Чемпион

- Игорь Александрович, в три часа к вам приедет Веня Павлов, на консультацию. - Чего? Я даже очки снял, подозревая, что они меня обманывают, и передо мной не моя помощница Милена, а новенькая девушка, первый день находящаяся в приёмной доктора Артемьева. Но с очками было всё в порядке, а вот с Миленой, похоже, нет. - Кто ко мне приедет? - Веня Павлов. Ну Вениамин Павлов, фигурист. Наша надежда на чемпионате мира. Ну который ещё какой-то там тулуп прыгает. Я терпеливо ждал, пока словесный понос у Милены закончится. - Из федерации фигурного катания звонили, очень просили срочно принять. У вас же всё равно после обеда никого нет. Здравствуйте, пожалуйста! Вот стоит пару дней не вставлять подчинённым пистонов, и они уже начинают распоряжаться твоим временем. Да, пациентов у меня сегодня после обеда нет. И именно поэтому я уже предвкушал несколько приятно проведённых часов в гольф-клубе. А потом, вероятно, не менее приятный перепихон с Антоном, который умеет не только вовремя клюшки подавать, но и подставлять аппетитную попку. Впрочем, вернёмся к Милене и её внезапному помутнению сознания. Я, конечно, не психотерапевт, а травматолог, но клиническая картина меня заинтересовала. - Милена, - вкрадчивым тоном начал я. – Ты ведь работаешь у меня не первый год. Неужели за это время ты не запомнила, что я не врач скорой помощи и не терапевт в районной поликлинике? - Я знаю, Игорь Александрович… - И ты знаешь, что записываться на приём ко мне нужно за сколько? - За месяц… - В лучшем случае! – педантично поправил я. – И что сначала нужно сделать? - Предоставить снимки и копию медицинской карты. - А потом? - Оплатить первичную консультацию. - Умничка, - я погладил её по голове, сохраняя тон, которым разговаривают с душевнобольными. – Возьми конфетку в вазочке. И отмени визит этого твоего Павлова. Пусть запишется на приём как положено. - Не могу, Игорь Александрович, - взвыла Милена. – Я уже обещала, что вы его примете. Из федерации же звонили! - Да хоть из Министерства спорта! – возмутился я, потеряв остатки самообладания – однако тупость Милены вывела меня из себя. – Что там случилось с вашим Павловым? И что все так с ним носятся? - Со спиной у него что-то… Потрясающе точный диагноз. Я тяжело вздохнул. Ведь говорили мне умные люди, бери в помощницы девушку хотя бы со средним медицинским образованием. Но все претендентки с дипломами почему-то подворачивались на редкость страшные. А я люблю всё красивое, даже если этим не пользуюсь. - А почему так срочно? - Он наша последняя надежда на медали в одиночном катании. Да вы что, Игорь Александрович, никогда не видели, как он катается? Он же бог на льду! Если сейчас он снимется с соревнований, заменить его будет просто некому. И мы останемся без медалей! Мда, вот медали меня больше всего волнуют, конечно. Павлов, Павлов… Фамилия знакомая. Но я не фанат фигурного катания и спорта вообще. Я искренне не понимаю, ради чего люди методично из года в год стремятся превратить себя в инвалидов. Но то, что работы они мне и моим коллегам прибавляют, факт. И профессиональные спортсмены, как правило, весьма платежеспособны. Ладно, чёрт с ними, с принципами. Приму этого Павлова, даже любопытно взглянуть на надежду отечественной фигурки. Обойдётся Антоша сегодня без моего члена, всё равно настроения нет. - Чтоб это было в последний раз, - сурово предупредил я Милену и вернулся в кабинет. До трёх оставалось ещё полчаса, вполне можно успеть разложить пару пасьянсов. Ну да, я не люблю перетруждаться. Имею право. Двадцать лет я пахал как папа Карло, чтобы стать тем, кем стал. А, ещё десять лет учился, как полагается врачу: университет, интернатура, ординатура. Три года на Скорой, потом Склиф. По кирпичикам строил этот медицинский центр, начинали вообще с частного кабинета, крошечной комнаты, арендованной у одного института. Я работал двадцать часов в сутки, после смены в Склифе бежал вести частный приём. Копил деньги то на рентгенаппарат, то на нормальное оборудование операционной. А сколько денег нужно было на то, чтобы получить бумажки на все эти приобретения! К рентгенаппарату прилагается двадцать разрешений от санэпидстанции, радиационного надзора и ещё хрен знает кого, чтобы его установить и использовать. Я уже молчу про лицензии чуть ли не на каждую манипуляцию, которую ты можешь совершить с пациентом. А друзья говорили, бросай всё и поезжай в Израиль, там устроишься в хорошую частную клинику и будешь кататься как сыр в масле. Ну да, только сначала будешь ещё пять лет учиться, подтверждая диплом, и выносить горшки санитаром. Нет уж, у нас свой путь. Всё, что надо, в итоге я получил: отстроили медицинский центр на Каширке, путём жёсткой селекции отобрали вменяемый персонал, за действия которого я могу не бояться, закупили лучшее оборудование. Да, и самое главное, у меня есть кабинет с мягким креслом и крутым компьютером. Вот все эти двадцать лет прямо мечта была: кресло, вид из окна, и чтоб работать, когда хочется, а не когда надо. Компьютер в эти мечты позже добавился. Я иронизирую, конечно, самое главное не компьютер, и не мягкое сидение под задницей, а репутация одного из лучших травматологов страны, за счёт которой и существует мой медицинский центр. И как бы тщательно я не отбирал специалистов, идут сюда лечиться ко мне, а не к ним. Но позволить себе работать в комфортном режиме я могу. Павлов появился в моём кабинете в одну минуту четвёртого. - Опаздываете, - вместо приветствия сообщил я, откидываясь в кресле. Парень смутился, растерялся, начал нервно оглядываться на мужика, вошедшего в кабинет вслед за ним. - Иван Михайлович, - представился тот, протягивая мне руку. – Ильин. Так сказал, как будто фамилия должна была привести меня в трепет. Я вяло пожал протянутую ладонь. Ну