Ночь, Евровидение и несколько поводов выпить

С наслаждением поедая уже вторую миску оливье, Россия улыбался. Нет, это даже была не улыбка, а довольный оскал дикого зверя, совсем недавно слопавшего целую антилопу или еще какую-нибудь несчастную живность. Брагинский был чертовски доволен. И если первые 20 минут он был не очень радостно настроен и лишь стоял у окна, покусывая кончик большого пальца, изредка морщась, то сейчас выглядел чрезмерно счастливым. Гилберт на самом деле не понимал, какого чёрта припёрся к этому русскому посреди ночи... Нет, конечно же, изначальной его целью было своеобразное утешение мужчины. Почему-то альбинос справедливо полагал, что Россия просто обязан расстроиться из-за Евровидения (он серьезно думал, что тот даже до двадцатки победителей не дойдет). И вроде бы вначале его ожидания с точностью в 80 процентов оправдывались, но затем русский в одно мгновение повеселел, развернулся, промчался мимо Гилберта, как скорый поезд на гражданку, и скрылся за дверью спальни. Наступила напряженная и пугающая тишина. Экс-Пруссия от чего-то сглотнул и кинул беглый взгляд на входную дверь. Если рассчитать расстояние и время правильно, он успеет благополучно смыться еще до возвращения России. И он мог бы поступить так в любую секунду. Но вместо этого молча сидел на кресле и ожидал, когда хозяин квартиры всё же соизволит снизойти до его, чёрт возьми, всё ещё Великой персоны! И зря... В следующую секунду дверь спальни резко отворилась и из-за нее выскочил растрепанный, но счастливый Брагинский, запыхавшийся и с горящими глазами. Гилберт мгновенно насторожился, вытянул шею, скептически осмотрел Ивана с ног до головы и мысленно перекрестился. - Гил! Это... Это!... - немец, заслышав своё имя, вздрогнул и шепотом чертыхнулся. Если этот медведь был так счастлив, значит произошло что-то действительно хорошее. И это явно не отказ Беларуси от своей пожизненной идеи женить на себе бедного старшего брата. - Чего? Байльшмидт на всякий случай привстал с кресла, готовый в любой момент дать старт к выходу, или хотя бы к окну. Там вроде клумба стоять должна, так что падать будет не смертельно. Подумаешь, пару переломов получит. Лучше так, чем оказаться в безвыходной ситуации наедине со странно улыбающимся русским, который, ко всему прочему, еще и раздеться зачем-то успел. Ну, как раздеться... Сменил пижаму на темные брюки и помятую, но зато белоснежную рубашку. И это пугало больше, чем все Мировые войны, которые он, Гилберт, устраивал с братом. Иван улыбнулся еще шире. Байльшмидт начал нащупывать ногами пол. Брагинский сделал первый широкий шаг, а где-то в мире по спине Литвы пробежался пугающий холодок, не предвещающий ничего хорошего. Россия раскинул руки в широком жесте. Гилберт уже стоял, чуть склонившись вперед. Русский рванул вперед... - Ууух! - и альбинос тут же оказался стиснутым в крепкие и теплые объятия, пытаясь вырваться и откровенно не понимая, что за бешеная псина грызанула русского на днях и что он вообще вытворяет? - Ты блять, рехнулся что ли??? Совсем огомосел с этими Америками и Франциями!? Немец брыкался, честно пытаясь избавиться от близости с Россией. Но выходило это действие не очень, скажу я вам. В конце концов, каким бы сильным не был Гилберт, а тягаться в этом деле с Брагинским мог лишь в том случае, если тот пьян, весел и готов сдаться со всей душой, даже не скрывая этого. Конечно же, признавать этого названый Калининград не собирался, а потому продолжал пыхтеть, пихая мужчину в грудь, упираясь в подбородок и кидая на него озлобленные взгляды. Недовольства и огрызания бывшего прусса были пресечены тихим всхлипом и неожиданной тяжестью чужой головы на его плече. Вот теперь он окончательно запутался и не понимал категорически