Вы довольны, миледи?

И еще раз. Осторожно: спойлер 6-й серии 5-го сезона.       — Я пришел, чтобы проводить Вас в Богорощу, миледи, — слова давались мне с трудом. Ее взгляд, наполненный страхом к будущему и ненавистью ко мне, было сложно выдержать. Я хотел сказать это уверенно, но мой голос, как назло, дрожал. — Не угодно ли вам, миледи, взять меня под руку?       Не угодно. Я ощущал это всем своим телом. Это ощущение пронизывало меня страхом, страхом к милорду, а еще больше — страхом за нее.       — Нет, — ее голос был холоден. Она сильно изменилась за то время, которое прошло с момента, когда мы виделись в последний раз. Из глупой девочки, в расшитом платье, Санса стояла передо мной — будущая хранительница Севера. Я не мог смотреть на нее.       — Но Рамси велел вести вас под руку.       — Я не прикоснусь к тебе, — она сказала это с такой желчью, с такой неприязнью в голосе, но я прекрасно ее понимал. Единственное, чего я хотел от нее: благоразумия. Согласись, иначе Рамси накажет и тебя. Он накажет нас обоих. Больше всего милорд не любил, когда его приказы нарушают.       — Прошу вас, — я готов был расплакаться. — Он меня накажет.       — Думаешь, меня заботит, что он сделает с тобой?       Не только со мной, бедная Санса. В моей голове то и дело возникали кошмарные сцены. Рамси умел казаться добрым, Рамси умел казаться благородным. Но неужели она не заметила этот хищный блеск в его глазах? Я прекрасно помнил этот взгляд. Он не выходил у меня из головы, даже когда я спал.       Она шла, такая красивая в свете свечей, прямиком в руки Рамси. «Что ты делаешь, Санса?» — хотел закричать я ей. — «Беги отсюда, беги». Но я знал, что ничего не смогу изменить. Милорд не убил бы меня, нет. Быстрая смерть — это не то, что он любит. Милорд любил агонию, любил страх, любил муки. Он любил их больше жажды убийства. Если я закричу это на глазах у всех, я поплачусь за это. И, к сожалению, не своей жизнью. Что еще Рамси сможет у меня отнять? Как еще он сможет причинить мне боль? Но я знал: Рамси может все. Милорд — настоящий мастер пыток.       Под ногами хрустел снег. Каждый шаг был приговором, мы шли не на свадьбу, все больше это напоминало мне казнь. Приговор был вынесен, оглашен прилюдно. Но только на моем лице был страх. Все присутствующие были в сладострастном нетерпении. Что чувствовала она? Я не мог обернуться, не мог посмотреть в ее лицо.       Традиции заставляли меня произносить речь. Мой голос был чужим, не таким, каким я помнил себя.       — Кто ее выдает? — в голосе Рамси была насмешка.       — Теон из дома Грейджоев, — мне не следовало говорить «Вонючка», как и приказал милорд, но я знал, что он слышит именно так. Ему нравится этот момент. — Который был воспитанником ее отца.       Санса дрожала. Я не касался ее, чувствуя это сердцем. Пауза затягивалась. Я так хотел услышать отказ, но знал, что это невозможно. Винтерфелл, когда-то бывший ее домом, стал темницей, где каждый — бешеный пес, готовый вонзить клыки в горло умирающей волчице, разорвать ее на куски.       — Я согласна, — поставила она подпись на своем приговоре. Ухмылка Рамси была ужасающей. Он улыбался по-хозяйски, не боясь показать свое настоящее лицо.       Я провел молодоженов в их спальню. Лицо дочери Старков омрачалось с каждой секундой, кажется она чувствовала то же, что и я.       Рамси сказал, что хочет, чтоб она была счастлива. Но я знал, кто из присутствующих будет доволен. Милорд умел говорить красивые слова. Он наверно не догадывался, что от маски дружелюбия несет гнилью.       — Мой отец сказал, что вы еще девственница, — Санса злобно посмотрела на меня. Я хотел провалиться под землю. Убежать. Я не должен слушать этот диалог, но милорд, как назло, не приказывал выйти. Его забавляла сложившаяся ситуация. Рамси смаковал каждое слово, заставляя девушку все больше пугаться. С каждой секундой его лицо искажалось, показывая свою настоящую суть. Чаще всего я видел это лицо. Волчица была изранена. Волчица скулила. Она не показывала это мне.       