***
Драко всего трясло. Его отец сейчас был за массивной металлической дверью в кабинете допросов, которую часто называли "Пыточной" те Пожиратели, что отсидели в Азкабане после Первой магической. Их схватили первыми, как только Гарри уничтожил раз и навсегда Волдеморта на глазах его союзников и противников. Это было так унизительно... Четверо авроров, не применяя к ним никаких заклятий, просто ударили каждого в солнечное сплетение, и, когда блондины, застонав, наклонились, держась за животы, отобрали палочки и скрутили по-маггловски, как это обычно делали полицейские. И вот теперь Люциуса допрашивают, и осознание этого, впрочем, как и возможные методы воздействия на него, пугали юношу до дрожи в коленях, до капелек крови на искусанных от волнения губах. Дверь вдруг неприятно скрипнула, и из допросной вышел один из авроров, хмурый и уставший. - Заходи! Ты следующий! Драко вздрогнул, и, обняв себя, поковылял в допросную. На стуле в углу, сгорбившись, сидел его отец, и вопреки усталости и страху, юноша кинулся к нему, падая на колени перед ним. - Отец... - прошептал он и пальцами поднял лицо Люциуса за подбородок. - Сынок, - прохрипел мужчина, не улыбаясь, видимо от того, что губа была разбита, однако в глазах его блестели искорки счастья. - Ничего не бойся. Ничего. Мы уже умерли как-то, ты сам знаешь, что это не страшно. Нас должны приговорить к смертной казни за службу Темному Лорду. Вернее, тех, в чьем теле мы оказались. - Гарри поможет нам! - воскликнул юноша, и встал с коленей, оборачиваясь к аврорам. - Вы не можете казнить нас без суда и следствия! - Вы что, серьезно рассчитываете на помощь Гарри Поттера? После всего того, что Вы сделали? Да будь я на его месте, казнил бы Вас до захода солнца сегодня же! - вспылил один из стражников. - Спокойно, Джон, - махнул рукой в сторону стражника, главный аврор. - Мистер Малфой, суду быть завтра в восемь утра. Только никакой Гарри Вам не поможет. Он находится в Мунго на обследовании, и, насколько я знаю, его состояние крайне тяжелое. По этой и многим другим причинам, он не сможет выступать в Вашу защиту. Так что, полагаю, Ваша песенка спета, господа! - и в конце улыбнулся так довольно, что Драко отшатнулся от него и опустил глаза. - Что? - ужаснулся юноша. - Что с ним? - Последствия Авады, вот что. Не Вы ли были свидетелями того, как мальчик добровольно подставился под нее? - поднял бровь главный аврор. Драко чувствовал, что вот-вот накинется на этого ухмыляющегося мужчину, который, казалось, только и ждал этого. Но ему на плечо легла знакомая теплая ладонь Люциуса, и юноша успокоился через какое-то время. - С Гарри все будет хорошо, Северус же тоже здесь, как я понимаю? - с надеждой спросил блондин. - Да... Только вот, он ничего не помнит, - печально проговорил Драко. - Хватит болтать! Джон, уведи их в камеру, завтра их ждет суд. И я очень надеюсь, что Вас двоих приговорят к казни, ну, или на худой конец, к пожизненному заключению. Спокойной ночи! На запястьях Малфоев появились антимагические наручники, а стражник грубовато толкнул их в плечо, ведя в камеру. В камере было темно и сухо, но затхлый запах словно пропитал эти стены. Прямо на полу валялся большой матрац, из которого лоскутами торчала грязная желтая вата. - Добро пожаловать в наш отель! - загоготал Джон. - Это номер люкс, за счет заведения! - Уйдите уже! - рыкнул Драко через плечо, и улегся на матрац. Стражник еще какое-то время оскорблял их, а затем, видимо, когда шуточки в его арсенале закончились, снял с них наручники и запер дверь на засов и магию. В камере было темно. Лишь одинокое окошко