Тот самый Хексберг, или 20 лет спустя

Солнце медленно поднималось над горизонтом. К Хексбергскому порту приближались несколько галер. Герцог вольного города Фельпа Луиджи Джильди, щурясь, вглядывался вдаль, стараясь рассмотреть две фигурки на пристани, стоявшие у самого причала. Рядом покачивалась на волнах красавица «Астэра». Талигойский флагман притягивал взгляд; «Астэре», как и её капитану, годы были не страшны. Хексберг казался всё тем же, хоть и минуло двадцать лет с тех пор, как Луиджи увидел его впервые. Те же скалистые обрывы, то же море, те же кэцхен. Сегодня они не бушевали, но ласково кружили вокруг «Влюблённой акулы», подгоняя её. Луиджи их чувствовал, это были не просто ветра, он не мог ошибиться, это были именно кэцхен, приветствовавшие давнего знакомого. Девочки Вальдеса носились вокруг галеры, поигрывая в снастях и ероша волосы морякам, а одна, Джильди был уверен, та самая, его знакомая, и вовсе уселась на рей, как на качели и, смеясь, болтала ногами. И почему только её никто не замечает? Выглядывая на берегу встречающих, Луиджи невольно вспоминал всю свою жизнь за эти двадцать лет после Излома. Жил ли он вообще эти двадцать лет, любил ли, ненавидел ли, ждал…? Пожалуй что и да. Тогда, вернувшись в Фельп, он женился на принцессе Юлии. Малышка, она всегда хотела из жизни сделать мистерию. Наивная, недалёкая, добрая, Юлия смогла убедить себя, что вышла замуж по любви и, на протяжении всех лет обожала и старалась поддерживать мужа. А вот любил ли он её когда-нибудь? Заботился, ценил, оберегал, старался оградить от всего страшного и жестокого, чуждого её сказочному миру, а вот любил ли? Сначала нет, лишь только поедал себя тоской по давно умершей, терзаясь пониманием, что не сможет дать жене то, что она на самом деле заслуживает. Луиджи проклинал себя, но ничего не мог поделать. А Юлия, ничего не понимавшая ни в его делах, ни, главное, в его душе, всегда была рядом. С годами постепенно терялась её вечная смешливость и весёлость; и хоть Елена по старой памяти и называла сестру пиончиком, несколько похудевшей Юлии милое прозвище юности теперь не шло. Герцогиня фельпская хотела быть для мужа поддержкой и опорой; жалела, терпела его вечную отчуждённость, стараясь пробить эту корку нежностью и заботой. Но от этого становилось только тяжелее. А что она чувствовала в те несколько дней, получив письмо Вальдеса, сообщавшее о смерти адмирала Джильди, пока добирался гонец со следующим письмом?.. Она родила ему пятерых детей, но осознал, насколько дорогим, родным и близким человеком стало для него это хрупкое наивное создание, Луиджи лишь пять лет назад, принимая из рук жены завёрнутую в нежно-голубые пелёнки младшую дочь. Поликсена открыла ему глаза на мир, и он смог, наконец, оставить в прошлом тоску по девушке, в честь которой малышка и была названа. Юлия не знала этой истории, она просто кротко кивнула, когда Луиджи сказал, что хочет назвать дочь именно так… Перед его отплытием в Хексберг в Фельп прибыл Бертрам Урготский; Марсель звал к себе на Летний Излом, писал, что Елена хочет увидеть Юлию. Но пятнадцатилетний племянник не смог сдержать восторженной улыбки, узнав, что сначала предстоит плавание в Хексберг за Муцио, а уже потом возвращение в Урготеллу; и едва не проклял любимого дядюшку, собиравшегося отправить его обратно в Ургот вместе с герцогиней Юлией и девочками. Принц урготский и слышать ничего не желал о возвращении, пока не увидит двоюродного брата. И в кого он только такой?.. Разглядеть Вальдеса на берегу всё не удавалось. А с другой стороны и понятно, у альмиранте и так дел хватает… а может, и ждёт где-то в тени, кто ж его знает, Ротгера-то. Хотя Муцио может и знает, не даром последних два года адъютантом при нём. Джузеппе может знать, ещё вице-адмирал Салина да Девочки. Луиджи считал правильным отдать сына в адъютанты к старому другу, наследник наследником, но если ты Джильди, моряком ты быть обязан. А Муцио сам того только и желал, как научиться управляться с парусными. В адъютанты к самому Вальдесу! Мальчишка отбыл в тот же день, как об этом узнал, а отец и не препятствовал. Муцио в свои тогда шестнадцать был уже неплохим моряком, а сопроводить принца взялся адмирал Дерра-Пьяве… Ротгер… Они не виделись десять лет, и только изредка писали друг другу. Старый друг… Прости… Какой ты теперь? Последний раз герцог видел альмиранте после второй, со времён Излома, Хекстбергской баталии. Седоземельский флот тогда свалился им всем как снег на голову. Фельпский галерный флот как раз пришёл в Хексберг, он был нужен для лавирования между обломками огромных скал после обвала, искали следы нескольких торговых судов, потерпевших крушение; и прибыл тогда как будто специально перед этим нашествием. В