Взаимовыручка

Это место находится чуть дальше опушки леса. Вдаль уходят деревья и уносятся тропинки. Небо, светлеющее на востоке, устало сменяет краски. Вдали румянится сонная заря, переливается едва заметным перламутром, накрывая темное бархатное небо своей розоватой пеленой. Она томится, ожидая встречи с ярким небесным светилом, даруя каждому листочку матовый серебристый оттенок. Исчезают звезды, созвездия постепенно укрываются серой дымкой нового дня. Друг за другом они бегут вслед за ночью. Их время прошло, но они не прощаются. Они просто уходят на покой, ненадолго, чтобы с заходом солнца вновь рассыпаться по иссиня-черному полотну бриллиантовыми бисеринами и продолжить освещать путникам их потерянные во тьме дороги. На посветлевшем небе еще видна молочно-белая луна с почти незаметными сероватыми вкраплениями. Тонким слоем утренний туман окутывает все вокруг, уходит тишина со смертью темноты. Лес наполняется благозвучными трелями соловьев, что сливаются в единую мелодию и громким журчанием весеннего ручейка разносятся по окрестностям. Легким шелестом листьев просыпается летний ветерок, крупными каплями сбегает роса по тоненьким травинкам. А заря несется вперед, открывая за собой ворота из пушистых сливочных облаков новому дню. Но люди не спешат проснуться. Все еще окутывает их своими чарами ночная нега, а колыбельная из утренних тихих звуков так сладка и невинна, что даже солнце замирает у горизонта, лениво потягиваясь, и не спешит выпускать на волю свои теплые, пока еще ласковые лучи. Дыхание путников ровное, легкое, словно у младенцев. Сердца бьются медленно, умиротворённо. Но вот раздается тихое шевеление. Просыпаются хоббиты, сонно зевая и потирая красные со сна недовольные лица. Слышится скрежет кремня о старенький туповатый кинжал, и вспыхивают искры, оживляя потухший совсем недавно костер. Пламя дышит полной грудью, кидает янтарно-золотистый свет на заспанные хмурые лица. Окрашиваются медью седые волосы старика-майара, ржаво-багровой становится борода коренастого гнома. Веки спящих начинают подрагивать, но сны не спешат покидать своих клеток. И лишь сияющие глаза цвета лазури устремлены на восток, встречая рассвет. Бледно-золотистые пшеничные волосы легко развеваются порывами ветра. Такие тонкие, шелковые, почти невесомые. Эльф не спешит вставать, наслаждаясь причудами утреннего леса. В костре трещат угли, с каждой искрой огонь набирает силу. Жар пламени постепенно рассеивает утренний туман лесного озера, и Леголас нехотя поднимается, отправляясь к берегу. Близится восход. Солнце постепенно начинает окутывать горизонт ярко-рыжими морковными нитями, окрашивая ближние облака в светло-сиреневый сероватый цвет. Первые лучи падали на чистую, чуть ребристую от ветра, водную гладь и, отталкиваясь от нее, вновь улетали вверх, создавая подобие вторых небес. Эльф коснулся пальцами воды. Прохладная, обволакивающая, приятная на ощупь, с ощутимой лесной свежестью, она была отрезвляющей и живительной. Разобравшись со шнуровкой на штанах и рубашке, раздевшись и один раз оглянувшись, медленными шагами он вошел в озеро. Его воды оказались куда более холодными, чем ожидал Леголас. Белые, коротенькие волоски на руках стали более заметными, по коже от удовольствия пробежали мурашки. Дно у этого озера было песчаное и мягкое, как новая лебяжья перина. Внезапно послышался шорох кустов, Леголас вздрогнул, резко развернувшись. Пушистые длинные волосы тут же намокли, потяжелели. Длинными прядями они спадали на грудь эльфа, прилипая и укутывая его золотистым кашемиром. На берег вышел Арагорн. Щетина, уже давно обрамлявшая его лицо, заметно отросла за последние дни, волосы загрязнились, стали сальными. Не сказав ни слова, следопыт быстро скинул одежды и поплыл к центру озера. Кристально-чистые, небольшие волны расходились в стороны от него, выбрасываясь на берег тонкой полоской прозрачной пены. Арагорн приковал к себе взгляд стеклянных глаз. Напряженное тело, быстрый брасс, широкие плечи и капли, собирающиеся в серебряную струйку и стекающие обратно в воду. Замерев на середине, он остановился и, поднявшись из воды по пояс, взглянул в глаза Леголасу. Дрогнуло эльфийское сердце. Искра зыбкой холодной дорожкой прошлась по цепочке нервов, что-то задела, заставляя покорно отвести взгляд от созерцания красивого мужского тела. – Ты разве не мог подождать, пока я закончу? – громко спросил Леголас. – Нет, не мог, уж прости, – низким баритоном ответил следопыт. – Ого, – Арагорн усмехнулся, приподняв брови. – Кажется, чья-то утренняя проблема дает о себе знать. – Что, прости? – Мне это нужно, ты этого хочешь, так почему нет? Раздраженный