Хорошо

      Лесная дорога стелилась под копытами лошадей бархатной золотистой дорожкой – бесшумная, усыпанная иглами елей, низко спускающих лапы шатрами. Но уж не лето – ранняя осень навалилась на всадников ледяными ветрами. Сперва было сухо и солнечно – а тут, на третий день, заморосило, посерело. И теперь путь не радовал, как в самом начале. Его хотелось проделать быстрее. Телохранителю.        Гордая посадка головы, черные пряди сверкающих волос, острые уши – с чего вдруг решено было, что он один стоит двадцати? Он стоил, да, стоил, но таиться укромными эльфийскими тропами было не слишком удобно – а там, по большой дороге, ехал обоз с каретой, с переодетой в ее платье служанкой, напоказ, парадно, шумно. И те двадцать солдат и придворных кавалеров – там, там. А тут один эльф.        Но принцессе было все равно – лесная дорога таила уединение, с ним, с надменным бессмертным гордецом, и рыжая бестия даже не думала об опасности или разбойниках. Не думала о служанке, отданной на растерзание ее давнему недругу, охотящемуся на ее бесшабашную рыжую голову. Когда обоз будет разбит, только тогда он поймет ошибку... Но принцесса не думала и об этом.       Она думала – о нем.       И ей – не хотелось завершать путь.       Она вглядывалась в мужчину, давно желанного, давно горячего там, в паху, в самой глубине ее сущности, и в тысячный раз искала в нем хоть какую-то слабину. Хоть какую-то. Пробить это броню. Пробииить...       Приметила. Эльф болезненно кривится, поворачивая голову. Продуло, как есть продуло – ветрище во-он какой. Даже бессмертного – проймет.       - Эльф, - сказала. – Остановимся, я помогу. Да и устала я.        Закутанный в бархат и мех волка, эльф вздернул бровь, как лук поднял.       - Поможешь? Ты, принцесса, - мне?       Улыбнулась.       - У меня травы есть для твоей шеи, бабушкины. Растереть надо, и все как рукой снимет.       Склонился:       - Разумно. Остановимся. Все равно пора дать роздых. Здесь ручей, удобно заночевать.       Она улыбнулась снова. Разумно, все-то у него разумно. У нее – безумно, яростно, впопыхах, на всю широту души. И с тем, кто сейчас неистово преследует обоз, загоняя в кровь породистых скакунов, так было. И с теми, кто были раньше – и кончали, один на дыбе, другой на плахе, третий в дальнем королевстве, исполняя ее каприз...       Она любила бы эльфа – высокого, прямого, неприступного. Она летела бы на нем, обнимая собой, показывая ему пляшущую от этой скачки грудь с заострившимися сосками, мечущуюся лаву рыжих волос, красные полосы от сжавшихся на его белой коже пальцев. И оба были бы – счастливы. Он – наверное, так и вовсе впервые… а дальше? А дальше поглядим. Поглядииим... в цепи гордеца – тоже ведь можно...       А пока – любовь... Но думы уходили глубже, оставаясь острыми, как жалящий изнутри шершень. Вот он подошел к лошади, вытянул руки – снял ее за талию; сильный, сильный... Рыжая принцесса мельком провела руками по пряди его волос, по меху волка, вдохнула запах разогретого дорогой мужчины – оттуда, из-под плаща, от темного камзола, шитого скрученными золотыми нитями и мелким речным жемчугом... Эльф привычно бросил для нее на хвою, пружинящую, как подушка, толстое одеяло из свалянного сукна – оно и не промокало почти. Сверху легкий шатер из эльфийского шелка – небо хмурилось и снова собиралось засыпать мелкой моросью ельник. Быстро развел костер, вынул из сумы на седле флягу, сыр и хлеб, завернутые в тонкое полотно.       Она подошла, взяла за локоть. Металл. Холодный, звонкий, хоть куй, хоть плавь на огне волос своих.       - Садись так.       Телохранитель покосился – немного сердито, видно, болеть не любил и не умел. Но примостился на пень, вздернув широкие плечи. Она опустилась на колени за ним, зашуршала в маленькой кожаной суме. Там и исцеление... там и яды. Если нужно. Сладкие и мучительные. На каждый вкус. Открыла плоскую деревянную коробочку – пахнуло пряным, острым. Эльф чуть устало шевельнулся.       - Хороший запах. Лесной.       - Хороший, - согласилась она, проводя рукой по его волосам. Длинные темные пряди, чуть волнящиеся на концах – за такие бы любая девица удавилась. Намотала на пальцы, погладила. Отвела, обнажая тугую дугу чуть склоненной шеи. Белая кожа, забавные завитки волос. Отличная шея, а если ремень...       Помотала головой, сдувая со лба горящий медью локон, погладила пальцами.       - Ты бы кафтан с плеча спустил, эльф.       Хоть и не жарко... послушался, разомкнул застежки. Кафтан и рубаху – вниз. Открыл сильный угол плеча, прямой, безупречный, ровный. Ох, эльф… Она тронула еще. Кожа горячая, неужели такой холод внутри? У нее внутри был – жар, бился внизу живота, дергал, томил сладким.       Ох, эльф…       Запустила пальцы в склянку, набрала густого, тягучего снадобья. Растерла в пальцах, чтобы не холодным к горячему. Притронулась, размазала. Зеленая мазь и впрямь пахла лесом, липла к коже, проникала в нее, чтобы вытравить собою боль и ломоту. Женщина старалась, вминала сильные пальцы в тело эльфа, растирала, исцеляла. О, исцелять она тоже умела. Тоже. Касалась его плоти и радовалась этому – сама.       - Хорошо ли тебе, эльф? – спросила, перегибаясь к его лицу. Крепкой грудью спину тронула – через платье, обнаженных плеч, как будто это он девица в декольте.       - Хорошо, - выдохнул.       Была-не была.       Скользнула рукой вперед под одежду, погладила его, зацепив пальцем сосок на напряженной мышце.       - А так, эльф? Хорошо ли? Потерла, еще, еще, с удовольствием наблюдая, как твердеет. Эльф дышал – чаще, шумнее.       Живой, значит. Оказалось – живой…       Перегнулась через плечо, поцеловала в щеку, погладила еще. По соску – еще.       - Ну что, эльф? Пройдет твоя боль, будешь лучше прежнего. Бессмертный вскинул огромные глаза – глаза-омуты.       - Женщина, - хрипнул, - что делаешь, женщина?       Она переступила так, чтобы целовать его было удобнее. Взяла лицо его в ладони – темные волосы коснулись ее пальцев, переплелись с ее рыжими буйными кудряшками.       - Я – тебя – люблю.       Впилась губами в его рот – теперь она требовала, ласкала, хотела. Эльф стонал ей в рот, не скрывая чувств – таких неожиданных у него, холодного, вечного. Она слышала, как пульс стучит в его виски. «Леголас, возлюбленный мой… - метались мысли в голове эльды. – Убьет меня, убьет, о…»       Тучи осели мокрым бисером; эльф схватил принцессу на руки и втолкнул в невысокий шатер, бросился рядом.       После твердых мужских губ, поцелуев терзающих и ранящих, губы этой маленькой своевольной женщины были – откровение. Такие мягкие и вкусные, он не мог напиться этим поцелуем, эльф, воин, доселе преданный лишь одному, тайно, верно, вечно… Рыжая горела и плавилась. Она расстегивала на нем рубашку маленькими пальчиками, пуговицу за пуговицей. Он чувствовал тепло ее близкого тела, непонятное… желанное.       Перехватил инициативу в поцелуе, язык забился в глуби ее рта, руки рванули завязки платья. Терпения не было; она хотела – и бессмертный вспыхнул. Распахнул одежду, горячая грудь с мгновенно застывшими на холоде сосочками легла в ладони. Прихватил – сначала несмело, осваиваясь. Потом сильнее – обвел пальцами тяжелый круглый контур, сжал соски: один, другой.       Склонился к ним, обнял губами. Так странно…       Так хорошо!       Жаркая волна уже требовательно толкалась в пах. Рыжая женщина учуяла возбуждение эльфа, притронулась, прижала, хохотнула, раздвигая ноги в платье, охватывая его бедрами, прижимаясь.       - Вот ты какой, оказывается. Вот какой…        Кони щипали редкую подлесную травку, костер горел, дождя не собиралось. Глушь такая, что даже эльда сюда забирались редко; глушь, тишина, всякие звуки тонут в толстом настиле слежавшихся игл, редкий мелкий бисерный дождь, палатка. И старая дорога, полузаросшая, которая была древней,еще когда эльф только учился стрелять.       Ослепительная кожа мужчины и мягкое золото женщины – они рвали одежду, обнажая друг друга, и глядя на точеные, вылитые серебром руки и плечи эльфа, принцесса думала – да, конечно, цепи. Черные. Черные ему будут к лицу. А пока – пока любоооовь...       Колыхался эльфийский шелк над пламенем их тел. Принцесса сразу догадалась, что путь ее к сердцу эльфа будет непрост. Решила – спрямить. Властные маленькие ручки толкнули его на простую походную постель, та спружинила под спиной.       Эльф оперся на локти, глянул снизу вверх:       - Женщина, что делаешь?       - Принцесса. А ты – телохранитель. Не забывай. Покорился. Она склонилась, потянула завязки его штанов.       - Ну вот, эльф. Не так ты холоден. Ох, он совершенно не был холоден, этот черноволосый нолдо… И доказательство тому дыбилось сейчас, едва не касаясь губ рыжеволосой неуемной женщины.       Едва не…             Касаясь…       Губы прильнули к нему, маленькая ладошка твердо встала на грудь, волосы рыжим пламенем рассыпались, щекоча. Он застонал, выгибаясь.       - Что делаешь? – шепнул еле слышно. – Принцесса, что? Я… Телохранитель лишь… Зачем, ооо… - огнем, огнем живым объяло его, и слова утратили смысл.       - Делаю, чего желаю, - коснулась губами снова, легко, провела языком, и двинулась вперед. Руки, как кошачьи лапки, ступали мягко, но цепко. Его тело вздрагивало под ней. Чуткий, эльф был чуткий, трепетный…       Ей нравилось.       Она села на него верхом, прижав своим телом его плоть, разгоряченную касанием ее губ. Примерилась, двинулась. Он снова вздрогнул, ахнул. Несмелый, да. Но – нравилось.       - Посмотри на меня, не робей, - сказала она. – Посмотри, ну?       Посмотрел. Глаза красивые, глубокие, цветом в старое черненое серебро – сияли.       - А ты, эльф, что желаешь сделать? Она двинулась на нем, подбоченилась – колыхнулась грудь с острыми розовыми сосками.       - Коснуться тебя, - голос эльфа прозвучал хрипло.       - Коснись, - улыбнулась, потянулась, красуясь. – Я, принцесса, позволяю. И желаю этого.       Несмело тронул ее грудь, обвел пальцами контур, тронул еще, сжал. Рыжая ахнула, застонала, потянулась – пальцы оказались не грубыми, но жесткими. Она наклонилась, поцеловала сухие губы, обласкав языком. Шепнула: - Помоги, эльф.       И потерлась об него рыжим руном лобка.       Он понял, чего она просила. Огладил ее по бедру, направил себя в ее влажный жар. Она примерилась – и заплясала на нем, сначала неспешно, а потом разогналась, разогналась – и полетела.       Эльф с изумлением глядел в ее запрокинутое лицо с раскрасневшимися щеками, буйными огнями разметавшихся рыжих кудрей. Она была так свободна в этом, так жива и счастлива, что он сам зажегся от нее, задвигался, помогая – ей.       И себе.       Это было странно, дивно, иначе, чем он привык. Она открыла ему новое, эта странная рыжая женщина, такая капризная, желающая, повелительная – и нежная, и опытная…       И он принял это новое. Взял его.       Её.        Она летела, летела – на нем и вспорхнула высоко, высоко, на седьмое небо. Это зажгло его, сильно зажгло – смотреть, как рдеют ее щеки, приоткрывается стоном рот, появляется испарина между упрямо торчащих грудок… Она выровняла дыхание, но не остановилась. Поняла, что он готов выплеснуться – соскользнула, сжала рукой, чувствуя на себе горячие тягучие капли. Эльф закричал, не таясь – негромко, протяжно.       - Ты первый раз с женщиной, да? – шепнула ему в висок, устраиваясь рядом.       Кивнул.       Провела пальцем по его губам.       - Хорошо, что со мной.       - Хорошо, - ответил.       Наклонилась, поцеловала в губы.             Хорошо.