ничего, включая собственного решения примчаться к русскому по первой же возможности. Он застыл, беглым взглядом осматривая комнату в поисках спасения в лице хоть чего-нибудь, даже того плюшевого медведя, которого он подарил Брагинскому на их совместный Новый Год. Ввиду последних событий в мире Байльшмидт вежливо объявил брату о своём переезде и через день уже был у порога дома России, который явно не его ожидал узреть у себя в такое время. Если же переводить дословно всё то, что он сказал брату, собирая попутно спортивную сумку, вышло что-то вроде этого: "Пошло оно всё на хуй, товарищи! Сам он справится, конечно! Срал я на его самостоятельность! Да если он накосячит, а он накосячит, я ему за своё сердце печень вырежу и кружевами обошью, а потом обратно вставлю, чтоб неповадно было! Грёбаные политиканские срачи..." И всё это время Экс-Пруссия уверял Брагинского в своём непревзойдённом величии, красоте, уме и том, что здесь он просто потому, что свои территории бережёт. А вовсе не потому, что какой-то русский бугай за пару дней нажил себе врагов больше, чем он за всю свою историю, которая, так, к слову, ещё не закончилась. Но последние слова он говорил уже больше для самого себя, чтобы не разочаровываться в жизни. Сейчас же ему приходится мириться с участью подушки для обнимашек, в качестве которой его и использовал Россия. - Знаешь, я тут подумал, - дрожащим от неисчезающей радости голосом зашептал Иван, - второе место ведь тоже о многом говорит... - Второе? Повтори-ка... - Второе место, Гилберт! Мы заняли второе место на Евровидение! Разве не замечательно!? Моя Полиночка такая умница! Байльшмидт с радостью бы принял эти слова за галлюцинации, если бы не упирающийся до мелко заметной боли в плечо большой палец русского, а еще звон в ушах от его же голоса. То есть, что же это получается? Он тут делал вид, что переживает, явился к Брагинскому в поздний час, чтобы тот выплакался ему и таки признал величие Гилберта, а ему тут теперь с гордостью заявляют о втором месте? "Полиночка, чтоб её..." - мысленно передразнивая голос России, со злостью подумал альбинос. Но, несмотря на эти мысли, его потихоньку начала накрывать та же дичайшая радость за девушку, желание поддержать её, сказать, чтобы не расстраивалась, что не заняла какое-то там первое место. Зато она доказала всем, на что способна! Чёртова русская частичка начала бунтовать и требовать свободы воли, из-за чего красные глаза с еще большей обидой уставились на Ивана, который и стал тому причиной. Нельзя было ему сюда приезжать, не надо было. А приехал. Назло всем прочим недоброжелателям, особенно Кёркленду и Джонсу, к которым Гилберт не испытывал никаких особо положительных чувств, и на радость своей жопе, что просто обожает искать приключения в любом месте и в любое время. - И что теперь? - уже заранее примерно зная, что последует за этим вопросом, без особого интереса поинтересовался Байльшмидт у русского, всё-таки успешно выбираясь из его объятий. - Как что? Празднуем же! Чур, котлеты на нижней полке мои! Экс-Пруссия едва моргнул пару раз, как России и след простыл. Вскинув бровь, он непонимающе посмотрел в сторону кухни, пытаясь обработать в голове последние слова Брагинского. А когда до него таки дошёл их смысл, он побледнел, ругнулся себе под нос и тут же рванул вслед за мужчиной, ухватываясь за дверной косяк и громко крича на всю квартиру: - Стой, сука! Не тронь котлеты, они на завтрак!!! На часах было 3:15. В одной из квартир горел свет, а её обитатели во всю уплетали домашние котлеты, с любовью приготовленные Беларусью и переданные Гилберту, чуть ли не под роспись кровью. Петербург спал. Россия праздновала. Праздновал. В прямом смысле. Последнюю котлету пришлось оставить коту Василию.

