Душенька

— Конструктивный диалог, — бормочет пленница, которую они взяли на ближайшем острове. — Он возможен, только если обе стороны настроены… За эту девицу можно взять неплохой выкуп и, честно, Катарина просто не может этого дождаться. Сопли, которые девица пускает, бегающие глазки и непрестанное бормотание успели ей изрядно надоесть. Женщина на корабле — не к добру, и Катарина привыкла быть единственной предвестницей этого «недобра» в команде Черной Бороды. После того, как их пустоголовый капитан предложил Бонни Обжоре стать его женщиной, соперниц Катарине не находилось. И вот теперь это бормочущее недоразумение, переучившееся на каком-то острове умников. — Конструктивный диалог… Талдычит одно и то же, как попугай. На тропических островах Катарина сворачивала попугаям шеи, когда хотелось пожрать — и этой болтливой идиотке скоро свернет. Впрочем, девица с острова умников не одну ее раздражает. Не так давно Чемпион жаловался, что ее бормотание даже капитанский храп не заглушает, а это уже говорит о чем-то. От храпа Маршалла Д. Тича, бывало, полки в каюте Катарины обваливались — и все ее драгоценные вещи оказывались на полу. Потому она и не позволяла капитану в ее каюте спать, когда они сходились. Сделал свое дело — вали, дорогой, если огрести не хочешь, обвалившиеся полки нам не нужны, а платье новое, которое ты мне приволок «в подарок» — полный отстой. В платьях капитан и близко не разбирался, вкуса у него не было совершенно; оно и ни к чему, за вкусом — это к Лаффиту или к Ван Аугуру, на худой конец. Или к Катарине, которая с Лаффитом быстро нашла общий язык. У них оказалось много общих интересов — огуречные маски для лица, маникюр, голые мужчины… Маршалл Д. Тич, он же капитан, голыми мужчинами не интересовался. Он все по женщинам был, а как на грудь Катарины таращился — только слепой бы не заметил. Хотя Катарина его понимала — на ее грудь грех было не посмотреть. Правда, на шестом уровне Импел Дауна другим заключенным не до ее груди было, и разбила она их наголову не потому, что женские приемчики применяла. Катарина всегда дралась наравне с мужчинами, многих из них и посильнее оказывалась. Кроме нее, заключенных женского пола в Импел Дауне почитай что и не было. Катарину все это не сильно заботило, и к вопросу своего пола она относилась равнодушно, после приличного количества выпитого и вовсе позабыть могла. Тем, кого она под пьяную лавочку уделывала, тоже как-то все равно было, кто их уложил на лопатки. «Душенька», — говорил Лаффит. О, да, Катарина была душенькой. Особенно когда красивой одежды, которую она обожала, хватало, душистой пены для ванны можно было в бадью вбухать сколько угодно, а для разнарядки — подраться с кем-то. Или переспать, под настроение. Дралась она в команде Черной Бороды практически со всеми, за исключением Лаффита и Ван Аугура — те себя вели разумно. Спала — только с капитаном. Временами излишне сентиментальный, Маршалл Д. Тич в своих «ухаживаниях» за Катариной не знал меры, особенно если ему приспичивало. То он ей про судьбу туманные подобия серенад плел, так долго и нудно, что сама его валить и трахать спешила, лишь бы заткнулся; то притаскивал шубу не по размеру или с неправильной оторочкой, или с каплями крови — неаккуратно снимал с прежнего владельца, мурунфуффуффу. Как будто Катарина стала бы носить вещи с чужого плеча… теперь-то, когда у нее выбор был. — Конструктивный диа… лог… — и не выдыхается ведь, горе-пленница. Ван Аугур любит порядок, он ее водой и подпаивает, она нахлебается и опять свое заводит. Такие, головастые и слабые — мусор. Вот Лаффит — другое дело. Всем навигаторам навигатор, и мозги на месте, и силы хватает, и изящества, а что кровью от него пахнет иногда и Ширью ухмыляется, проходя мимо — это уже