В груди болезненно кольнуло.
***
— Ты в этот раз бегал намного дольше. Улучшения на ходу, — улыбка во все тридцать два зубы и гордо вздёрнутый подбородок. — Я побегаю ещё. — Но много не стоит… — Я побегаю ещё, — слишком жёстко и холодно. Хочется бежать. Много бежать, до посинения, отваливающихся ног, потери сознания. Хочется бежать и как можно дальше. Как можно быстрее. Лишь бы не стоять на месте, не отвлекаться, не задумываться о чём-то другом. Он не хочет возвращаться обратно, в тёмные воспоминания. Туда, откуда тяжело вылезти, потому что уже не хочется подниматься. Не хочется вставать, что-либо делать, потому что там — отчаяние. Забываешь о том, что сделал и что должен сделать. Забываешь тех, кто рядом, и пытаешься претворить умирающие воспоминания в реальность, чтобы заглушить безнадёжность утраты. Бок начинает покалывать, а ноги сводить. Тело всеми способами намекает на передышку и минуту расслабления, но Ичиго продолжает бежать изо всех сил. Не до конца зажившая рана на лопатке заныла. Воздух с бешеной скоростью поступает и выбрасывается из лёгких, превращая тяжёлые вздохи в сдержанное рычание. Однако парень продолжает бежать, пока в ушах не стало закладывать от свиста, а слёзы оставлять блестящие солёные дорожки на щеках. Её улыбка напоминает ему мать. Улыбчивую с самого утра и до вечера. Вечно жизнерадостную, когда что-то идёт не так. Вечно добрую, когда его шалости перерастали в хаос. Вечно милую, когда отец после рабочего дня целовал её в щеку и гладил уже довольно большой живот. Живую. И теперь навечно мёртвую.Первая капля упала на белую, как мел, щеку — и веки пустого дрогнули.
***
— Ичи, давай посмотрим что-нибудь! Эн радостно визжит, кидаясь Куросаки на шею и протягивая диски с американскими ужастиками, французской комедией и старыми добрыми аниме. — Не набрасывайся на человека так внезапно! Я вообще-то вздремнуть собирался. — Хорошо. Извини меня. Я больше так делать не буду, — как маленький ребёнок, повторила она выученный на свой лад сценарий. — Ну что? Посмотрим что-нибудь? — Не горю желанием. — Ладно, что-то более традиционное? — Не хочу. — О-о-о! Тогда что-то деловое? Где-то тут я видела порно… — ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ! Девушка снова задыхается смехом, а парень неловко краснеет, прикрывая лицо ладонью. Всё так, как обычно. Такой же вечер, что и многие другие. — Ну? Эн вопросительно наклоняет голову вбок и выжидающе смотрит на временного синигами. Волосы свисают в одну сторону так, что половина шеи полностью оголилась. Ичиго давно заметил, что блондинке свойственно постоянно выворачивать хотя бы одну часть тела и принимать причудливые позы. Когда она ждёт ответа на вопрос или не понимает, о чём говорят, то сильно нагибает шею. Сначала это выглядело так, будто она пытается сама себе её сломать. Когда сидит за столом и что-то углубленно читает, то закидывает обе ноги на стол по разные стороны от книги. И часто смотрит телевизор на диване со свисающей вниз головой, перекидывая ноги на спинку дивана. — Давай ужастик. Эн тут же оказывается напротив телевизора, вставляя диск в DVD. Включает его, кидает Ичиго пульт и запрыгивает обратно на диван, перекинув ноги через парня. За два месяца парочка довольно неплохо подружилась. Только вот Ичиго такую дружбу охарактеризовал бы как удобно-выгодно, особенно для Эн. Она будит его в самую рань для того, чтобы он сначала приготовил ей поесть (потому что в последний раз она спалила сковородку), а потом уже всеми четырьмя выталкивает на улицу, крича что-то вроде «у мужиков должно быть желанное для баб тело». Использует колени и плечо парня как свою собственность. Именно собственность, потому что один раз звалась к нему в ванную «отполировать» плечо и колени, «потому что за этим нужно ухаживать, чтобы мне спалось хорошо», при этом многозначительно держа в руках бритву и крем для тела. Особенное удовольствие девушка испытывает при составлении очередного графика выздоровления и тонуса (второй вариант: мук и ада), чтобы магнитом прикрепить на дверцу холодильника и не забыть об этом. И несмотря на такие несправедливые отношения, Ичиго она нравилась как подруга. Идеальное сочетание Рукии и Иноуэ в одном человеке: мелкая, бойкая, но с детским лицом и поступающая так, как велит сердце. И ещё сильнее похожая на мать. Ичиго крепко жмурится и пытается сосредоточиться на фильме. Весь день его навевают депрессивные мысли о счастливом прошлом, которые прерываются очень тяжёлыми моментами. Теми переломными, что разрушали в нём всё хорошее. Разбивали, как вазой об стену. И каждый раз приходилось собирать эти осколки заново, склеивая что-то другое, более стойкое и опытное, чем предыдущие. Ровно до тех пор, пока он не сорвался… Создать старый пазл, идеально соответствующий прошлому, нереально. Одни осколки слишком