взгляд, нахмуренные сведенные брови, поджатые губы и бегающие глаза. А в следующую секунду уже бледные юношеские руки скользят по мощным мужским плечам. Губы, открывающиеся навстречу друг другу, и соприкосновение истосковавшихся по близости тел. Бурный, неистовый танец языков, понятный только им двоим, беспорядочный, возбужденный, взывающий к битве, к сражениям. Просто взаимовыручка. Слишком много пройдено вместе, слишком крепка дружба. Еще можно остановиться, пока не стало слишком поздно. Но зачем? Беспорядочные поцелуи, грубые ласки, тела, отвечающие на них так горячо, так страстно. Леголас понимает, но понимает ли Арагорн? Что за искра снизошла на него в тот момент, или же просто вспыхнуло то, что уже давно томилось и медленно возрастало внутри? Сейчас не хочется об этом думать. Сейчас хочется отдаваться и брать то, что дают тебе так же сполна. Остальное потом. Блестящие капли на взмокших от пота и воды телах. Быстрое рваное дыхание, тяжелые вздохи и хрипы, отдающиеся где-то на уровне груди, с силой вырывающиеся из горла, непонятное громкое шипение и солнце, выходящее из-за горизонта и освещающее сплетенные воедино тела, души. Просто удовольствие, наслаждение для двоих, этакая игра, азарт. Гром, расходящийся в каждый нерв, молнии, метающиеся в центре удовольствия, когда Арагорн провел кончиками пальцев вниз по напряженным мышцам живота и дотронулся до возбужденной плоти. Электрический заряд, который пробежался от мозга до пяток и отдался прямо в сердце. Дикий, нарастающий шум прибоя и бездна, куда они летят. И вот, уже не остановиться. Точка невозврата. Они растворяются в этом, парят где-то вверху, пока тихие стоны и хрипы здесь, на земле, нарастают, означают переход на новый, неизвестный уровень, а руки работают в такт друг другу, изредка соприкасаясь. Открываются новые горизонты наслаждения, дыхание становится быстрее, в легких уже не хватает воздуха. Все яростнее становятся поцелуи, все больнее впиваются в кожу ногти, а костяшки становятся белыми, точно первый январский снег. Любить - это, прежде всего, отдавать, любить - значит не требовать ничего взамен, любить - значит чувствовать партнера каждой клеткой тела, если любить – то любить просто так не за что, принимать человека со всеми недостатками. Любовь - значит понимание. Любовь - значит клетка. Клетка, в которой Леголас был заперт уже давным-давно. Любовь - значит существование за пределами мечтаний. Любовь - значит смирение с реальностью. Плотно сомкнутые губы, а впереди - рассвет и солнце в зените. И не важно, что будет потом. Наслаждение, ветер, равняющий с бесконечностью. Вот, с чем сравнимо пламя, вот как оно живет, чувствует! Постоянный огонь, вечные, неиссякаемые искры. Стихия метала повсюду. Она тянула куда-то в бесконечные степи, смешивала огонь с водой, а воздух с землей. Толчки становились яростнее и сильнее. Поздно, уже совсем поздно. Ничто не изменить. До крови закушенная губа, ведь главное - не закричать, не застонать. А хочется не только кричать. Хочется взлетать, биться в экстазе, выгибаясь навстречу и шептать на ухо его имя, чтобы он понимал, какую ответственность взял на себя, приняв эльфа в свои объятия. Но ведь если закричишь - то игра перестанет быть игрой, кончится азарт, потеряется и так уже почти потерянное равновесие. Нельзя допускать, уже и так слишком много сделано, слишком много шагов не в том направлении. Еще пара толчков, и Арагорн касается Леголаса горячим, но почти нежным поцелуем, сжимая в кулаке длинные, все еще влажные волосы. А потом заставляет откинуться эльфа назад, и тот подчиняется, и, уже не в силах себя сдерживать, тихо стонет, а странник впивается в его шею жарким поцелуем, почти укусом, оставляя на нежной бледной коже темно-синюю метку. Молнии ударили со всей силой, прибой, разбиваясь о волнорезы, выплеснулся на берег неистовой огромной волной, стихия вспыхнула, а потом все сжалось в одну точку... И взорвалось мириадами разноцветных горячих искр. Освещенные предрассветными лучами солнца тела выгнулись навстречу друг другу тугими изящными дугами. Очистилось небо, а искры осыпались вокруг них серым пеплом, окутывая легкой дымкой и распространяя по телу сладостную истому. * * * Яркое утреннее солнце уже почти вышло из-за горизонта, а розоватое блеклое небо начало принимать оттенок светлой синевы. Новый день рвался вперед, не оставляя надежды на выживание, гоня за собой пыль, песок и безжалостный зной. Два взгляда, совершенно обычных, словно ничего не произошло. Но Арагорн вряд ли когда-нибудь узнает, что тогда творилось в вечно юной эльфийской душе, ведь это была просто взаимовыручка. Такая вот странная, непохожая ни на что, игра.