и кто ты, Ильин? Ещё одна звезда фигурного катания? На пенсии? - Садитесь, - кивнул я на диван. Дисфункция тазобедренного сустава, сколиоз с ротацией позвонков и… Да, похоже, в правом колене штифт. Так что долго стоять Ивану Михайловичу проблематично. Тоже, что ли, бывший одиночник? В парном катании травмы были бы другие. А вот что с парнем? Чисто визуально я никаких патологий не вижу. Впрочем, вот так, с первого взгляда травмы будут заметны, когда ему стукнет сорок или пятьдесят. - Я тренер Вениамина. Нам порекомендовали вас как лучшего специалиста. Понимаете, у Вени впереди очень важные соревнования, ему никак нельзя выходить из строя. Но его мучают боли в спине, совершенно невозможно тренироваться. Все, у кого мы были, настаивают на операции, но это невозможно. Надежда только на вас. Я хмыкнул и забрал протянутую папку. Ну да, волшебник доктор Артемьев, сейчас рукой взмахнёт и сотворит чудо. Знакомая песня. - На что жалуемся, Вениамин? – не поднимая головы, поинтересовался я. - Я же говорю, доктор, у него боли в спине, в районе поясницы. - На что жалуемся, Ве-ни-а-мин? – по слогам повторил я и в упор взглянул на парня. Сегодня день тупицы, что ли?! - Спина болит. Когда катаюсь… - А когда не катаешься не болит? – усмехнулся я. Вопрос ввёл парня в ступор. А, ну да, он же не знает, как это, не кататься. Будущих чемпионов тренируют лет с трёх-четырёх, они катаются с утра до ночи, даже уроки, кажется, на льду делают. И в результате вырастают тренированными болванами, у которых в голове только тройные тулупы, лутцы и аксели. Ладно, ладно, признаюсь, пару раз я смотрел соревнования фигуристов, а у меня память хорошая. Пока Вениамин думал, что мне ответить, я успел хорошенько разглядеть парня. Теперь понятно, почему Милена говорила о нём с таким придыханием. Симпатичный мальчик. Светленький, черты лица правильные, глаза голубые. На вид лет двадцать, может быть, двадцать два. Талия тонкая, как у девочки, а вот попы толком нет. Я люблю поокруглей, помягче. Нет, я вообще, образно. На эти кости у меня никаких претензий нет, мне изначально болваны не нравятся. Даже с не блещущим интеллектом Антоном после секса можно поговорить… минут десять. А этот десять минут придумывает ответ на элементарный вопрос. Так и не дождавшись реакции, я со вздохом закрыл папку. Снимков тут более, чем предостаточно, а описаний и заключений коллег столько, что хватило бы на десятерых. Тут и говорить-то не о чем. - Иван Михайлович, у вашей восходящей или теперь уже заходящей звезды фигурного катания смещение позвонка и ущемление позвоночного нерва. Ему не то, что кататься, ходить опасно, пока не сделана операция и позвонок не закреплён штифтами. Нужно оперироваться, реабилитироваться и тогда, может быть, он доживёт до старости не парализованным инвалидом. - В вашем центре делают такую операцию? - Да. Ещё делают в трёх государственных клиниках Москвы, в том числе той, чьё заключение я видел в папке, но я бы не советовал. Не набиваю себе цену, поверьте, просто не хочу потом исправлять их ошибки, были прецеденты. В Израиле и Германии есть клиники, которым можно доверять. Так что, если мой прайс вас не устроит, дам контакты. Всегда так делаю. Хочу, чтобы лечение у меня было осознанным выбором пациента. Ну или его тренера, как в данном случае. Чтобы потом не возникали сомнения и упрёки, что где-то лучше или дешевле. - Прайс вам предоставит Милена Владимировна. - Деньги не имеют значения, - отмахнулся тренер. – Вы скажите, сколько это займёт времени? - Операция? Один день. Ещё два-три в клинике под наблюдением. - А реабилитация? - Два-три месяца. - То есть через два месяца мы сможем приступить к тренировкам? Твою же мать! Нет, ну точно день тупицы. И на что я трачу своё время? Играл бы сейчас в гольф. Я покосился на часы. Нет, пожалуй, сейчас я бы уже имел плотные булки Антошки. Ну а что, тоже неплохо… - Иван Михайлович. Я понимаю, что вы угробили десять лет жизни на воспитание этого тренированного болванчика, и теперь вам нужно оправдать инвестиции. Но поймите вы уже наконец – ваши вклады сгорели. Как деньги на сберкнижке в девяносто первом. Как ещё объяснить, чтобы вы поняли? Если вовремя сделать операцию, ходить он будет до конца жизни сам. Если повезёт. А кататься не будет никогда. Ни один штифт не удержит позвонки, если регулярно биться спиной об лёд, прыгать эти ваши тулупы и аксели. Спишите парня, я сделаю вам бумажки, по которым ему дадут инвалидность. Пенсия от любимого государства, а может даже и от вашей федерации, которая так печётся о своём ставленнике. А вам, увы, придётся растить новую жертву. Маленький совет в качестве бонуса – приведите мне её на консультацию прежде, чем вкладываться. Я вам сразу сообщу, насколько крепкие у неё кости и суставы, стоит ли овчинка выделки. По мере того, как я излагал свои доводы, Иван Михайлович всё больше багровел, а к концу моей речи схватил со стола папку и дёрнул Павлова за руку. - Пойдём, Веня! Мне рекомендовали Артемьева как уникального специалиста, но, похоже, обманули. Вы хам, доктор! - Я просто доктор, - спокойно поправил я. – Который говорит правду, а не то, что вы хотите услышать. За сказками сходите к психотерапевту. И я бы на вашем месте подопечного не дёргал, ни за руку, ни за другие части тела. Всего доброго. Последнюю фразу я произнёс, когда дверь уже закрылась. Мда, хороший день испоганили. В клуб ехать уже поздно, как раз в самую пробку попаду. Домой? Посмотрю какой-нибудь фильм по «Дискавери», в «Танки» порежусь, глядишь, и настроение поднимется. Да, пожалуй, так и сделаю. *** - Что за бурду ты пьёшь? – я поморщился и одним точным попаданием отправил бумажный стаканчик в мусорное ведро. - Это не кофе! - Что в автомате есть, то и пью. У нас тут, знаешь ли, не ресторан. - Ольга