Часть 1
23 мая 2015 г. в 10:02
Ладно, давайте будем честны: Стайлз — болтун. Он может заговорить до смерти, если действительно пожелает, верно? Он может говорить на любые темы, будь то литература XIX века или размышления о причинах, доказывающих острую нужду в антиблошиных ошейниках для оборотней, не забывая при этом отпускать колкие шуточки. В конце концов, его лучшая защита — сарказм, а что может быть хуже болтливого подростка, речь которого на семьдесят два процента состоит из сарказма? Возможно, только тот факт, что заткнуть его действительно сложно. По-настоящему сложно. Он не замолчит потому, что попросту не услышит вашу просьбу дать вам слово за своим бесконечным потоком раздражающего трепа. Где-то там, глубоко внутри дебрей из недосягаемых для простых смертных мыслей мозга Стилински, сломалась какая-то очень важная деталь, отвечающая за работу слухового аппарата и языка. Они совершенно потеряли способность работать сообща.
И, если язвительные комментарии (не в твой адрес) еще забавляют и иногда бывают действительно хороши, то в случае с его размышлениями вслух и вопросами, накрывающих тебя чудовищных размеров лавиной, все не так радужно, как хотелось бы.
Давайте будем честны: все знают, что Стайлза очень трудно заставить прекратить пустой треп. Но несмотря ни на что, многие упорно не оставляют попыток это сделать. Кто-то все еще пользуется традиционным «Мог бы ты помолчать, Стайлз» (все смертные), кто-то снисходительно улыбается, недовольно поджимая губки и слегка морща свой идеальный носик (Лидия), кто-то вступает в словесный батл, стараясь переиграть Стайлза в его собственной игре (чаще всего Скотт, иногда Айзек, когда он в особенно приподнятом настроении), кто-то использует приторно-нежный, до скрипа зубов, тон и ехидные замечания, которые также могут перерасти в состязание в мастерстве сарказма (только Питер), кто-то незамысловато, не особо желая заморачиваться со стилем, рычит «Засохни, Стилински», не забывая про грубые, но зачастую не слишком обидные, обзывательства (и нет, не угадали, это не Дерек. Это все мудак Джексон).
К слову, о Дереке. Наверное, самое забавное в этой ситуации то, что Дерека все эти способы «Заткнуть фонтан Стилински» раздражают куда больше, чем самого Стайлза. Стайлз-то за свою хоть и недолгую, но нелегкую жизнь привык к такому обращению окружающих, но вот Дерека это обращение откровенно бесит. Кто вообще позволял этим щенкам хоть слово произносить не в пользу Стилински?
У самого Дерека есть свой собственный и необычайно эффективный способ заткнуть Стайлза, поэтому он уже давно, на законном основании крутого Альфы-завоевателя сердец гиперактивных подростков, выиграл гонку за Самый Лучший Способ, а фраза «Заткнись, детка Стайлз» стала скорее коронной фразой Дерека, к тому же она насквозь пропиталась нежностью и любовью к бойфренду ее автора. И это ахренеть как не значит, что эту же фразу можно произносить кому-то еще, тем более с нескрываемой ненавистью в голосе.
Дерек равнодушен к жалким попыткам Скотта и Айзека заболтать Стайлза, Дерек абсолютно равнодушен к еще более жалким попыткам Эрики привлечь внимание Стайлза к ее бюсту, Дерек почти равнодушен к снисходительным улыбкам и ледяному тону Лидии, Дерека не колышет Бойд, который вообще ничего не делает, просто стоит в позе, говорящей все за себя, и Дереку так же наплевать на Питера, потому что у него все еще есть Лидия, знающая рецепт коктейля Молотова. Он просто, не отрываясь от любого своего занятия, будь то чтение или тренировка, не слишком громко, но ощутимо рыкает на бет, распустивших свой язык чересчур сильно, сверкает альфа-фарами, ставя щенят на место. Этого обычно достаточно. Волчата знают, все поголовно, прямолинейно указывать Стайлзу на его раздражающую болтливость нельзя — запрещено волчьим законом.