Он поцеловал ее на моих глазах, словно говоря «наблюдай за моим превосходством». Но я никогда его и не отрицал.       — Раздевайся, — Санса бросила на меня взгляд напуганных до полусмерти глаз. Пора было уходить. Пора было бежать, как жалкой, забитой собаке. Больше всего на свете я мечтал сейчас оказаться на псарне, пропахшей потом разъяренных и голодных животных. Уснуть под их лай и полуночный вой. Забыть этот день, как самый худший кошмар.       Я заслужил страдания, я был предателем и знал это. Но почему она заслужила этого? Разве не хватило этой доброй девушке, как минимум, предательства с моей стороны. Сколько еще боли может свалиться на ее голову? Ответов я не находил. Боги были жестоки даже к самым невинным, проверяя их на прочность.       — О, нет, нет. Ты останешься, Вонючка. Будешь смотреть, — сказал Рамси и ужас пригвоздил меня к полу. Его задумка была слишком ужасной, чтобы поверить в нее. Неужели, в его гнилой душе нет ничего святого? Комок подступил к моему горлу. Глаза защипало, но я не мог заплакать. Только не тогда, когда Санса на меня смотрит. Перечить Рамси нельзя. Он повысил голос, обращаясь к девушке. Дверь со скрежетом закрылась, оставив нас троих наедине. Рамси приказал смотреть, и я поднял голову, давая насладиться ему своим унижением.       Милорд был нетерпелив и не дал ей раздеться. Он разорвал на ней платье. Я не мог отвернуться, зная, что в любой момент он проверит, хорошо ли Вонючка выполняет приказ. Рамси специально встал так, чтобы я видел, как он разрывает девушку, вводя в нее член. Я знал милорда лучше, чем она. Его не заботило, приятно ли девушке. Дав согласие на брак, она уже не имела права голоса, и теперь она его жена, обреченная на вечный страх и подчинение. Рамси доказал ей это, когда не войдя даже на половину, вогнал в нее свой орган. Она закричала, но он лишь упивался этим криком. Рамси оборачивался, словно проверяя, хорошо ли мне видно. Я видел все отлично, так как он и хотел. Так, как я не мог представить в самом кошмарном сне.       Этот крик погрузил меня в слепое отчаянье, и соленые слезы полились по щекам ручьем. Я держался, чтобы не выдать их всхлипами, позволяя девушке хоть на секунду забыть о немом наблюдателе.       Рамси не сдерживался, и не дав девушке привыкнуть к себе, стал двигаться уверенными и быстрыми толчками. Ее стоны разрывали мое сердце. Я помнил, как стонут девушки, когда я трахал их. Этот стон не был похож на них. Ее пальцы сжали одеяло, и она зажмурилась. Однажды ты привыкнешь, Санса. Но мне так не хочется, чтобы тебе пришлось к этому привыкать. Кровь потекла тоненькой струйкой по ее бедру. Я слишком часто общался с девушками, чтобы знать - они не так представляют себе свой первый раз.       — Ты смотришь, Вонючка? — со смешком спросил милорд. Даже если бы я осмелился нарушить приказ, не смог бы отвернуться. Все тело задеревенело, превращая меня в статую. Санса дернулась и посмотрела на меня своими покрасневшими, измученными глазами. Волчица дома Старков не могла быть такой… такой забитой, такой униженной.       Он перевернул девушку, полностью оголив ее тело. Я никогда не видел ее голой. Но, кажется, ей было уже все равно. На ее груди играли колышущиеся тени от пламени свечей. Даже в такой ситуации, она оставалась прекрасной. Рамси этого не понять. Он любит другую красоту.       — Подойди, — в его голосе играл задор от новой идеи. — Я же знаю, ты хочешь потрогать грудь. Ты же так любил девушек, Вонючка.       Санса дернулась, но он тут же схватил ее за шею и прижал к кровати.       — Ты сегодня такой опрятный, такой чистый, — Рамси продолжал, не давая девушке вдохнуть. Он заставлял все внутри меня холодеть. — Ну же, я думаю, ты это заслужил.       — Миледи будет против, — дрожащим голосом произнес я.       — Вы разве против, миледи? — он вставил в нее пальцы. Санса поморщилась и наконец смогла вдохнуть.       — Прошу вас, милорд, пусть он уйдет.       Санса до сих пор не поняла, что все, что он говорит, это приказ? Я прикрыл глаза, но отчетливо услышал удар и последовавшие за ним всхлипы. Когда я наконец собрался с силами и открыл глаза, на ее лице краснел кровоподтек, а по щеке стекала тонкая полоска крови. Я больше не мог перечить, не мог дать ему повод избивать ее. На подкашивающихся ногах я подошел к их ложу. Прости меня, Санса. Я положил руку ей на грудь, стараясь не смотреть на нее, отстраниться.       — Разве так ты обращаешься с девушками? — усмехнулся милорд. — Тебе стоило бы поучиться. — Рамси вынул пальцы и оглядел их. — Смотри, какая честная жена мне попалась!       Он поднес руку так близко к моему лицу, что я почувствовал женский запах. На ней были следы блестящих выделений девушки, смешанных с кровью. Он вытер пальцы о мою щеку. Санса отвернулась, не в силах вынести своего унижения.       — Ну же, милая. Будь радостней. Сегодня же наша первая ночь. Впереди еще много других.       Даже с разбитым лицом, всхлипывающая, она оставалась хранительницей севера, дочерью Старка. Он наклонился и прикоснулся губами к разрастающейся на щеке гематоме. Грудь под моей рукой была горячей, и я чувствовал, как сильно стучит ее сердце, готовое выскочить из груди.       — Мне больно, — прошептала волчица.       — Разве это плохо? — он ухмыльнулся и перевел взгляд на меня. — Вонючка, что встал истуканом? Делай что-нибудь!       Я не знал, чего он от меня хотел. Рамси не на шутку разозлился и оттолкнул меня. Я испытал облегчение, оставшись наблюдателем. Меньше всего мне хотелось участвовать в насилии девочки, с которой я рос.       — Принеси мне свечу, — он облизнулся, став особенно мерзким в моих глазах.       — Свечу, милорд? — переспросил я. Зачем она ему? Ужасные образы лезли в мою голову.       — Ты оглох? Свечу, Вонючка, све-чу, — в его голосе было столько злобы, что мне пришлось подчиниться. Наверно, Санса думает, что мне нравится в этом участвовать. Она не смотрит в мое заплаканное лицо, но так было даже легче.       Когда первая капля падает на ее плоть, она вздрагивает и кричит. Санса пытается свести ноги, отползти, но милорд хватает ее за лодыжку и тянет на себя. Расплавленный воск расплескивается и течет по ее бедру, застывая белоснежными каплями на розовеющей коже. Она кусает руку, чтобы не закричать, и извивается всем телом. Застывшие восковые кружки рассыпаются по покрывалу. По покрывалу Старков. Я не могу больше смотреть.       Но смотрю. Смотрю, как он подносит свечу все ближе к нежной коже живота. Это уже мало похоже на крики, она воет, закатывая глаза. Капли падают все ниже, оставляя за собой дорожку из матовых пластинок. Воск путается в рыжих кудряшках и Рамси, раздвинув половые губы, капает воском в самое чувствительное место. От ее крика закладывает уши. Рамси доволен. Он тушит свечу о внутреннюю часть бедер, заставляя волчицу снова кричать и целует ее в разбитые губы, слизывая с них кровь.       Милорд направил в нее свой член, входя, проталкивая в нее вместе с членом крошечные частички воска. Волчица выворачивалась, извивалась под нависшим над ней телом. Ее взгляд, обезумевший от боли, бегал по сторонам. Рот открылся, жадно хватая воздух. На ее груди и плечах появлялись следы от зубов. Он завороженно смотрел на нее. Да, для Рамси она прекрасна только такой.       Мне страшно, как и ей. Меня бьет озноб. Глаза режет от слез. Я вижу, как он переворачивает ее и ставит по-собачьи. Как грязный пес смог добраться до гордого волка? Винтерфелл никогда не был моим домом, и мне остается лишь догадываться о том, что происходит в ее душе. Я нанес удар первым. Я разрушил дом маленьких Старковских волчат. Теперь и для нее эти стены, и все что их окружает – чужое, отвратительное. Как она это вынесет? Это не Рамси, а как будто я наношу болезненные удары по ее ягодицам. Это я оттягиваю медно-рыжие волосы назад, заставляю ее кривиться от боли.       