Художник

      Тонкие пальцы измазаны краской, даже на острой скуле выделялась серо-синяя полоса, обрезая худое лицо ещё сильнее. Глаза лихорадочно блестели недозрелыми маслинами, оживая только в моменты находящего вдохновения. Смоляные засаленые пряди в беспорядке падали на глаза слипшимися нитями, но Художник не замечал ничего. Он рисовал. Как иронично судьба распорядилась его жизнью! Но Локи никогда не жаловался. Как бесполезно было тратить последние копейки на краску, вместо того, чтобы хотя бы купить себе дров на зиму. Казалось, что он умрёт без красок в ту же секунду, как только они закончатся. Он рисовал, рисовал, рисовал... Вся его бедная комнатушка с грязными окнами и пыльными обрывками штор только и состояла что из картин. Локи зябко кутался в выцветший истрёпанный кашемировый шарф, надеясь хоть немного согреть озябшие пальцы и унять нехороший хрипый кашель. Восковую бледность щёк разрезал горячечный румянец, хотя жара не было. Тощую фигуру с обтянутыми кожей рёбрами снедала чахотка. Надсадный кашель оставлял на губах и подбородке алые росчерки крови, которые поспешно стирались-размазывались замызганным обрывком рубахи, служившим подобием носового платка. С картины на него смотрели знакомые синие глаза. Портрет был не закончен, Локи торопился завершить его до возвращения... Случайного прохожего? Поддернутые пеленой болезни глаза затуманились ещё больше. Художник вспоминал. Он уже давно перестал надеяться на то, что его картины кто-то купит. Локи привычно тащил с собой изображения Монмартра и забивался меж лавчонками, стараясь хоть немного прикрыться от промозглого осеннего ветра. В ботинках противно хлюпала жижа - подошва давно треснула и пропускала влагу, а на новые денег негде было взять. Продавцы из лавчонок вечно гнали Локи от своих магазинов, не выдерживая такого сомнительного соседства. Вдруг подозрительный бедняк украдёт что! Не хватало от него подцепить какую-нибудь заразу! Давясь кашлем, Локи бесцельно скользил взглядом по разношёрстной толпе, кутался в шарф и дрожал. Может разодетым в меха богатеям и было не холодно, они бросали презрительные взгляды на чернь и морщили напудренные носы. Художник терпеть не мог этих денежных мешков. Однажды один из них подошёл к нему и, слащаво улыбаясь, спросил, есть ли у него ещё картины. Локи тогда летел, как на крыльях, показывая господину путь в своё захолустье, но... Богатею вовсе не нужны были картины. В тот день блеск исчез из глаз Художника. Он долго не выходил на улицы и не мог писать картины. Уходя богатый господин, словно в издёвку, оставил ему мелкую монетку, а у Локи даже не было сил подняться с холодного пола. Всё тело пекло болью, а в особенности между ягодицами. Господину вовсе неинтересны были картины, ему нужны были только сексуальные услуги. Спустя время Художник всё же переборол себя, и его унылая жизнь снова потекла по привычному руслу. Поздней осенью пришлось отвечать на недвусмысленные намёки некоторых господ, зарабатывая себе таким образом на необходимые вещи. Теперь по крайней мере дома было тепло, а под кроватью поселился чёрный корсет, купленный у старой шлюхи и тюбик алой помады. Однажды к Локи подошёл очень красивый статный мужчина с золотыми волосами и яркими синими глазами, будто светящимися добротой. Художнику хотелось дотронуться до этого великолепного видения, а когда незнакомец заговорил, Локи выпал из реальности. Он поплыл от невероятного, будоражащего бархатного тембра. Бедняк не разбирал слов, но, как загипнотизированный, ловил любое движение губ господина. - Эй, ты слышишь меня? - в чарующем голосе появились нотки раздражения, нетерпеливости. - У тебя другие картины есть? Светлый образ перед глазами угас. Господин оказался таким же, как все. Именно этой фразой богачи давали понять, что интересовало их не искусство. Локи стоял у едва держащейся входной двери. Незнакомец же не обращал на него никакого внимания и копался в картинах. Наконец он радостно воскликнул и указал на самую дальнюю в углу. - Я покупаю вон ту, - изумрудные глаза неверяще