маленькие, чтобы их найти. Другие прятались в неизвестном месте. Ичиго знает, как это тяжело, поэтому старается не повторяться. Парень отрывается от своих раздумий и оглядывается на Эн. Происходящее на экране телевизора отражается в немигающих, возбуждённых голубых глазах. Щеку подпирает ладонь, распущенные волосы падают на половину лица, но девушке это, кажется, не мешает. И комфортно устроенные ноги на коленях Ичиго. Он не один раз задумывался, что она за человек. Даже спустя два месяца знакомства он практически ничего о ней не знает, а если и спрашивал, то получал уклончивые ответы. — Не пойми меня неправильно. Мне действительно нечего о себе рассказывать. Моя жизнь настолько скучная, что даже за мухой на потолке интереснее наблюдать, — будто читая его недоуменные мысли, отвечала она всегда и смеялась над собой. Знать темперамент и замашки человека, не зная его самого, — это однозначно про Эн. Куросаки довольно внимательный и чуткий человек, но никогда не мог точно определить эмоции девушки. Обладая подвижным и живым лицом, её глаза всегда оставались безэмоциональными. Такими же, как серое небо без облаков, с которого льёт дождь. Не выдержав собственных мыслей, парень выпалил: — Ты когда-нибудь теряла человека? Ему тут же становится стыдно и неудобно за себя. Задать такой вопрос без какого-либо деликатного подхода, учитывая, что они недостаточно хорошо друг друга знают, чтобы перейти на такие интимные разговоры по вечерам. За исключением того раза, когда они нормально познакомились. «Я идиот. Эти чёртовы мысли уже берут надо мной контроль». Куросаки осторожно сглотнул слюну, наблюдая за застывшим лицом девушки. Наконец-то она посмотрела на него. — Ты имеешь в виду смерть? — Да. — …Теряла. Не так давно я хоронила свою бабушку. Тебя тревожит какое-то воспоминание на эту тему, что ты решил спросить? Ичиго удивлённо открывал и закрывал рот, как рыба, не решаясь выдавить из себя слова. Сколько бы она не угадывала его мысли, это с каждым разом всё больше и больше поражает. Однако в этом и хитрость, что в самые нужные моменты она могла узнать всё всего лишь по интонации, а в обычный будний день затупит в элементарных вещах так, что хочется вырвать себе мозг. И именно сейчас, когда она настолько проницательна в его чувствах, он начал рассказывал. Он говорил о том, как видел духов с самого рождения, но ещё не мог их отличать от обычных людей, как встретил ту девочку на берегу во время ливня, собирающуюся упасть в воду, и как проснулся с бездыханной матерью, словно закрывающая его от нападения своим телом. Куросаки не плакал, а лишь проглатывал режущий ком в горле, не позволяя своему голосу дрожать. Воспоминания морской волной нахлынули разом, что Ичиго не всегда понимал, о чём именно он говорит: то это будет воспоминание, то схожее с ним, никак не связанное, то просто личные мысли. Много мыслей, которые хотелось выплеснуть сразу, каким-нибудь одним волшебным словом, чтобы всё стало понятно. И не придётся тогда вспоминать самому, говорить об этом… — Я… не чувствую, что мне становится лучше, — озвучил наконец он то, что больше всего хотел сказать. — Пусть я и поправляюсь, но я всё равно будто падаю в пропасть, где есть только плохое. Чем чаще я вспоминаю её, тем больше я виню во всём себя. Это… Он умолк, удивлённо осознавая, что слова кончились. Поток мыслей стал медленно отступать. И осознание того, что он не выдержал этот депрессивный момент, не пережил его молча и в одиночестве, как всегда это делал, пробудило чувство вины. И стыда за самого себя. — Прости. Обычно люди чувствуют облегчение, когда выговариваются. Но мне не полегчало… Эн, всё это время молча сидевшая рядом, смотрела куда-то в сторону, временами покусывая губу. Словно на определённое время покинула реальность, забывшись в личных воспоминаниях. «И правильно», — подумал парень, следя за тем же застывшим лицом. — Желай ей покоя. — Что? — Желай ей покоя, — повторила Эн и посмотрела на него самым мягким взглядом, на которое были способны её бездушные глаза. — Самое лучшее, что мы можем сделать для тех, кого нет рядом, — это желать им покоя. Это благодарность за ту жизнь, которую они нам подарили. Нежная улыбка коснулась её тонких губ, и девушка в привычной манере изогнула шею, блаженно прикрыв глаза. Будто бы эти слова сами подарили ей тот самый покой, которого желают все живые и неживые на земле. Покой с запахом лёгкости, свободы и красоты. Завораживающий сердца и души, освобождающий от боли и страданий. Красивая улыбка счастливого человека. Та самая улыбка, с которой его мать встречала каждый новый день, людей и близких. Руки сами тянутся к её щекам и тянут на себя. Внезапное желание, возникшее в его бурной голове, в долю секунды превращается в нестерпимую потребность. Потребность поцеловать равносильна потребности дышать. И он целует.