стояла у письменного стола в ординаторской и с улыбкой смотрела на меня. - Не надо совать нос в чужие стаканы. Ты какой-то неправильный хирург. Правильные хирурги никогда в жизни не будут пить из чужой чашки. - Ты – не чужая. Нас разделяло всего полметра, которые я легко преодолел. Ольга оказалась в моих объятиях. - Ой, не надо, Артемьев. Не дразни волков. Однако руки за моей спиной сплела. - Ты – волк? Волчица? Да, моя опасная умная волчица. Моё колено оказалось между её ног, но в самый интересный момент уже начавшая «плыть» Ольга толкнула меня в грудь и освободилась. - Иди к чёрту, Игорь. Раздразнишь только, а мне сейчас оперировать. - Мне вообще-то тоже. Что там у нас сегодня? - Смещение позвонков в поясничном отделе, - Ольга отвернулась к зеркалу и начала поправлять причёску, явно стесняясь проступившего на щеках румянца. – Рутина. Да, я сволочь. Но мне так нравится её заводить! Она всегда поддаётся на провокации, хотя прекрасно знает, что за ними ничего не последует, Ольга в курсе моих сексуальных предпочтений. Мы знакомы уже лет двадцать. Она – дочка очень известного хирурга, с институтских лет пытавшаяся доказать, что чего-то стоит и без папы. Доказала, стала прекрасным специалистом. Я миллион раз звал её в свою клинику, но с тем же упрямством, с каким она завоёвывала собственное место в хирургии, она работает в Склифе и не собирается менять его, несмотря на хорошее отношение ко мне и куда более приличную зарплату, которую я ей предлагаю. - Вот согласилась бы работать у меня, было бы куда меньше рутины, - заметил я. – Выбирала бы, кого оперировать, а не становилась к станку по первому зову трубы. - Ну да, и каждый день бы видела тебя. Нет уж, Артемьев, одного раза в неделю вполне достаточно! - Можно подумать! Мы действительно встречаемся раз в неделю, по четвергам я оперирую в Склифе как приглашённый специалист. Они всегда ставят на четверг что-нибудь плановое, но сложное. У них вечно не хватает хороших хирургов, а для меня это вопрос престижа и дань традиции. Всё-таки столько лет я провёл в этих стенах. - Пошли уже одеваться и мыться. Через десять минут начало. Ольга оправила халат и вышла из ординаторской, стараясь на меня не смотреть. Я, с трудом сдерживая смех, пошёл за ней. - Ну и кто у нас тут так сладко спит? – поинтересовался я, заходя в операционную. - Вы всё шутите, Игорь Александрович, - заулыбалась Тонечка, наш анастезиолог. – Вот, полюбуйтесь, ещё одна жертва большого спорта. Твою же мать! Я так и остановился посреди операционной с задранными стерильными руками. Пациент лежал лицом вниз, но эти светлые волосы и характерную стрижку я сразу узнал. А всё моя дурная привычка интересоваться болезнью, а не человеком. Хоть бы глянул в карту-то, так нет, положился на Ольгу. И спросил у неё только диагноз, но не имя. - Какая неожиданная встреча! – вырвалось у меня. - Ты знаком с Павловым? – Ольга уже стояла рядом. – Не знала, что ты интересуешься фигурным катанием. - Ни разу не интересуюсь. Но это белобрысое недоразумение было у меня на приёме несколько недель назад. Не могло двух слов связать, так что пришлось общаться с его тренером. - Ты отказался его оперировать? Или опять цены до небес задрал? - Я тебя умоляю, Оля, у меня фиксированный прайс, а у его тренера неограниченный бюджет. Просто не сошлись в мировоззрении. Но у парня, видимо, на роду написано попасть под мой скальпель. - Простите, что вмешиваюсь, но пациент в наркозе, - напомнила Тонечка. – Он, конечно, молодой и здоровый, можно не торопиться, но… - Мы поняли, поняли! Всё, Оль, давай начинать. Операция прошла стандартно, я даже не вспотел. Последовательность отработана до мелочей, никаких сюрпризов Павлов нам на столе не преподнёс. Да и с чего? Правда, что молодой, тренированный организм. Вот с позвоночником всё оказалось хуже, чем я предполагал, пришлось ставить четыре штифта, а не два, как обычно, два позвонка зафиксировали, скрепив между собой. Это слегка ограничит подвижность, но на качестве жизни обычного человека никак не скажется, ну, не сможет он кошечкой в пояснице прогибаться, подумаешь, потеря. А вот для спортсмена это, наверное, важно. Но тем лучше, может быть теперь его идиот тренер поймёт, что от пацана нужно отвязаться. *** В пятницу у меня всегда выходной. В субботу и воскресенье могу работать, если настроение есть. А в пятницу обязательно отдыхаю. Эта традиция свято соблюдается с того момента, как я стал сам себе хозяином. Не знаю, почему именно пятница. Так сложилось. Обычно я сплю в этот день до обеда, потом полдня сонно слоняюсь по квартире, занимая себя книгой или компьютером, а к вечеру выбираюсь в клуб. Есть у меня одно любимое заведение закрытого типа, где водятся симпатичные мальчики. Правда, мне редко что-то нравится, чаще я сижу весь вечер за столиком в компании «Джек Дэниэлс», но иногда бывает и иначе… Впрочем, в эту пятницу всё сложилось самым нестандартным образом. Я проснулся в половине девятого, и полчаса повертевшись на подушках, понял, что трачу время зря, встал. С каких-то херов побрился, хотя в этом смысле пятница тоже всегда была выходным. За завтраком набрал Ольгу. - Привет, золотце. Ты на работе? - Ну а где же ещё? – вздохнула Ольга. – У меня, в отличие от некоторых счастливчиков, пятница день рабочий. - Ты не узнавала, как там наш вчерашний пациент? Молчание в трубке меня насторожило. Обычно Ольга не тормозит. Неужели? Да ну, глупости, что с ним могло случиться? Он был абсолютно стабилен. - Оля! Ты там уснула? - Нет, просто челюсть с пола подбираю, извини. Артемьев поинтересовался пациентом после того, как снял его со стола? Не знаю даже, где это записать. - Издевайся, издевайся. Нормальный профессиональный интерес. Всё-таки мы нашпиговали парня железками как утку яблоками. - Я его видела