Remember

«И почему тогда я не пошел с ним? Почему?» Яте снова приснился тот самый кошмарный сон, который когда-то был реальностью. Когда-то он был реальностью… Когда Ята сбежал по лестнице и увидел лежащего в луже собственной крови Татару. Тогда этого могло бы и не быть. Всё просто. Ята ведь всегда был рядом с Тоцукой. Они отлично ладили и хорошо сдружились. Да и Мисаки Татара помогал забыть о Сарухико… Хотя бы на какое-то время. Боль Яты утихала, когда рядом был такой беззаботный человек, как Тоцука. А он его подвел… Он должен был пойти с ним, просто потому что должен. Но Мисаки не пошел. Он не сильно понимал увлечения Татары: поснимать ночные пейзажи, тем более со старой камерой. Это для Яты было странно. Даже очень странно. Можно было смело заявить, что Ятагарасу не страдал ностальгией, разве что только по Фушими… Постепенно боль от потери лучшего друга, который лишь по известным ему одному причинам, покинул Хомру, стала утихать. Это была заслуга Татары. Он всегда подбадривал Яту… Не только его, но к нему он относился как-то особенно, что ли… Татара был похож на Мисаки. Нет, он никогда не умел драться, не катался на скейте… Но он так же преданно относился к Красному Королю, так же любил до безумия свою семью. И пусть он почти никогда не пользовался своей силой, но его все любили и уважали в клане. А сам Татара… Тоцука понимал, что Яте очень тяжело, плохо, обидно, больно… Он знал, каково это - терять друзей. Пусть Фушими лишь ушел в другой клан, но для Яты это было хуже чем смерть. Знать, что бывший лучший друг в другой семье, кого-то другого называет другом… Это была боль, которая постоянно терзала Яту, Татара знал, что иногда ночами Мисаки плакал. От боли, обиды за предательство, от того, что его бросили. Вот так просто. Взяли и променяли на другую силу… Ночи Татара часто проводил в комнате Яты, пытаясь вытащить его из депрессии, которую он умело маскировал днем, чтобы не вызывать подозрений у соклановцев. Но по ночам, когда ему было совсем невыносимо и он был один, только Тоцука знал и видел насколько ему было тошно… Татара всегда гладил его по непослушным волосам, перебирал их, успокаивал… Вот только кого больше он успокаивал? Себя или Яту? Почему-то ему нравилось находиться в его компании. Даже когда Мисаки иногда мог подкалывать его. Но на дне рождения Яты, когда Суо Микото пошутил по поводу возраста Мисаки, за него заступился Татара. Уже тогда, наверное Красный Король понял, что между ними что-то налаживается, но Суо никогда не подаст вида. Зачем привлекать к этому столько внимания? Пора было признавать, что Татаре нравился Мисаки. И уже даже больше чем просто друг. Ята был особенным. Таким хорошим, легким в общении, добрым по отношению к нему… Однажды ночью, когда Тоцука все так же проводил в комнате Яты, когда тот уже совсем отчаялся справиться со своей болью, Татара сделал то, чего, как друг, делать не должен был. Немного отстранив от себя Мисаки, он осторожно вытер его слезы, хотя даже они не портили его. Он осторожно погладил его по щеке, чуть прижал к себе и, подавшись вперед, поцеловал. Тепло, нежно… В тот момент Татара не знал, как воспримет это Ята. Но Мисаки не вывернулся, не послал его куда подальше. Он лишь ответил на этот легкий и нежный жест со стороны Тоцуки, позволяя ему продолжить. Дальше все произошло само собой. Рука Татары выключила ночник, и они остались в темноте. Тоцука осторожно повалил Яту на кровати, нависая сверху и видя в темноте лишь блеск в глазах друга. Он чувствовал его горячее дыхание, слышал, как оно сбилось. Хотя и дыхание Татары сейчас было неровным. Он стянул черную майку с его тела и осторожно провел языком по торсу, заставляя дыхание Яты еще более сбиться. Оставил несколько