***

Но, если Россия наравне с Италией и Швецией праздновали трио лучших мест, веселясь, поедая вкуснейшие блюда и распевая любимые песни своего народа, то некоторые были точно не в праздном расположении духа. Конечно, Австралия, укативший домой сразу же после конкурса, безусловно выглядел счастливее, чем даже занявший первое место Швеция. Бельгия, получив порцию объятий от троицы победителей, бурные поздравления от Испании, Люксембурга и более скупое от Нидерландов, с легкостью на душе направилась к своей звезде, который лично для неё навсегда останется победителем. Сербия не меньше часа висел на шее брата, поздравляя его, чем вызвал неимоверную злобу со стороны Натальи, после чего они ещё долго устраивали марафон по сцене. Разняли их с большим трудом и то лишь потому, что они оба заметили направляющегося в сторону выхода Россию. Балтийское трио встретились сразу после конкурса и отправились дружной компанией в ближайшую забегаловку отмечать хотя бы то, что двое из них вошли в первую десятку. При этом Литва как-то странно оглядывался и постоянно нашептывал себе что-то под нос, словно молитву читал. А вот великая Пятёрка была в трауре. Такого поворота событий они не ожидали. Никто из них. Именно поэтому в ту же ночь они собрались своей небольшой компанией и отправились в один из самых дорогих ресторанов в городе, собираясь как следует напиться и обдумать всю свою дальнейшую жизнь, а также ошибки, которые они могли допустить на этом Евровидении, упущенные детали и заодно обсудить несправедливость мира в отношении их вокального искусства. Австрия заснул почти сразу после второго стакана виски, смешанного еще с какой-то полупрозрачной и горькой жидкостью. Он сладко засопел прямо на столе, уткнувшись правым ухом в салат с оливками, и зажав между ног обеими руками серебряную вилку острием вверх. - Я ещё поговорю с вами... мням... за рояль... Картина вышла бы умилительной, если бы все остальные присутствующие не были в подобном же состоянии. Германия сорвался даже раньше Англии, что заставило сидящего рядом Францию подавиться листочком салата и во все глаза уставиться на вскочившего из-за стола Людвига. Откуда-то справа раздалось икание, вперемешку с польскими ругательствами. Феликс не выдержал морального потрясения и был любезно приглашён уже успевшим поднабрать где-то в баре Германией. По дороге они выловили Испанию, уснувшего в углу зала Грецию, бушующую Венгрию и даже ничего не успевшего осознать Кипра, хотя тот и уверял их в том, что вообще-то собирался вернуться домой, иначе Египет будет беспокоиться, и вообще, у него дома кошка не кормлена. Правда, в ответ ему было четко сказано, что домой он не вернётся как минимум до завтрашнего вечера, Египту они попозже звоночек кинут, а шаверму тоже он покормит. И теперь вся эта бравая компания находилась в ресторане, полностью сняв его для своих дискуссий. Кто-то пил, даже не удосуживаясь закусывать, кто-то охмелел после третьего бокала и начал петь песню страны-победителя, взобравшись на стол и игнорируя озлобленные взгляды товарищей по несчастью. А кто-то просто тихонько сидел за столом и заедал своё горе куском фаршированной индейки или сладкого захера. Веселье прервалось громким покашливанием, исходящим от Германии. Он трясущейся рукой опустил бокал с не выпитым шампанским на стол, а затем оглядел всех присутствующих, как он делал это на каждом саммите. Испания поерзал на месте, чувствуя себя неуютно из-за стоявшей на его столе Венгрии. А вот девушку ничего не стесняло. Даже отсутствие футболки и присутствие мужчин в помещении. Слишком пьяная и огорчённая, она пристально рассматривала висящую неподалёку люстру, забив на все правила приличия и на собственную женственность. В конце концов, кто они ей? Братья, близкие