во время обхода. Всё нормально, приходит в себя. Спрашивал, когда можно будет встать. - А когда можно будет кататься не спрашивал? Если спросит, не забудь сообщить, что никогда. И тренеру его мозги промой. Будет обидно, если после всех наших стараний, он парня угробит. - Хорошо. Но я никакого тренера не видела, ни вчера, ни сегодня. Игорь, прости, меня зовут в операционную, привезли кого-то. Ольга разъединилась. Я задумчиво посмотрел на телефон, побарабанил пальцами по столу. Читать не хотелось, компьютер и зомбоящик как-то не привлекали. Скучно, хоть на работу иди. Но по пятницам на работе лежит табу, поэтому я оделся, проверил, есть ли в кармане пиджака пропуск в Склиф, и пошёл в подземный гараж, заводить свой Фольксваген. - Игорь Александрович? – медсестра, увидев меня в послеоперационном блоке, удивилась так, как будто повстречала по меньшей мере привидение. - И тебе доброе утро, - хмыкнул я. – В какой палате Павлов лежит? - В пятой… А… - Много будешь знать, никто замуж не возьмёт. Он уже не лежал, а сидел, свесив ноги с кровати и, очевидно, набирался смелости, чтобы встать. - Художественная самодеятельность? – поинтересовался я, входя в палату. – Не рановато? - Вы? – парень вытаращился на меня не хуже медсестры. - Удивлён? Удивишься ещё больше, если скажу, что я тебя вчера оперировал. Не пугайся, бесплатно. Счёт предъявлять не буду. Тебе повезло, по четвергам я тут занимаюсь благотворительностью. Кстати, ты слишком рано встаёшь. Подожди хотя бы до завтра. - Почему? Я хорошо себя чувствую. - Надо же! А спорим, если я выдерну у тебя из руки вот эту трубку, через пятнадцать минут тебе будет уже не так весело? Ты на обезболивающих, парень. Так что не воображай себя суперменом, послушай дядю доктора и ложись в постель. - Я не боюсь боли, - мрачно сообщил парень. – А мышцы надо разрабатывать, так я быстрее восстановлюсь. - Мантра от любимого тренера? Где он, кстати? - Не знаю, я от него ушёл. Ещё неделю назад. - Чего это вдруг? Мне действительно стало любопытно. Я устроился в кресле, стоящем в углу комнаты, закинув ногу на ногу. - Иван Михайлович сказал, что мне придётся пропустить этот сезон, а он не может терять столько времени. Будет готовить к Чемпионату мира Турнёва. Я всегда подозревал, что Турнёв у него запасной вариант, он моложе и без травм. Но он прыгает только двойной тулуп. - А ты, стало быть, тройной? – усмехнулся я. - Да. И пластика у меня лучше. Восстановлюсь, найду другого тренера, и на Чемпионате их всех уделаю. - Ты сейчас меня или себя убеждаешь? Если меня, то не надо. Я своё мнение как врач тебе уже сказал. Завязывай со спортом, если хочешь остаться полноценным человеком. Займись чем-нибудь ещё. - Чем? Я ничего больше не умею. - Тебе всего двадцать! Поступи в институт, получи профессию. Сам не знаю, зачем я сидел и вправлял ему мозги. Терпеть не могу кого-то воспитывать. Оно мне надо? Но меня заинтересовало то, что в отсутствие тренера у парня появилось собственное мнение. И даже говорил он вполне связно. - Вы не понимаете, - вздохнул Павлов. – Я должен был стать чемпионом. Я иду к этому с детства, всю жизнь. Сейчас я должен был выиграть Чемпионат России, тогда меня отправили бы на Чемпионат мира, а потом – на Олимпиаду. Всего каких-то полгода бы ещё, и я бы стал олимпийским чемпионом. А потом можно и учиться, и заниматься тем, что нравится. - Но этих полгода у тебя нет. Твой позвоночник решил всё за тебя. Так что давай, учись и занимайся тем, что нравится, уже сейчас. - А ещё я должен ему доказать, - словно не слыша меня, продолжал парень. – Что я могу. Что я лучше Трунёва. Трунёв просто толстая задница, корова на льду. Детский сад, штаны на лямочках. Что я тут делаю? - Я тебя предупредил, - я поднялся и направился к дверям. – Вернёшься на лёд, рано или поздно окажешься в инвалидном кресле. Поверь, теперь тебе достаточно одного неудачного приземления – штырь сместится, попадёт в спинной мозг и всё, в лучшем случае тебя парализует. Я закрыл за собой дверь прежде, чем он успел возразить. *** Недели две я про парня и не вспоминал. Да и с чего бы? Буквально через два дня после операции Павлова мне подвернулись подряд несколько интересных случаев, из-за одного пришлось даже ночь не спать, штудируя учебники и Интернет в поисках правильного решения. Но результат того стоил, сохранили девчонке руку, хотя дело было, казалось бы, безнадёжным. Потом ещё три дня я ходил злой как собака, ибо никак не мог выспаться. Ну ладно, ладно, я сам виноват, нужно было дать Антошке отбой на пару дней, завязать с клубом и привести себя в порядок. Но меня как будто чёрт дёргал. Не за руку, а за другое интересное место. И вдруг я напоролся на него в коридоре собственного центра. Даже глазам не поверил. Павлов шёл по направлению к нашему физиотерапевтическому блоку. Вполне бодро так шёл, отметил я машинально, ровненько. Сколько там с момента операции прошло? Дней десять, больше? Молодец я, всё-таки, красиво работаю. Но и он даром времени не терял, явно занимался гимнастикой. - Куда ковыляем? – ехидно поинтересовался я. Парень расплылся в улыбке. - Игорь Александрович! Почему же ковыляем? Разве я плохо хожу? Я уже даже бегаю. Спасибо вам. - Не булькает. Так куда направляешься? - К Екатерине Петровне. На массаж. Порекомендовали для скорейшего восстановления. Я не смог удержаться от гримасы. Екатерина Петровна! А точнее, Катенька, моя персональная головная боль. Пожалуй, единственный сотрудник центра, которому, будь моя воля, я бы полы мыть не доверил. А она у нас физиотерапевтом значится. Ну а что делать? Хочешь свой центр посреди Москвы, умей находить компромиссы. Папа Катеньки… Мда, даже говорить не хочется. В общем, у меня хреновый физиотерапевт, зато меня не трогают некоторые очень серьёзные инстанции. К Катеньке