как будто бы не двигалась уже миллионы лет. Ничего, кроме этого странного дыма, не напоминало о несчастье. Вдруг Гермес увидел Мей. В зеленом свете ее практически не было видно. Она лежала на полу без сознания и, казалось, не дышала. Гермес взял ее на руки и как можно аккуратнее вынес на улицу. Кентавр сразу обернулся на шум, а ребенок перестал кричать и в ужасе, уставился на родителей. Как будто бы этот маленький, несмышленый комочек понимал, что случилось что-то непоправимое. А Хирон, не отрываясь, следил за тем, как Гермес вышел из дома, сел на крыльцо, положил на свои коленки голову Мей, и, гладя на ее не по годам седые волосы, зарыдал. Сдавленно, беззвучно, одними плечами.       К ним уже подбегали дети, пытались узнать, что же произошло, но Гермес не поднимал головы, он гладил волосы Мей и шептал ее имя. Ребенок плакал.