друзья, ребята, которых постигло то же несчастье в этом году, что и её саму. - Уважаемые... Я полгараю... плагараю.... пирга... пол... - заплетавшимся языком начал немец, ловя краем уха негромкий смешок со стороны Франции. Но тот сразу же сделал вид, что не причем, так что Людвиг решил не обращать пока на него внимания и продолжить свою торжественную и задушевную речь, приготовленную им за время их пребывания в ресторане. - Я полагью, вы в крузе, зачем мы все та.. тут сборились... собнимись... осбирись... Польша с трудом подавил неминуемый приступ хохота, ударившись лбом о стол. Присутствующие с нескрываемым волнением посмотрели на блондина. Но тот резко поднял взгляд на всех и обезоруживающе улыбнулся, говоря этим о том, что он в полном порядке, после чего снова уткнулся носом в светло-фиалковую скатерть. Вот только после еще пары попыток Германии правильно выговорить слово, поляк не выдержал и довольно громко хрюкнул, чем заставил Венгрию, потихоньку сползающую со стола неестественным путём, неприлично заржать на весь ресторан, даже не удосужившись прикрыть рот рукой. Официанты панически оглянулись друг на друга. Посетители им попались явно не из числа победителей. - Мы вси тут по прости.... простой... порчине... прричине... Тьфу! - Ааа, немчура по-украински заговорил! Это тотально плохо! - разбившийся об голову поляка стакан с тем же виски на время усмирил парня, отправляя его на пол. Венгрия почему-то с пошленькой улыбкой посмотрела в сторону Феликса, сползла на пол и на четвереньках помчалась к нему, по пути плотоядно облизывая губы и почему-то шумно вдыхая носом. Франция вздохнул и продолжил ковырять вилкой в салате, который он так и не смог съесть. Делать в зеленом листе крохотные отверстия казалось куда веселее и полезнее. Торжественная, нет, траурная речь пьяного немца под аккомпанемент венгро-польского хохота и сонного бормотания Австрии продолжалась, а Испания уже хотел повеситься на ближайшем столбе, заранее написав завещание на имя Южной Италии. Хоть кто-то из них остался счастливым. Кипр осторожно выполз из-за стола и на цыпочках направился к выходу. Но стоило ему ступить шаг, как его схватили за воротник рубашки и с силой рванули назад. Парень неуклюже упал на спину и закашлялся, а сверху на него торжествующе уставилась Венгрия. - А куда это наша киииисонька собралась? - дыша перегаром прямо в лицо Кипру, игриво спросила девушка. Она противно растягивала гласные, наклоняясь еще ниже и щекоча волосами щеки и нос парня, заставляя его фыркать и жмуриться. - Домой, - вертя головой, честно признался Кипр. Но Хедервари быстро пресекла все его попытки сбежать куда подальше. - Никакого дома! Вечер только начался! - Вот это-то меня и беспокоит... Через пару часов Германия перешел на свои народные песни, итальянские романсы и даже на российские частушки. Содержания последних не понимал практически никто, кроме подвыпившего Бонфуа и самого исполняющего. Венгрия где-то достала накладную бороду и прикрепила ее спящему Австрии, после чего стянула у него очки и начала напару с Польшей разукрашивать лицо Родериха. Чуть позже к ним присоединился и повеселевший Испания. В итоге вскоре вокруг стола австрийца собрался эдакий кружок любителей бодипейнтинга, так как рисовали уже не только на лице, но еще и на шее, плечах, животе и даже пояснице. Сам Австрия изредка хихикал, дергал плечами, но не просыпался - на радость рисующим. Кипр подсел к уснувшему еще в начале банкета Греции и начал активно заплетать ему косички по всей голове, вставляя в них зонтики от коктейлей, столовые приборы и чью-то авторучку. А пока все были заняты своими делами, в помещении стало на одну страну меньше. Из коридора их голоса казались более тихими и совсем уж безумными, а свежий воздух, приятно веявший от