Она уже видит, как заголовки пестрят о романе известного хоккеиста с неофициальной дочерью местного депутата. Такие сплетни разлетаются по маленькому Подольску быстрее, где чем-либо. А эта сплетня так ещё и подкормлена тем, что её отец, дядечка с достаточно тёмным прошлым, а он – бывший наркоман. Всё это было давно, а «подкреплением» является шикарным. Вместе хоть они замечены ещё не были, но по её предчувствию, они должны их когда-то выловить.
Хотя, кто догадается проверять старую двухкомнатную квартиру в так называемой «хрущёвке», где живут только бабушки, которым государство выделило эту несчастную квартиру в далёком СССР.
Квартира, кстати, досталась от такой же бабушки, которая продавать её упорно не хотела, вспоминая в ней о молодости и рождении своих троих детей.
Сначала она над бабушкой подшучивала, получая за это оплеухи, а сейчас была ей благодарна. Хоть есть место, где их никто не достанет.
Уровень задымлённости сегодня превышал все возможные нормы. Похоже, отец наконец-таки вспомнил о существовании своего ребёнка. Позвал на официальный ужин. Как выразился: «Начнёшь вливаться в мой круг общения». Она ухмыльнулась, закрыв перед его носом здоровенную металлическую дверь, которая издала достаточно громкий звук. После чего тяжело вздохнула, сползя вниз по двери.
Как телефон оказался в её руках, помнила она размыто. Его номер как дата собственного рождение, была прочно и, похоже, что навсегда, вдолблена в голову. Одиннадцать цифр, одно мгновение, грубый голос на другом конце, назначенное время – это острая необходимость, сраставшаяся с истечением времени с её костями, головным мозгом, вливавшаяся в кровь и смешивавшаяся с кислородом.
Самое главное – добраться до этой многострадальной пятиэтажки, дрожащими то ли от холода, то ли от страха руками открыть дверь, подняться на третий этаж и открыть квартиру под номером «23».
Дальше – в её голове только переплетение пальцев, тяжёлое дыхание, покрасневшие кисти рук.
Утро – это самое тяжелоё время для них. Время расставания, груздных взглядов и синяков на её руках, которые успеют сойти до их следующей встречи. Она пытается делать вид, что ей глубоко наплевать, выкуривая очередную сигарету с философским видом возле окна. Он пьёт чёрный кофе из чёрной кружки, плюя на все события, что могли бы произойти в его жизни в данный момент, если бы он был за пределами данного пространства.
Я помню белые обои, чёрная посуда.
Нас в хрущёвке двое, кто мы и откуда?
Задвигаем шторы, кофеёк, плюшки стынут.
Из квартиры они уходят с интервалом в двадцать минут.
Каждый втайне надеется, что их встречи рано или поздно выйдут за пределы этой «хрущёвки».
Объясните теперь нам, вахтёры, почему я на ней так сдвинут?