я отправляю только тех своих пациентов, которых уже нельзя угробить при всём желании. А тех, кому действительно нужен физиотерапевт, берёт Николай Николаевич. Но он сейчас как назло в отпуске. - На массаж, говоришь? К Екатерине Петровне? А что, больше массажистов в Москве не нашлось? Это какая ж… добрая душа тебе её посоветовала? Смутился. Глазки в пол. Интересно как! - Я просто думал, что если буду проходить реабилитацию в вашем центре, то смогу рассчитывать на вашу консультацию… - Тогда и нужно было записываться ко мне на консультацию! Я не для того тебя три часа собирал, чтобы эта… кхм, ладно… Ну-ка пошли со мной. - Куда? - На консультацию. У Милены округлились глаза, когда она увидела, кого я веду в кабинет. Но благоразумно промолчала. То-то же. Так пойдёт, придётся мне слюнявчик помощнице покупать, а то она весь стол заляпает, облизываясь на Павлова. Ну да, красивый мальчик, красивый. - Раздевайся и ложись, - я кивнул на кушетку и пошёл мыть руки. Когда я вернулся, Павлов уже послушно лежал на кушетке, демонстрируя мне спину с небольшим розоватым шрамом и подтянутую задницу в серых трусах с … котиками? Я даже очки поправил. Да, с котиками. - Это что? – я щёлкнул резинкой его трусов. - В детстве застрял? - Гарфилд, - спина покрылась мурашками. - Мда… Печально всё как. Я спустил трусы чуть ниже, давая себе доступ к пояснице парня. - Что вы собираетесь делать? - Массаж, - я пожал плечами. – То, зачем ты сегодня сюда пришёл. Думаешь, я справлюсь хуже Екатерины Петровны? - Нет, но вы же… - Что я же? Я просто ценю свою работу. Тебе действительно нужен массаж, а Катенька, между нами, очень хреновый специалист. Расслабься и закрой рот. Терпеть не могу вести разговоры с пациентами. Во-первых, они как правило бессмысленны и неинформативны. Я не психотерапевт, и не обязан рассказывать, как всё будет хорошо. Я делаю своё дело, собираю сломанные конечности, восстанавливаю суставы, скрепляю позвонки. А будет ли всё хорошо или плохо зависит от пациента. Во-вторых, разговоры отвлекают меня от работы, мешают сосредоточиться. Я предпочитаю лечить болезни, а не людей, а болезни не разговаривают. Павлов тихонько поскуливал. Ну да, руки у меня сильные, работа такая. Зато и эффект от такого массажа будет. Не перестараться бы, синяки не оставить. Давненько я не практиковался. Тонус у него повышенный. Странно… - Ты вышел на лёд, - констатировал я. Тишина. Сам просил помолчать. - И тренируешься уже по крайней мере несколько дней. Ни слова, даже скулить перестал. - Ты идиот! Неужели я недостаточно понятно объяснил? - Я должен выиграть Чемпионат! И поехать на Олимпиаду. Всего полгода. Я возьму медаль и всё, завяжу. Так захотелось огреть чем-нибудь парня по голове. Вот жаль, лоботомию я делать не умею. Мечта, с институтских лет, научиться хирургическим путём превращать дебилов в умных людей. Я с силой нажал ему на крестец, парень аж всхлипнул, и вернул резинку трусов на место. - Одевайся. И дуй из моего кабинета, чтобы глаза мои тебя не видели. Павлов поспешно оделся, сопя как обиженный ёжик и избегая встречаться со мной взглядом. Он уже подходил к двери, когда я произнёс: - Завтра в то же время. И трусы нормальные надень, детство кончилось. *** Я провёл десять сеансов массажа, как в учебнике. В абсолютной тишине, если не считать его поскуливания во время и сопения после. Мы не разговаривали, но его мышцы рассказывали мне всё, что я хотел знать. Он тренировался, и тренировался каждый день. Наплевав на риск остаться инвалидом, на потерю тренера, на ограниченную подвижность из-за зафиксированных позвонков. Во время массажа я снимал тонус, но на следующий день он приходил с такой же напряжённой спиной. А в один из дней появился с синяком на копчике. То есть навернулся об лёд всё-таки. Впрочем, это неизбежно в данном виде спорта. Но я больше ни слова не сказал. Закончив последний сеанс, сообщил: - Два месяца перерыв. Потом нужно будет повторить. Он полез в карман джинсов за деньгами. Я поднял брови и посмотрел на него поверх очков: - Мы не на рынке. На первом этаже касса, там рассчитаешься. Проводил его взглядом и полез в Интернет. Через месяц, в очередной четверг придя в Склиф, я положил перед Ольгой два билета. - Пойдёшь со мной? Она посмотрела на билеты, потом на меня. - Артьемьев, ты меня пугаешь. Я ещё могу, в страшном сне, представить, что мы идём в кино. Например, на «50 оттенков серого». Что ты ржёшь? Я же сказала, в страшном сне. Но представить, что мы с тобой пойдём на Чемпионат по фигурному катанию! Прости, но я такое не курю! - А если я скажу, что после мы отправимся в тот ресторан, в который ты захочешь? И проведём прекрасный вечер вместе? - Знаешь, у меня несколько иные представления о прекрасном вечере… - Мда? Я готов учесть твои пожелания. - Скотина! Вот тебе на! Я же ещё и скотина? И так иду на все возможные уступки! Впрочем, скотиной меня назвали таким тоном, с таким придыханием, что содержание фразы совершенно не важно. Ольга держала меня за галстук, притягивая к себе и смотря в глаза. - Что ж ты со мной делаешь, Артемьев? Да что я делаю? Вот что?! На Чемпионат мы всё-таки пошли. Надо сказать, я проклял всё на свете. Дворец спорта – это не Большой театр, вот совсем. Стулья жёсткие, в помещении холодно, вокруг куча детей с попкорном. Ужас! А главное, мне ведь это всё совершенно не интересно. За исключением выступления одной персоны. Ольга выглядела, мягко говоря, удивлённой. Похоже, она тоже не понимала, что мы здесь делаем. Брезгливо осмотрев пластиковое сидение, она подобрала полы пальто и села рядом со мной, стараясь подальше отодвинуться от ребёнка с мороженым, устроившимся по соседству. - Игорь, я узнала о тебе много нового. Ты и спорт… - Я и работа. Это сочетание тебя меньше шокирует? - Причём здесь твоя