de Temple

Корнцанг подхватывает маленький плоский круг серебра, и Жермен склоняется ниже, стремясь, чтобы солнечный свет не оставил на его поверхности ни одной тени. Он работает с самого утра, непрерывно, не в силах даже глотнуть воды, хотя в горле першит от мелкой серебряной пыли, - фанатично, как сказали бы другие, если бы увидели. Жермену все равно, и работа горит в его пальцах. Шабер, зажатый в другой руке, стирает наплывы прибоя с контура, надфиль приходит ему на смену, убирая все следы соприкосновения со сталью. Плоский круг перестает быть безликим, когда ювелир размеренно выпиливает на нем контуры Храма. В мозгу, беспокойном после очередного видения, жжет четкими, горящими линиями печать Ордена. Ее держит в руке тот, кто всегда приходит с каждым сном. Франсуа протягивает руку в пустоту, роняя очередной инструмент, смыкает ладонь вокруг воздуха, но рядом снова никого нет. Днем рядом никогда никого нет. Лезвие с алмазным напылением врезается в податливый металл, как солнце в Акре вонзало в землю сверкающие лучи – Жермен не останавливается ни на секунду, и под подрагивающими от напряжения пальцами медленно проявляется «de Templ…». Как будто и не было пяти сотен лет, как будто до отражающего золото солнца Храма галопом на лошади – всего пять дней, если не давать себе передышки. Франсуа не оглядывается через плечо, хотя ему все время чудится заинтересованный, еще мальчишечий взгляд таких же разноцветных глаз. Когда солнце исчезает за парижскими крышами, ювелир собирает металлическую пыль с изделия тонким магнитом. Оно никогда не увидит покупателя. Оно даже никогда больше не увидит солнца. Жермен медленно прокручивает в пальцах маленькую монету, изображающую печать его Ордена: двух всадников на одном коне со склоненными копьями – и громаду Храма, уместившуюся в границах серебра. - Я смотрю, ты сегодня увлечен и без меня, - раздается весело из-за спины. Франсуа оборачивается, чтобы наконец снова встретиться со своими собственными глазами. - Без тебя я никогда не увлечен.