легких поцелуев на его ключице, где красовалась метка Красного клана и пробежался языком по его шее вверх к подбородку. Осторожно, словно прося разрешения, Татара чуть прикусил его нижнюю губу; Ята позволил. И тогда Тоцука накрыл его губы своими, позволяя горячему языку исследовать рот Мисаки. Татара немного отстранился, чтобы стянуть с себя рубашку. Сейчас он восседал сверху, спокойно расстегивая пуговицы и позволяя насладиться блеском в глазах Яты, который внимательно следил за его манипуляциями. По его глазам Тоцука понимал, что Мисаки совсем не против. Он чувствовал, как все в нем уже напряжено, хотя и сам был полностью готов к дальнейшему. Но, торопить события не хотелось, поэтому Татара лишь пробежался по телу Яты пальцами, а потом снова прижался к нему. Он взял его правую руку и осторожно поцеловал ладонь и, проводя языком по геймерским пальцам и заставляя дыхание Яты сбиться еще сильнее, услышать его хриплый стон. Оторвав его пальцы от своих губ и языка Татара положил его руку себе на поясницу и слегка прикусил мочку Яты. Тоцука умело играл своим языком, обводя им по ушной раковине и немного покусывая, чем вызывал еще больший стон у друга, для которого он стал уже родным. А рука Мисаки в это время осторожно блуждала по его спине. Татара не торопил, он знал, что его горячие дыхание обжигает его. Сам при этом он чувствовал жгучее желание взять уже наконец-то то, что может быть его. Только его. Да, пусть Фушими и предал Яту, но Татара же не Сарухико. Он никогда не бросит Хомру, никогда не предаст, всегда будет рядом. Тоцука перешел снова к губам Мисаки. Его губы были теплыми и такими желанными, а его горячий язык только заводил еще больше. Татара чувствовал, что руки Яты уже вовсю скользили по его телу, как-то по-хозяйски даже… Потом он почувствовал, как пальцы друга ослабили пряжку ремня, позволяя ослабить хватку, и проскользнули под джинсы, словно призывая Татару к действиям. И тогда Тоцука оторвался от его теплого рта и оставляя след из поцелуев на его теле, стал спускаться ниже - к заветному месту, что сейчас было скрыто под шортами. Руки Яты соскользнули и теперь он перебирал его волосы и ласково поглаживал его по щеке. Мисаки был теплый. Даже горячий. В нем всегда был переизбыток Красного. И это всегда нравилось Татаре. Он всегда дарил окружающим это тепло, согревая всех. А потом, он стал затухать, хотя и делал вид, что ничего не случилось, но каждый в клане знал, что это не правда. Что это лишь маска. Тоцука языком проводил по коже около резинки шорт, заставляя Мисаки постанывать. Он чувствовал, что его напряжение уже настолько велико, что скоро он больше не сможет терпеть. Но Татара ждал. Ждал, когда Ята даст знать, что он действительно этого хочет. Тоцука знал, что сейчас Мисаки слегка порозовел, даже не видя этого в темноте. Это было приятно, знать, что Ята оживает. Осторожно прикусив зубами резинку шорт, он тихо потянул их вниз, чем вызвал еще больший стон у Яты. Татара улыбнулся и помог себе руками. Теперь от заветной цели его отделяли только боксеры Мисаки. Но Тоцука горячим дыханием обжигал его готовую плоть и даже сквозь такую ненадежную защиту из ткани. Мисаки постанывал, уже предвкушая то, чего не в силах был изменить. Да он и не хотел ничего менять. Таких теплых эмоций он не испытывал уже очень давно. Но эти эмоции отличались от тех, что были при близости с Сарухико. Но Татара ему нравился. Он стал для него чем-то родным. Таким близким. Близким настолько, что боль Мисаки даже немного отступила. Она отступала тогда, когда Татара был рядом, когда он весело общался с ним… Тоцука загородил собой Фушими и всю ту боль, что была при одном воспоминании о нем. И вот сейчас, лежа в темноте, он чувствовал, как Татара