работа? Мы пришли смотреть не выступления фигуристов? - Нет, мы пришли смотреть результаты моей работы. Ольга непонимающе взглянула на меня, пришлось пояснять. - Тот мальчик? Он что, хочет вернуться на лёд? С четырьмя штырями? - Уже вернулся. Чтобы выйти на Чемпионате, нужно было тренироваться. - Но это же безумие… - Именно. - Ты знал? Ты должен был его отговорить! Я поморщился. Фразу «ты должен» в мой адрес лучше вообще не употреблять, и Ольга это прекрасно знает. - И что теперь? Будешь сидеть и смотреть, как он рискует стать инвалидом? Я кивнул. - Ты чудовище. Пожал плечами и пошёл за попкорном. Павлов выступал одним из последних, так что я успел «насладиться». В том числе и выступлением Трунёва, о котором был наслышан. Ну, насчёт «коровы на льду» Павлов погорячился, конечно, завидовать можно молча. У парня и пластика есть, и со здоровьем, по крайней мере, по моей части, всё в порядке. Конкурент, и конкурент серьёзный. Получил бы сегодня высшие оценки, если бы не ошибся при выполнении очередного прыжка, приземлился на обе ноги, за это сняли какие-то там десятые балла. Ольга к тому времени доела свой и мой попкорн, видимо, распрощавшись с мечтой о ресторане, и потягивала «Пепси» из моей бутылки. В следующий раз она сто раз подумает, прежде чем согласиться идти со мной на свидание. Наконец объявили Павлова. Музыку он подобрал какую-то современную, попсовую. Выкатил в обтягивающем полупрозрачном костюмчике. Ну красивый мальчик, ничего не могу с собой поделать. А взгляд… Мы сидели в первом ряду, да и большой экран, на который давали крупный план, висел надо льдом. В первую нашу встречу Павлов показался мне полным идиотом, не способным связать двух слов, так что к глазам его я особенно не присматривался. Потом, во время сеансов массажа, я по большей части созерцал его спину и задницу. Но когда мы в первый раз спорили по поводу его возвращения в спорт, я заметил проблески характера. Тут и упорство, и умение настоять на своём, и готовность преодолевать себя. Задатки сильной личности, это я ценю. Хотя всё равно считаю, что парень дурак и тратит жизнь и здоровье непонятно на что. И вот сейчас я мог в полной мере оценить, во имя чего такие жертвы. Катался Павлов идеально. На мой непрофессиональный взгляд, конечно, но коров на льду я сегодня насмотрелся достаточно. У него была скорость, то, чего начисто лишены сегодняшие фигуристы. Вот я помню, как Роднина с Зайцевым катались, они летали по льду, так что камеры за ними не успевали. А нынешние медлительны как черепахи. Павлов стремительно перемещался от одного конца катка к другому, прыгая эти свои аксели и тулупы, выделывая ногами какие-то невообразимые фигуры, вращаясь волчком. Уже с середины его выступления публика, до этого сползшая в креслах, начала хлопать в такт, а на финальном прыжке зал взорвался аплодисментами. Мда, молодец, доктор Артемьев. Вот горжусь просто. Умеешь красиво работать. Нет, ну парень тоже молодец, конечно. Хотя и псих. - Он сумасшедший, - озвучила мои мысли Ольга, оторвавшись наконец ото льда. – Просто сумасшедший. - Ну да. Но медаль свою он сегодня получит. И поедет на Чемпионат мира, я так понимаю. Пошли, а то сейчас вся эта толпа с верхних рядов вниз ломанётся и нас снесёт. Мы вышли на улицу, добрались до машины. Я галантно открыл перед Ольгой дверь. - Ты выбрала ресторан? Она села, опустила стекло и закурила, задумчиво глядя на меня. - Знаешь, не хочу никуда. Опять люди, шум, ждать ещё придётся, пока обслужат. Поехали к тебе? - У меня только мясное рагу, - предупредил я. – Вчерашнее, мама передала. Маман считает, что без неё я рано или поздно умру с голоду, и два раза в неделю появляется у меня дома с кастрюльками. Старательно не замечает моих гостей любого пола, если таковых встречает. Ставит кастрюльки в холодильник, иногда наводит порядок и исчезает. - Игорь, какое, к чёрту, рагу? Заводи уже, поехали! Ну, поехали. Я против, что ли? *** Он появился в моём кабинете на следующий день. Мрачный и совсем не похожий на обладателя золотой медали. - Я же сказал, повторить через два месяца, а не один. С математикой проблемы? – поинтересовался я, делая отметку в настольном календаре о том, что нужно серьёзно поговорить с Миленой – меня вообще уже не предупреждают, что кто-то идёт в мой кабинет, оборзели вконец. - У меня спина болит, - это нахальное чудовище даже не удосужилось поздороваться. – Я боюсь, что штырь сместился. Сделайте снимок. Ни здрасьте, ни насрать. Я покачал головой. - Если бы сместился, ты бы сам не пришёл, поверь. Скорее всего, давал слишком большую нагрузку, на адреналине не чувствовал. А теперь отходняк. - Вам сложно сделать снимок? Я послезавтра улетаю в Америку для подготовки к Чемпионату. Я хочу быть уверен, что всё в порядке. - Ну да, а то в Америке медицина жутко дорогая. Там по врачам ходить – без штанов останешься. Я встал из-за стола, подошёл к нему. - Кто бы мне объяснил, почему я с тобой вожусь? Пошли, сделаем снимок. Всё у него было в порядке, я был прав. Я всегда прав. Штыри на месте, доктор Артемьев халтурой не занимается. Ну перетрудился, да. Тонус такой, что его спиной можно гвозди забивать. Но времени с ним заниматься у меня сегодня больше не было – четверг вообще-то, меня через час в Склифе ждут. - Значит так, Павлов, выписываю тебе обезболивающее. Дозировку не превышать! Держи бумажку, на твою память я не рассчитываю, у вас, спортсменов, в мозгах вообще ничего не задерживается, а что задерживается, то при прыжках вылетает. - Мне нельзя сейчас обезболивающие. Допинг-контроль. Потенциальных чемпионов проверяют очень тщательно, к любой ерунде придерутся, лишь бы снять меня с соревнований. Я развёл руками. - Ну и чем я тебе тогда должен помочь? Значит терпи. Могу совет бесплатный дать. Найди себе девочку