личное, не Катарины дело. Вот в их с капитаном дела никто не лезет, и когда она ему зубы прореживает — не вмешиваются. Только она, наверное, его и бьет с полным на то правом, а другие члены команды внимания даже не обращают. Привычные разборки, «душенька Катарина развлекается», как Лаффит говорит. И правильно делает — кто еще капитана на место поставит? Еще неизвестно, что его зубам больше вреда причиняет — Катарина в порыве ярости или его обожаемые вишневые пироги. И то, и другое Маршаллом Д. Тичем горячо любимо и почитаемо. Доктор Кью говорит, что самые любимые вещи обычно и есть самые вредные, но Дока слушать — себя не щадить, он про здоровье сколько угодно треплется, а сам только травить горазд. В конце концов, если не иметь доступа к тому, что тебе нравится — зачем вообще жить? Жизнь для того и дана, чтобы на полную катушку отрываться. — Конструктивный… О, недоразумение недоразуменское. Никакого маникюра, ногти обкусаны, как у заправской онанистки, на левом мизинце заусенец. Сальные волосы собраны в куцый хвостик на затылке — о ванне пленница в последнюю неделю даже не слышала, дело ясное. А вот в Импел Дауне не то что помыться — пожрать редко удавалось, и волосы Катарины не слипались все равно вот так позорно, путались и курчавились, жесткие, черные, густые не в меру — что на голове, что на лобке, что под мышками, как капитан шутил. Ох, и доставалось же ему за «шутки»; правда, за качественный кунни Катарина и не то простить могла. А на кунни капитан был таки мастер. «Моя лохматка, — бывало, приговаривал, — вишенка моя», — и облизывал, как полагается, с тщанием, но без перебора; понимал, что кунни делать — это, чай, не вишневые пироги жрать. Мастер, да. Еще бы не храпел и на девиц не заглядывался — цены б ему не было. — …диалог… Хотя на эту — да, и не заглядишься. Кожа да кости, сиськи там скорее предполагаются, на одежде в нужном месте беспорядочные складки, волосы эти сизые неаккуратные, грязные-растрепанные, сопли по всему лицу, на толстых стеклах очков — тоже. Вообще не сразу, что баба, понятно. Когда ее брали, даже украшений никаких при девице не было. А вот Катарина только за украшения с Черной Бородой и пошла. Не будь на нем бус, которые ей приглянулись — никогда бы не сподобилась. Взрослая женщина, сама выбирать может, с кем идти, а с кем нет, бусы — чем не аргумент? Кто не понимает, тот страсти к вещам не познал. Эта, с «диалогом», не познала точно. Брать у такой нечего, до выкупа еще плыть и плыть, а последний раз дельный подарок от капитана Катарина сто лет назад видела. — …только если обе стороны… Все, последняя капля. Подойдя к пленнице, Катарина голыми руками сорвала с нее путы и указала в сторону острова, который как раз показался по правому борту: — Плавать умеешь? Недоразумение похлопало мокрыми ресницами, попыталось размять затекшие лапки с обгрызенными ногтями и воззрилось на Катарину снизу вверх. — Ну так плыви, — предложила Катарина, — мурунфуффу, отпускаю. — А… почему? — девица глупо приоткрыла рот. — Там перевалочный пункт, тебя не сожрут, если убедишь их — и компас получишь, — сказала Катарина. — А почему… женщина на корабле — не к добру. — Конструктивный… — просияла пленница. — Вали, а не то сама утоплю! — на этот раз дуреха последовала совету. — И не сметь ее преследовать, — добавила Катарина, когда пленница уже погребла к берегу. — Это наше с капитаном личное дело. — И не собирались, — буркнул Чемпион, — наконец-то нормально высплюсь. Задрала уже со своими кон-крус-тивными… — Душенька, — пропел Лаффит. Ну кто бы сомневался, они все это время отирались поблизости. «Да, я — душенька, — про себя согласилась Катарина. — Да и потом — авось, потеряв выкуп за недоразумение, капитан в следующий раз подарок лучше выбирать будет…»