Но не Джексон, потому что Джексон — мудак, и он единственный, кого Дерек хочет загрызть чаще и сильнее, чем дядюшку Питера (а такого результата, скажу вам, сложновато добиться).
— Ой, да захлопнись ты уже, Стилински!
Стая резко обрывает трескотню на полуслове. Слова зловеще гремят эхом в головах у каждого. Стайлз демонстративно замолкает, но только чтобы сполна насладиться шоу в свою честь, хитро улыбается.
Дерек опасно клацает зубами, обнажая острые клыки, гортанно рычит. Рык жуткий, как у слетевшего с катушек оборотня в разгар полнолуния, увидевшего свою первую жертву.
Щенки не сдерживают жалобного скулежа, вжимаются в диван, подползают ближе друг другу. Стайлз почти видит, как их уши тесно прижимаются к головам. Он так же хотел бы иметь сейчас под рукой фотоаппарат, чтобы запечатлеть это бесценное зрелище: посеревший от благоговейного ужаса Джексон с огромными как два блюдца испуганными глазами, слабо, даже жалобно отливающими янтарем. Стилински мог поклясться, что даже он, простой человек, слышал, как зашевелились волосы на затылке Уиттмора.
Альфа выступает вперед, грозно включает кроваво-красный дальний и закрывает за своей спиной, как за щитом, донельзя довольного Стайлза. В низком, до усрачки пугающем животном рычании можно разобрать:
— Не смей. Затыкать. Мое.
Стайлза ведет, он чувствует, как подкашиваются ноги, и, если бы хоть кому-то сейчас это было важно, оборотни обязательно бы почувствовали запах возбуждения, окутавший парня легкой дымкой. Пора заканчивать. Стайлз еще раз кидает взгляд на уже позеленевшего Джексона, отчаянно желавшего стать с этим креслом единым целым. Все. Стайлз доволен, можно закругляться. Джексон тот еще засранец, с этим не поспоришь, но они же одна большая семья, а в семье, как известно, не без урода, и этого урода, каким бы он ни был, нужно принимать таким, какой он есть.
Он кладет руку на напряженное плечо Дерека, тот дергается, но расслабляется под знакомыми ласковыми пальцами, все еще не спуская убийственного взгляда с беты, который бы уже рад добровольно распрощаться с жизнью в своем кресле.
— Спокойнее, волче, — шепчет Стайлз, показывая глазами перепуганной стае выметаться отсюда к волчьей матери, мягко целует Дерека в шею. Стая очухивается на удивление быстро, и уже через мгновение население лофта сокращается до разъяренного Альфы, не очень-то умного беты и человека, желающего мира во всем мире (или хотя бы в конкретно взятой стае). Дерек продолжает пилить взглядом бедняжку Джексона. Стайлзу почти его жаль.
— Хэй, бэд волф, расслабься. Не убивай Джексона, он, может быть, когда-нибудь все-таки пригодится. Я не обижен на него. И ты всегда можешь сломать ему все конечности в нескольких местах на тренировке. Я знаю, ты можешь, мой большой и сильный волк… Ты же можешь и не только это, да, мальчик?
Стайлз использует грязные приемчики. Нечестно говорить с ним сейчас своим самым горячим тоном, когда он пытается отстоять честь своего парня и показать щенку, кто здесь главный. Дерек же не может заскулить, умоляя говорить вечно, сейчас, перед своей бетой. Он же грозный Альфа, это не профессионально.
— Пшел вон, — хрипит он Джексону, и этот ублюдок умудряется выскочить из лофта быстрее, чем Дерек поворачивается к Стайлзу, чтобы наброситься на него с жадными поцелуями. Стайлз смеется. Уиттмор будет должен ему.
Главный закон этой стаи прост: Стилински говорит — Заткнись. Смирись. Съебись.