поласковей, которая будет тебя каждый вечер расслаблять. Тогда повышенного тонуса не будет, и вообще приятно. Он как-то странно дёрнулся. Да неужто? Интересно как. - Или мальчика, - добавил я, не меняя тона. – Это уж на вкус и цвет, как говорится. Главное, чтоб понежнее. Трунёв не подойдёт. Это я уже так сказал, для прикола. Как же он побагровел! - Да что вы такое говорите! Видал я этого урода! - Всё, всё, брейк! – я примиряюще поднял руки. – Это твои проблемы, и я не хочу в них вникать. Иди, ты исчерпал все лимиты моего времени и терпения. А назавтра была пятница. И я валялся в постели, размышляя, хочу я какао или лень, обойдусь кофе. Вот в этом минус жизни в одиночестве, никаких тебе напитков в постель, не говоря уже о завтраке. Плюсов, правда, хватает, меньше всего я хотел бы сейчас видеть на соседней подушке чью-то рожу, которой надо ещё и улыбаться. По утрам я вообще бука, ненавидящий окружающий мир. Адекватного или хотя бы терпимого отношения к реальности можно ждать от меня не ранее, чем через два часа после пробуждения. Я уже склонялся к какао и почти уговорил себя встать, когда в дверь позвонили. Эт-то ещё что такое? Все те несколько человек, которые знали мой адрес, также знали и святое правило пятницы. Да и вряд ли рискнули бы навестить меня раньше полудня. Звонок повторился. Наглость какая! Из какой-нибудь управляющей компании, пришли счётчики проверить? Или очередные желающие продать мне набор кастрюлек с бонусными крышками? Ну что ж, тем хуже для вас. Я даже не удосужился накинуть халат. Натянул плавки и пошёл открывать, предвкушая расправу над жертвой, осмелившейся нарушить мой законный отдых, и заранее подбирая язвительные фразы, с которых начну беседу. Первая уже готова была сорваться с языка, я распахнул дверь. Но за ней стояла не тётенька из управляющей компании и не торговец кухонным скарбом. И почему-то я даже не удивился. Больше удивляла коробка в его руках. Ещё только букета не хватало. - Игорь Александрович… Павлов уже по привычке, разговаривая со мной, опустил глаза и наткнулся взглядом на… Ну да, я не в белом халате, скрывающем все пропорции и выступающие части тела. И утренние сложности никто не отменял. Как же он мило краснеет. - Я пришёл попрощаться. И поблагодарить, - он всё-таки смог собраться с мыслями, но теперь предпочитал смотреть мне исключительно в глаза. – Завтра я улетаю в Америку на тренировки, потом Чемпионат, потом опять тренировки. - Потом Олимпиада, - закончил я за него. – Это я понял, твоими стараниями, я уже знаю наизусть календарь событий в мире фигурного катания. Информация по существу будет? - Это вам! – он сунул мне коробку. Через порог! А я врач! И как врач, человек весьма суеверный. - Через порог не передают. Зайди. Я посторонился, пропуская его в холл. - Теперь рассказывай, что это. - Подарок, вам. - Зачем? Завис. Люблю задавать нестандартные вопросы. - Я поблагодарить хотел. Вы столько со мной возились. - Лучшей благодарностью был бы уход из спорта. Тогда я бы знал, что не зря потратил время, и моя работа не будет похерена в один не прекрасный момент. Коробку я всё-таки взял. Ну а что он стоит, тяжести держит? Это вредно для спины. Не распаковывая поставил на тумбочку. Судя по весу и звяканью, сервиз там какой-нибудь. Ольге отдам, у них в Склифе вечно чаю попить не из чего. Однако странный подарок для мужчины. Впрочем, ну а что он мне должен был подарить? Туалетную воду или бутылку виски? Первое слишком интимно, второе слишком банально. - Вы же на самом деле так не считаете. Очки у меня остались в спальне. Жаль, без них я видел окружающие предметы весьма расплывчато, а сейчас мне хотелось бы рассмотреть выражение его лица. Впрочем, хватило и тона, максимально серьёзного и немного грустного. - Какао будешь? – вместо ответа поинтересовался я. Павлов опешил, но быстро сориентировался. - Буду. - Тогда иди вари. Кухня по коридору направо. Пока он возился, я сходил за очками. А одеваться так и не стал. Зачем? К тому же, у меня жарко, сплит-система на обогрев работает. - Так чем обязан этой, безусловно шокирующей меня своей глубиной, попыткой психоанализа? –спросил я, устраиваясь на барном стуле в кухне. - Что? - С чего ты решил, что я думаю по поводу твоей спортивной карьеры. - Я видел вас на соревнованиях, - признался Павлов. – Вы сидели в первом ряду с Ольгой Владимировной. Вы красивая пара. - Мы не пара. Ольга моя подруга. Господи, я что, оправдываюсь? Перед кем? И с чего вдруг? - Я хотел посмотреть результат своей работы, только и всего, - опять оправдываюсь, да что ж такое. - Посмотрели? Убедились? Я хороший фигурист. Лучший в России. И я возьму олимпийское золото. - Себя уговариваешь или меня? С чего ты решил, что мне не всё равно? Он пожал плечами. Машинально расстегнул пуговицы на куртке. Ну да, у меня жарко, я же говорил. Со стороны мы смотрелись комично, наверное. Доктор в трусах и пациент в куртке и джинсах. Потягиваем какао на залитой солнцем кухне. Картина маслом: «Утро аристократа». Или дегенерата. - Выиграю Олимпиаду и уйду из спорта. - И это я уже слышал. Хочешь открою секрет? Не уйдёшь. Вскинул голову, посмотрел на меня с вызовом: - Почему? Сказал – и уйду. - Нет. Выиграешь эту Олимпиаду и начнёшь готовиться к следующей. Если всё-таки навернёшься и не сможешь кататься, станешь тренером. Навернёшься не фатально, снова придёшь ко мне лечиться. Вставишь себе ещё пару штырей и вернёшься на лёд. Будешь терпеть, мучиться, подгонять программу под свои возможности, зарабатывать баллы если не сложностью элементов, так техникой. Не техникой, так актёрским мастерством. Но всё равно не успокоишься, до последнего. Поверь мне, я знаю. И ничего не поделаешь, такой тип характера. Молчит. Понимает, что я прав? Или просто пытается осмыслить сказанное? - Осуждаете? - Бога