умело орудует языком, проводя по всей длине его члена. Осторожно, обжигая дыханием и заставляя сердце Яты скакать еще быстрее. Резкий вздох со стоном вызвал тот момент, когда Тоцука, облизав его головку, заглотил полностью его плоть. В этот момент Ята даже не мог вдохнуть воздух. Тепло его рта так разливалось в его теле, и он уже не просто хотел продолжения. Он жаждал его. Тоцука отступил и снова выпрямился. Но на этот раз он уже расстегивал джинсы, стягивая их вниз. Пришлось конечно, сползти с теплого Мисаки на пол, чтобы высвободиться из них, но это не пугало Татару. Оставшись абсолютно голым, Тоцука стащил с Яты шорты и нижнее белье. В воздухе почувствовался приятный аромат смазки. Татара все предусмотрел заранее, чтобы в самый интимный момент не было никаких проблем. Ята почувствовал, как пальцы Татары осторожно скользили по его ногам, подбираясь все ближе к цели. Обрисовав несколько кругов вокруг ануса, он осторожно ввел туда палец, при этом накрывая губы Мисаки своими. Татара был аккуратен, ведь он ясно понимал, что в отличие от него, у Яты уже точно давно ничего ни с кем не было. Поэтому Тоцука не торопился. Он прекрасно понимал, что все нужно делать плавно и нежно, чтобы снизить боль до минимума. Все же он заботился о Мисаки, даже сейчас. Татара продолжал ласкать и растягивать Яту под себя, слыша как тот постанывает. Когда Тоцука оторвался от губ друга, то по глазам уже понимал, что тот хочет его. В глазах Мисаки плескалось желание. Татара чувствовал, что тонет в его карих глазах. Вместо пальцев теперь уже Тоцука использовал свой член. Он вошел в Яту не резко, а плавно, наполняя его целиком, слыша лишь то, как постанывает от предвкушения Мисаки. Он и сам готов был застонать, но пока лишь упорно сдерживал все свои эмоции в себе. Ята ощущал те, уже давно забытые эмоции, которые теперь захлестнули его с головой. Он подался навстречу этим чувствам, которые теперь плескались в нем. Вот так все просто. Татара пробудил в нем то, что уже он и не надеялся пробудить. Он чувствовал, как его медленно накрывает волной, слышал, как Тоцука все же начал постанывать от переполнявших его эмоций. Кончили бурно оба, почти одновременно. Оба тяжело дышали и обжигали друг друга дыханием. Мисаки провалился в сон почти сразу же, а Тоцука все еще лежал рядом, поглаживая Яту по голове и вдыхая его аромат. Под утро он тоже провалился в сон, успокоившись, что Мисаки больше не мучают кошмары. Постепенно такие ночные встречи стали уже не редкостью и Ята привык спать в нежных объятиях Татары. А тот, в свою очередь, был счастлив, что Мисаки стал прежним, жарким и ярко полыхал. И Тоцука был уверен в том, что дальше все будет хорошо. Он верил в светлое будущее и убеждал в этом Яту каждый раз, когда тот сомневался. Все в Хомре обратили внимание на то, что Ята стал прежним, хотя никто в открытую этого не говорил. Все наладилось. Казалось, что все было хорошо. Но разве может быть хорошо вечно? А потом, случилось то, что вовсе не исправишь. И почему в тот вечер Ята отказался идти с Татарой на крышу? Да просто потому, что не хотел мешать ему снимать пейзажи. Потому что знал, что Тоцука любит фотографировать и снимать в одиночестве. Это было его небольшим бзиком. Грохот выстрела разорвал тогда тишину. И Ята понял, что произошло то, что он не хочет знать. Но ноги несли его по лестнице вверх. За ним по пятам несся Кусанаги… И страшная картина. Татара в луже крови… И Мисаки, который не смог уже сдержать слез. Он хотел прижать его к себе, обнять, поцеловать... Но был не один, чтобы позволить себе лишнее, кроме слез. «Почему все так обернулось?» Мисаки уже в сотый раз задавал себе этот вопрос. Вот теперь он не знал, что же было хуже. Предательство или смерть…