***
хуже всего — зависеть от воспоминаний. лежать без сна на кровати на подушках, которые уже давным-давно не пахнут нужным человеком, и вспоминать светлое, хорошее, доброе.***
самые ужасные ночи, когда все худшие кошмары оживают, а монстры вылезают из-под кровати. вот тогда я вспоминаю тебя.***
я, честно, не хотела идти в этот долбанный молодёжный лагерь правящей рабочей партии. совсем не хотела. но тебе надо было увидеться с Лиамом, и лишь поэтому я согласилась. мы были так зациклены друг на друге, что не замечали никого вокруг. ни-ко-го. только поэтому мы пошли туда. но я не хо-те-ла. в 17:00 мы увидели Ли, в 17:20 мы узнали о теракте в правительственном квартале в Осло. в 17:22 тебя убили. в 17:22 умерла наполовину я. этот псих (позже я узнала его имя: Андерс Беринг Брейвик; сколько ненависти в моём голосе, когда я произношу эти три слова) притворился добряком. собрал вокруг себя всех присутствующих и с прискорбным видом рассказал о происшествии. твои геройские замашки, чёрт бы их побрал, притянули тебя к этому мужчине, ты встал возле него, слушал его. ты чувствовал его дыхание. и ты был убит первым. ровно в 17:22. часы остановились. сердце замерло. жизнь ушла. я так и не смогла до конца осознать, что случилось. я просто упала на колени. заботливые руки Лиама не смогли меня подхватить: он лежал рядом со мной в луже крови. ублюдок попал ему в сердце. семьдесят три минуты. ровно столько я сидела на коленях. пули миновали меня, даже не задевали. мой взгляд фокусировался только на твоей татуированной руке, которая выглядела слишком живой на фоне смерти. больше часа я сидела и не могла поверить в то, что ты мёртв. живых осталось двое. я и маленький мальчик, который прижался ко мне, потому что ему было страшно. ведь его папу тоже убили. выстрелом в голову. нацепив усмешку на свою мерзкую морду, Андерс Беринг Брейвик дождался полиции, даже предлагал мне наушник. у него играла песня из твоего любимого фильма, понимаешь? реквием по мечте. моё сердце отстукивало реквием по тебе.***
после этого были слёзы, психолог. похороны. я хоронила одного друга и одного чуть больше, чем просто друга. любимого. возлюбленного, называй как хочешь. я хоронила себя.***
ночью я иногда вспоминаю не только реки крови, крики умирающих и наш последний поцелуй. я вспоминаю наши первые свидания, неловкие объятия уже-не-друзей, несмешные шутки, над которыми положено смеяться. и я бередила старую рану. старую ли? прошло почти четыре года, а она не затянулась. и вряд ли затянется.***
зависимость от воспоминаний — единственное, что помогает мне жить вот уже целых четыре года. четыре года пустоты, безмолвия, одиночества. четыре года в нашей тесной и душной квартирке, в которой пахнет лишь твоим одеколоном. четыре года в твоей рубашке, четыре года с твоей гитарой в руках. знаешь, зачем я всё ещё живу? чтобы помнить.