ради! Твоя жизнь, твой выбор. Мне какое дело? Езжай в свою Америку, зарабатывай свои медали. Открою тебе только маленький секрет: в жизни есть и другие удовольствия. И не от всех стоит отказываться из-за карьеры. - Например, секс? - Например, секс, - кивнул я. – А ещё приятное общение и красивые вещи, произведения искусства и интересные книги. Мне не нравится профессиональный спорт из-за того, что это очень ограниченный мир. Мир фанатиков, которые не видят ничего, кроме соревнований, сборов и медалей. Так неинтересно. - У вас не так? В медицине? Вы не фанатик? Как же иначе вы стали чемпионом? Я иронично посмотрел на него поверх очков. Павлов понял, что сказал, и поправился: - Я имел в виду, известным хирургом. - Не фанатик, это точно. Возможно, я маньячил в первые годы учёбы, ну может быть, в первый год работы. Просто серьёзно отношусь к своему делу, но умею и абстрагироваться от него. У меня много увлечений, я люблю музыку, люблю живопись. Вот знаешь, что это за картина? Я кивнул на прекрасную репродукцию, висящую над столом. Парень отрицательно покачал головой. Действительно, о чём это я. - Иероним Босх. «Сад земных наслаждений». Кажется, он впервые видел эту картину. - Красиво. - Я бы сказал, атмосферно, - хмыкнул я. Ну право же, «красиво» не совсем то определение для Босха. Но эта репродукция обычно заставляет задуматься. Он рассматривал картину, прихлёбывая какао, а я рассматривал его. - Получается, вся наша жизнь – это сплошной секс? – выдал он спустя минут пять. Интересные какие выводы. - Скорее, это сплошные искушения. И наслаждения, если ты им поддаёшься. А смысл не поддаваться? После или черти со сковородами, или прогулки под переливы арф. И то, и другое не прельщает. - То есть жить нужно сегодняшним днём? Позволяя себе всё, что хочется? Это смысл картины Босха? - Я не думаю, что он хотел кому-то что-то проповедовать. Просто отражал своё видение, восприятие жизни. Он уже сидел вплотную ко мне, скинув куртку. Жарко, да. Особенно если пить какао и рассуждать о Босхе. И вообще рассуждать. Непривычное для него занятие, наверное. Но я могу ещё больше поводов для философствований подкинуть. Потом, когда он будет сидеть в самолёте, летящим в Америку. Сколько там часов лёту? Семь, восемь? Вот как раз успеет подумать. А пока… Я никогда не любил разговоры в постели. Не язвить я не умею, так что во время секса мне лучше молчать во избежание обид и обломанного кайфа. Все ответы на свои незаданные вопросы я находил в его глазах. И когда снимал с него футболку, и когда укладывал на кухонный стол. Он доверял мне целиком и полностью, открываясь и позволяя вести. Я ласкал тренированное тело, поражаясь его чувствительности. Не отбил же себе всё, что можно было, удивительно. Крепкая подтянутая попка и некрупный, аккуратный такой член. Почти полное отсутствие волос на теле. Бреется он, что ли, во всех местах? Господи прости, педофилия какая-то. Но едва я об этом подумал, Веня (чёрт, Павлов!) почувствовал моё замешательство, и сомкнул ноги у меня за спиной, подаваясь навстречу. От этого подарка я не собирался отказываться. *** - И зачем ты это сделала? Вот честное слово, женская логика – страшная и непостижимая вещь. Высшая органическая химия в мединституте мне давалась проще, чем попытки понять поведение женщин. - Что сделала? – Ольга невозмутимо разливала чай по чашкам из нового сервиза. – Какой запах, а, Артемьев? Чувствуешь? Пациент подарил, говорит, из Египта привёз. Какой-то жёлтый чай, особый сорт. - Чай должен быть чёрным, Оль. Жёлтый чай – это анализы. И вообще, не пытайся сменить тему! Я прекрасно знаю, кто дал Павлову мой адрес. - Мальчик хотел тебя поблагодарить. Лично, перед отъездом. И поблагодарил же. - Ещё как… Я сегодня даже пописать лишний раз не ходил – страшно было член в руки взять. Он же так сотрётся, честное слово. - Я спрашивал, зачем? Тебе это зачем? - Но он ведь тебе понравился! Потрясающий довод! Особенно от Ольги! - Игорь, тебе нужен кто-то. Не Антон, не Влад, не Олежек. Ты же сам знаешь, это несерьёзно, им от тебя требуется только секс. Ну и выгул на какое-нибудь мероприятие. Это не отношения. - А… Но… - А о нас с тобой мы говорить не будем. Мы взрослые люди, и всё прекрасно понимаем, да? Мы друзья. Ну да. И трахаемся время от времени так, по дружбе. Я вздохнул. В целом Ольга была права. Я не собирался впускать в свою жизнь ни Антона, ни Влада, ни Олега. Ни им это не нужно, ни мне. А Ольга мне друг, и то, что я время от времени восполняю ей недостаток секса, ещё не говорит о том, что… Ни о чём не говорит, в общем. Что же касается Вениамина… Не знаю. Меньше всего я склонен называть отношения любовью. Страсть, желание – да. Взаимодополнение, может быть. С ним интересно. В нём есть то, чего нет во мне, уже нет. Одержимость, сила характера, энергия. Но зато у него нет многих необходимых для жизни вещей. Про мозги скромно промолчу. Спокойствие ему бы не помешало, умение трезво относиться к успехам и поражениям. Я мог бы многому его научить, многое ему показать. Начиная с Босха и заканчивая закатом над Тосканой. Мир за пределами катка. Мда, это было бы интересно… - Игорь, - Ольга подошла сзади и обняла руками за шею. – Ты же не сердишься? - Я? Сержусь? Да у меня сегодня не хватило эмоций даже на то, чтобы отматерить Милену. Представляешь, эта дура поставила мне сегодня на утро троих пациентов! - И? - Первый в девять утра! То есть я после вчерашнего должен был к девяти приехать на работу и встать к станку. - Но она ведь не знала. - Это не оправдание! С утра я опять спасал жизни. А после обеда послал всех к чёрту и поехал к Ольге в Склиф. С сервизом. Чаю попить. Ольга потягивала горячую жёлтую жидкость из новой чашки, смотрела на меня и улыбалась. И, кажется, я улыбался ей в ответ.