Это все из-за меня. Я слишком мало ценил людей, считающих меня братом. Но я знаю одно – я никогда не пожелал бы этого. Когда он вводит в другую дырочку палец, она обреченно падает лицом в покрывало, кусая зубами пушистую шерсть. Когда он вводит еще два и проталкивает их в такт со своим членом, Санса начинает мычать. Мне неприятно. К сожалению, я знаю, как это больно. Мои руки трясутся. Какие цели ты преследовала, соглашаясь, Санса? Зачем это было тебе нужно? Разве ты не знала, куда ты идешь?       Я не получу ответы на эти вопросы никогда. Ты никогда не заговоришь со мной больше. Я тот человек, который видел тебя слабой. Мне никогда не заслужить прощения. Никогда.       — Ты когда-нибудь трахал девушек туда? — спросил Рамси, и я вздрогнул от его голоса. Он уже давно не оглядывался на меня, увлеченный своим занятием. Услышав это, Санса начала дрожать всем телом. Я отрицательно помотал головой, не в силах выдавить из себя слов. — Очень жаль, что тебе не доведется это испытать, — его голос был насмешлив, как у ребенка, который в шутку издевается над раненым щенком. – Это очень приятно! — Он дотянулся до ее сосков, выворачивая их. — Что же ты так дрожишь, жена? Тебе понравится, обещаю!       Она пытается выскользнуть из-под него, умоляет его прекратить. Рамси глух к чужим просьбам. Милорд никогда не полюбит кого-то больше, чем свои утехи, если вообще способен любить. Для него хранительница Севера - не более чем новая рыжеволосая игрушка. Не дай ему сломать себя, Санса. Не дай ему сломать себя так, как он сделал это со мной.       Даже если бы я был слепым, я бы услышал в ее голосе, как сильно разрывает ее испачканный в смазке член, проходя в задний проход. Только сейчас Рамси нетороплив. Боится сделать больно себе. И вдруг волчица поворачивает голову ко мне, смотрит на меня – Вонючку, умоляющим взглядом. Просит помощи у меня – человека, предавшего ее семью. Лучше бы я был слепым. Что я могу сделать, Санса? Я ничего не могу с этим сделать! Я реву взахлеб. Если бы не страх, я бы вцепился в его горло зубами, как верный лютоволк, защитивший однажды Брана. Но я не Старк, Санса. Я Вонючка.       Вокруг какофония всхлипов. Я всхлипываю от слез, Санса от боли, милорд от наслаждения. Освоившись внутри, Рамси начинает двигаться быстрее. Все ее тело покрывается капельками холодного пота. Ее ноги дрожат. Она впивается пальцами в край кровати так, что они белеют. Мне страшно за нее. Санса побледнела, взгляд ее тускнел с каждым толчком. Рот приоткрывался в беззвучных криках.       Почему я так беспомощен. Почему?       Он царапает и щипает ее кожу, с такой силой, что под его длинными пальцами тут же вспыхивают алые полосы и цветы. Они багровеют, а потом и вовсе становятся синими. Рамси трогает ее везде до куда дотягивается руками. Санса не сопротивляется. Не кричит. Только беззвучно плачет, отвернувшись от меня. Милая, маленькая волчица, зачем ты вернулась? Зачем?!       В последнюю секунду, он вытаскивает член, и вводит его в лоно Сансы. Милорд мурчит от удовольствия, спуская в нее свое семя.       — У нас будут прекрасные дети, как ты считаешь, Санса?       Она обессиленно падает на кровать. Все ее тело покрыто синяками, царапинами, кровоподтеками. Лицо покраснело и распухло от слез. Дрожащими губами она отвечает:       — Да, милорд. — и пытается выдавить из себя улыбку.       Сколько сил в этом жесте, в этих словах. Мне радостно от того что он не сломал ее, и одновременно так грустно, что я оказался слабее. Мне стыдно за свои слезы. Если даже Санса может принять жестокость Богов, почему этого не могу сделать я?       Но я еще могу все исправить…