расширились. Господин и правда покупает его картину! - Сколько стоит? Художник онемел. Он настолько растерялся, что даже не знал, какую цену назвать. Так они простояли в полной тишине минут пять, богатый господин не выдержал первым. Он аккуратно подхватил картину, достал из тугого кошелька пять серебряных монет. Локи заторможенно протянул руку. Когда его ледяных пальцев коснулись горячие ладони, Художник вздрогнул и мелко затрясся. Ему вдруг так захотелось прижаться к горячему телу, вдохнуть приятный дорогой парфюм и поцеловать мужественные губы... Но он не мог. Он не мог так поступить с тем, кто им не воспользовался. Локи без промедления целовал своих любовников, если они того желали, щедро делясь с ними своей болезнью. Опостылевший, отвратительный вкус спермы теперь всегда сопровождал Художника, как и крики: - Шлюха! Шваль! От неприятных мыслей его отвлекло неуверенное прикосновение к плечу. Синие глаза излучали озабоченность. Господин вытащил из внутреннего кармана крупную купюру и положил её на стопку картин: - Купите себе дров на зиму. Тут довольно холодно. И незнакомец исчез. Локи каждый день грезил, что он вернётся, что удастся хоть раз взглянуть на этого необыкновенного человека, но он всё не приходил. Поначалу Художник не знал, что делать с такой большой для него суммой. Он никогда не видел столько денег. Но потом шок немного прошёл. Локи сходил в общественные бани и вымылся наконец как следует, приобрёл новые самые дешёвые ботинки и плащ потеплее. Не удержался и купил сладкую ароматную булочку и буханку хлеба. Ему пришлось сходить на рынок ещё раз, чтобы купить дрова. Приобрёл он их совсем немного, так как пока думал, как распорядиться деньгами, цены на рынке сильно выросли. Ел он дома, отрывал горбушку прямо руками и жадно глотал хлеб, почти не жуя, слизывал с ладоней маленькие крошки. Сладкое оставил на потом, Локи очень любил сладости, однако не мог их себе позволить. Возвращаясь домой он, продрогший так, что и сил не было ноги согнуть, подолгу останавливался у запотевших от тепла окон домов, где горели камины и подавали на ужин вкусные блюда. В свою бедную комнатку Локи никогда не торопился возвращаться. Его там ждал холод, сквозняки и грязные окна. Теперь всё иначе. Локи был очень экономным, растягивал средства как мог, но деньги не вечны, и среди зимы он опять мёрз и рисовал. Болезнь обострилась, Художник не мог спать. Его постоянно душил кашель, и он торопился закончить портрет. Поздней ночью он управился наконец. С картины на него взирал незнакомец, словно живой. Локи улёгся прямо в одежде на покрытую ледяной корочкой узкую кровать. Он понял, что замерзает, но встать был уже не в состоянии. Тело сковало, ноги скрутили судороги, Локи трясся, а потом ему вдруг стало так тепло и хорошо, даже жарко. Там слепил свет и было вечное лето, зелёное поле колыхалось, разбавленное скромными всплесками луговых цветов. Там его ждал золотоволосый незнакомец. Тору пришлось вызвать охрану, чтобы сломать хлипкую дверь. Торговцы на Монмартре сказали, что давно не видели "этого нищеброда". Картина Художника возымела успех на выставке в Великобритании, и Тор Одинсон поспешил обратно, чтобы доставить талантливого человека к аукциону. Зайдя в пыльную квартиру он первым делом увидел свой портрет, и даже отшатнулся, потому как думал, что это зеркало. Стены были холодными, температура равнялась уличной. А потом он еле сдержал вскрик: на кровати лежал свернувшийся комочком замёрзший труп. На синих губах мерзляка застыла мечтательная улыбка, раскрашенная присохшей чёрной корочкой крови. Тор опоздал. Он заплатил стражам. Те вынесли тело, чтобы похоронить его, а остальные помогли Тору погрузить в карету картины. Последним Одинсон вынес свой портрет, он оглядел опустевшее помещение и посмотрел на картину. Портрет был выписан с удивительной любовью. Его ждали здесь, ждали каждый день, а он опоздал... Никогда Тор не продаст ни единой картины. Через некоторое время Одинсон выкупит весь дом, в котором жил неизвестный Художник и устроит там галерею в память о нём.