той битве Джильди командовал им лично. Баталия была страшной, такое количество тяжело оснащённых боевых кораблей видеть ранее ему ещё не доводилось… В том сражении канул в небытие «Франциск Великий», утянув за собой на дно прошлого альмиранте, недосчитались после и многих участников похода «Каммористы». Альмейда ушёл в рассветные воды, уведя за собой большую часть тех отчаянных голов, которых когда-то повёл ловить призрачный «Императрикс». «Влюблённую акулу», сильно покорёженную, с переломанными вёслами, к концу битвы сильно отнесло течением. Вернуться в Хексберг удалось лишь на третий день, когда все считали её затонувшей, а Вальдес уже отправил письмо Юлии… Ротгер тогда был сам не свой, и казалось, что он уже никогда до конца не оправится. Он очень много пил, а когда напивался до бессознательного состояния, бормотал: «Девочки уберегли… А вот альмиранте нет…». Позже Джузеппе писал, что при новом альмиранте порядки в Хексберг претерпели заметные изменения, очень многих потопили тогда, и большая часть морского командования сменилась. Вальдеса зарвавшаяся молодёжь считала сумасшедшим, и откровенно смеялась за его спиной, кэцхен стали красивой легендой, всерьёз воспринимаемой только местными. А Ротгер, что Ротгер… Ротгер в одиночестве поднимался на ту самую гору и подолгу пропадал там, всё также оставлял на ели дорогие украшения, и всё также смеялся надо всем, только теперь уже много реже… …Где-то годом после в Фельп заключать договоры о морской торговле приезжал Руперт, молодой адмирал цур зее так и не восстановившегося до конца за одиннадцать лет дриксенского флота. Говорил он мало, но иногда его просто прорывало. В такие моменты родственник кесаря начинал ходить из стороны в сторону, гневно изливая другу всё, что накипело. Он хвалил Создателя, что Кальдмееру всё же удалось спокойно уйти в отставку, и теперь вся эта шваль вроде Хохвенде, Фридриха, молодого Бермессера, племянника того самого «Бе-Ме» и ему подобных, с их подлостью, трусостью, интригами и доносами, пусть его, Руперта, головная боль, но не старика-адмирала. Бывало, окончательно разозлившись, молодой адмирал замолкал на полуслове, от злости сгрызая костяшки пальцев в кровь. Когда Руперт успел обзавестись этой вредной привычной, Луиджи не помнил. Но он предполагал, что она была следствием разговора с кесарем после той самой, второй за этот круг, Хексбергской баталии; когда герцог фок Фельсенбург просто отказался вести флот в предполагаемо ослабленную после нападения седоземельцев морскую крепость... К урготскому регенту с теми же договорами они тогда заехали вместе. И Луиджи представил графу Валмон герцога фок Фельсенбурга не только как дриксенского адмирала и посла, но и как своего старого друга… Хм… Луиджи усмехнулся. Граф Валмон… Фома, как и всегда, был неподражаем; он завещал престол внуку, а регентом при мальчишке оставил отца. Старшим из внуков Фомы вообще был Муцио, но Луиджи ни капли не злился, он бы и так не отпустил сына – тот наследник Фельпа, и он нужен отцу… - Герцог, - это племянник, - мы прибыли! – юный Бертрам был счастлив. - Идем, - с легкой улыбкой, уже спускаясь по трапу, ответил Луиджи. Толпа, и приближающиеся три фигуры. - Счастлив приветствовать моего государя! – а сынишка как и всегда, - Теньент Джильди ожидает дальнейших указаний, - рапортует собственное отражение тридцатилетней давности. - Муцио, - Луиджи с укоризненной улыбкой смотрит на сына. Крепко пожимает протянутую руку Рангони. - Рад тебя видеть! – и он на самом деле несказанно рад. За эти годы они очень сдружились с Джузеппе, и если б не переписка с так и оставшимся на службе у Талига капитаном, Луиджи бы просто заперся в родимом Фельпе и, наверное, заел бы себя изнутри. - Я тоже! Заберёшь сорванца? – Джузеппе подмигивает и указывает головой в сторону Муцио. - За ним и пришёл, да только его попробуй забери, - смеётся Луиджи. Рядом оказывается третья фигура. Значит, альмиранте всё же нашел время встретить старого друга. Ротгер… А теперь ты будто вовсе не менялся… Всё такой же, как и десять, и двадцать лет назад, весёлый адмирал, на вид просто хорошо за тридцать… - Знаешь, Ротгер, - говорит Луиджи, стискивая руку Вальдеса, - будем идти обратно, отправишься вместе с нами, и слышать не желаю про то, что адмирал должен быть в Хексберг. Салина тебя подменит. А мы пойдём в Фельп! – там много есть чем заняться, и мальчишки будут счастливы, да что тут врать, просто он сам теперь не отцепится от Вальдеса, а Марсель - Марсель поймёт. Луиджи чуть поворачивает голову и подмигивает сыну. Муцио и Бертрам стоят обнявшись, и оба улыбаются до ушей. А ярким, немного пригревающим солнцем прибывших встречает Хексберг, тот самый Хексберг, такой же, как и двадцать лет назад.