в верхнем углу рассеивало мрак. Маленький живой лучик солнца забрался за решетку, и теперь дарил весь свой свет, что мог. Люциус лег рядом с сыном на спину, и закинул руки за голову. Глаза его были закрыты, ресницы чуть подрагивали, грудь вздымалась ровно и неспешно. Воздух около него вдруг всколыхнулся, и теплое дыхание Драко опалило его шею. Неловкое, такое несмелое, не присущее его избалованному сыну, прикосновение сухих губ к щеке, заставило мужчину чуть улыбнуться. Юноша бережно целовал губы своего отца, чтобы не сделать еще больней, и вскоре Люциус ответил на ласку, поворачивая голову вправо. Влажный горячий язык мазнул по губам, и блондин чуть приоткрыл рот, позволяя Драко... Да все позволяя. Юноша еле слышно застонал, когда любимое тело опустилось на него сверху, а настойчивый язык вовсю блуждал по шее. - Я весь в крови и пыли... - нехотя попытался увернуться от поцелуев, Драко. - Я выгляжу еще хуже. Но это не мешает мне любить тебя, - жарко прошептал мужчина, а затем просто заткнул рот Драко влажным глубоким поцелуем, обнимая его так сильно, как только мог. Сладкие тягучие стоны заполнили, казалось, все пространство камеры. Лучик даже стал светить ярче, словно заинтересовался происходящим. Ну еще бы! На его веку в этой мрачной камере еще такого не было! Сильный белокурый мужчина с упоением облизывал белокурого же ладного юношу, который закатывал глаза от удовольствия, просил не останавливаться, не медлить. И мужчина так быстро скинул с них одежду, что лучик подивился такой страсти между ними! Кажется, молоденький юноша вскрикнул пару раз от боли, когда большой член его любовника толкался в его жаркое нутро, и, кажется, даже пара хрустальных слезинок скользнули по его щекам, впитываясь затем в старый вонючий матрац, который тоже никогда ранее не наблюдал за подобным зрелищем. О! Они были воистину красивой парой! Пусть побитые и грязные сейчас, они так чувственно отдавались друг другу, так правильно двигались, терлись, любили друг друга, что, казалось, ничто и никогда не сможет оторвать их друг от друга! Это была настоящая любовь... Хоть матрац и лучик никогда ее не видели, но почему-то сейчас были абсолютно уверены в том, что это она: прекрасная и чистая, как весна, крепкая и величественная, как горы, искренняя и неповторимая, как первый поцелуй.***
Гарри проснулся, но глаза не открыл, хоть вокруг и было темно. "Должно быть, уже ночь..." - подумал он, и хотел было потянуться и позвать кого-то из персонала, чтобы попросить воды, но тут он услышал тихие шаги, которые направлялись прямо к нему. Мальчика словно окатило холодной водой, так было страшно. Он слышал чье-то прерывистое дыхание, совсем рядом, шелест мантии по полу, как язык облизывает пересохшие губы, и притворялся спящим. Нежные пальцы осторожно коснулись его подбородка, и провели по нижней губе. В тишине раздался судорожный выдох. А затем шепот, еле слышный, словно губы говорящего почти не были открыты... - Маленький мой... Прости, я не смог снова не прийти к тебе.Ты сегодня выгнал меня... Кого ты видишь во мне? Другого мужчину? Мерлин, как я хочу, чтобы ты видел меня, мой Гарри. Я никогда больше не коснусь тебя, не приду к тебе просто для того, чтобы увидеть... Ты - боль моя...Ты - сердце мое... Только ты никогда не узнаешь об этом... Лучше ненавидь меня, как прежде... Дуновение ветра, и ночной гость исчез, как будто его и не было вовсе. Сердце мальчика стучало в груди, как сумасшедшее. Он распахнул глаза и выдохнул, протяжно и судорожно, а затем шепотом спросил тишину: - Все это время профессор Снейп любил не Лили, а... Гарри?