приоткрытого окна бодрил и не позволял окончательно опьянеть, как вся их компания. Англия опёрся спиной на стену, держа у уха одной рукой сотовый, и нервно перебирая бусинки на своём браслете пальцами другой. То, что вместо гудков играла песня России, радовало ещё меньше того факта, кому именно он звонит. Наконец, звонок приняли и на том конце трубки послышалось плохо скрываемое хихиканье. - Смейся-смейся... Козёл, - скрепя зубами, зашипел британец. Он с самого начала ожидал именно такой реакции, поэтому по большей части злился именно на себя. - Хорошо. Так и сделаю, ахен, - ответили ему из трубки насмешливым голосом, - Ты проиграл. - Я в курсе. - Я уже хочу увидеть, как ты будешь исполнять три моих желания, ахен... - Чёрт... Ты даже не участвовал. - И это даёт мне отдельную привилегию хохотуна, ахен, - ещё больше развеселившись, сказал Китай. На самом деле он даже не думал, что выиграет. В конце концов, Англия слишком упрям, чтобы так просто отдавать победу другим. А тут, словно подменили парня. Англия на самом деле был раздражён. Он сам заговорил о своей победе, сам ввязал в их с Францией и Россией спор ничего не понимающего Китая и сам же предложил ему тот спор. На желания. На три чёртовых желания. И теперь должен исполнить их, как бы стыдно и унизительно это не было. - Ну, в конце концов, я же джентльмен... Поэтому выполню наш договор, - пытаясь втиснуть в свой голос нотки величия и гордости, более спокойно сообщил англичанин. На самом деле он уже даже смирился с тем, что этот азиат в последнее время только и делает, что глумится над ним и над доброй половиной Европы, причем делая это так профессионально, что им даже придраться не к чему. А ещё это слово... Ахен. Можно, конечно, было бы считать, что азиат испытывает индивидуальное восхищение к Англии, раз обращается так только к нему, если бы слово то не являлось неким напоминанием Артуру о ненавистных уже ему самому опиумных войнах. А китаец, казалось, только получает удовольствие, как занудный старик, постоянно напоминая ему об этом событии. - Только не разочаруй меня, маленький имперский лузер, ахен... - Чт!? Как ты меня назвал?? А ну повтори! Ты слышишь?? Кит... Вот ублюдок! Сбросил! Я убью этого китайца при первой же встрече! А пока британец громко и неразборчиво ругался на нескольких языках сразу, его тираду во все уши прослушивали стоявшие за стеной Венгрия и Франция. А выпивший больше положенного немец начал распевать Леди Гагу, включая в сей процесс ещё и ни в чём неповинных официантов и шеф-повара. Где-то под столом Польша, согнувшись в три погибели, посылал Литве размазанные фотографии, недопечатанные фразочки и смайлики в виде розовых пони. Кипр так и не смог сбежать. Зато смог показать свои парикмахерские задатки в прямом эфире на голове спящего Геракла, которому было глубоко фиолетово кто и что с ним делает. Лишь бы дали выспаться и не трогали кошек. Испания с грехом пополам уполз в сторону туалета, почему-то ища там солонку и пару чистых салфеток. А Австрия так и не проснулся, продолжая преспокойно сопеть лицом в салате, превращенный в живое произведение искусства усилием сразу трёх стран. Каждая страна по-своему отмечала этот день. Кто-то праздновал и ликовал, открывал дорогое вино и улыбался вместе со своими близкими. Кто-то усталый завалился сразу же спать в отеле, чтобы на утро вернуться домой и там отпраздновать или обгоревать своё место на Евровидение. А кто-то, как эти ребята, напьется до беспамятства, устроит дебош, накричится, чтобы на следующий год выступить с лучшим номером и получить свою заслуженную награду. В конце-концов, жизнь на то и дана, чтобы идти только вперед, преодолевая беды, радуясь мелочам или великим победам, и даже не думая сдаваться из-за поражений, ведь они случаются с каждым.