Ты - ниже

- Будешь? - пальцы, тонкие, длинные, белые, как спицы для вязания, лениво протягивают косяк сидящей на диване Синичке. Холера распласталась на полу в растянутой майке с надписью «Все бабы как бабы, а я БОГИНЯ» и не спеша (а куда спешить?..) «дует в ус», как это с отвращением называем Люц. Тушь чуть размазалась по нижнему и верхнему веку, так что этот мэйк-ап смахивает на хэллоуинский. Из Холеры вышла бы прекрасная ведьма, думает Синица и отталкивает протянутую сигарету. - Я не курю, - говорит она с чувством собственного достоинства. Холера, хмыкнув, затягивается сама. - Да ладно? Правда, что ли? - спрашивает она с подчёркнутой иронией в голосе. - И на «слабо» тебя не взять? - Нет, не взять. Я выше этого. Синичка гордо расправляет спину. Ей завидно, что даже с размазавшимся макияжем, с затуманенными глазами, с вялой, отсутствующей улыбкой Холера прекрасна. «Лицо бы тебе зелёнкой измазать, шляпу с огромными полями присобачить и на метлу посадить. Ведьма». - О-о, ну конечно, ты выше. Куда нам, простым смертным, до твоего уровня? - Холера хихикает, чтобы поддеть и раззадорить. - Так ты не будешь? - Нет, - Синичка отворачивается к стене, хоть Холера её не видит и не может оценить умение Синички демонстрировать презрение. - Ну и дура. Такой кайф упускаешь. - Почто тебя волнует, получу я кайф или нет? - Не знаю. Может, мне сейчас слишком хорошо, и поэтому я хочу, чтобы было хорошо не только мне? - Лучше бы вон, своего Пса выгуливала и всякую дрянь ему бы в пасть пихала. На ошейник только поводок прицепить – и вперёд. Ха! Синичке жутко хотелось острить, но она не умела. Косяк, зажатый между пальцами, осторожно выпускал из тлеющего рта тонкий ручеёк дыма. Холера пожала плечами и так же правдиво ответила, глядя в потолок: - Цербер не употребляет. Не колется, не нюхает, не курит. Скукотища. Поговорить с человеком не о чем. - И ты решила, что со мной есть о чём поговорить? - спросила Синичка. - Дура, да? - усмехнулась Холера и затянулась. Синичка некоторое время молча кусала губы, наблюдая как лёгкое одеяло дыма разбивается и исчезает где-то в районе потолка. А Холера смотрела, как на неё с потолка капает кровь. Потолок сочился, двигался и жил. Он почему-то напомнил девушке о вспоротом брюхе только-только убитого животного: когда оно ещё сопротивляется и бьёт копытами или лапами о мягкую от недавнего дождя землю, тараща умные и испуганные глаза. Внутренности вываливаются из живота, орошая траву кровью и кусочками внутренностей, а внутри тела ещё бьётся и изворачивается отлетающая жизнь... Змеящаяся по известковому потолку трещина оборотилась кровоточащей раной, из которой капало красное. Одна капля упала Холере на лоб, другая разбилась о щёку. Холеру это не волновало. Холере было спокойно и естественно лежать в этих солёных каплях. С каждой затяжкой их становилось всё больше. - Меня торкнуло, - констатировала она, когда Синичка перебралась с дивана к ней на пол. - Дай я, - сказала Синичка и переняла эстафету. - Сдалась всё-таки, - вяло улыбнулась Холера. - Нет, - ответила Синичка и закурила. Холера ждала кашля и фраз вроде «Какая дрянь!», «Как ты это куришь?!», но... Раз затяжка, два затяжка, три затяжка... Синичке понравилось. Но себе она дала слово: больше ни-ни. Чтоб Холера не поддразнивала. Она этой ведьме не даст повода. Дудки. Ногти на руках Синички стали резко расти. Это было не больно, даже чуть приятно. «Сейчас тебя накроет чувство лёгкой эйфории, и комната поплывёт»,- вроде бы сказала Холера. Когда ногти доросли до потолка, Синичка уже было почти открыла рот, но Холера её опередила. - Какие ассоциации у тебя вызывает фраза «мясные дыры»? До Синички долго доходило. Кажется, с первым закуром её мозги наполнились опилками и ватой. Но, боже, это было чертовски приятно, ровно как и то, что её ногти выросли до катастрофических масштабов. - Мне видится потолок. Он обтянут чем-то вроде розовой ткани. Такой толстой, мягкой ткани. А в ткани дыры. У них края фиолетово-лиловые... И сквозь них видно небо. То чёрное, то белое, то чёрное, то белое. Как будто кто-то на небе включает и выключает свет. А включает и выключает там свет человечек. Через каждые две секунды. Чёрный-белый, чёрный-белый. А края, ну, лилово-фиолетовые, они дрожат, как желе, и кровят... - Охренеть, тебя накрыло, - шелестит Холера, поднося косяк к губам. Потолок щерится кровавой, беззубой пастью и грозит вот-вот рухнуть. Кровь течёт по лицу Холеры, но она её не смахивает, потому что знает, что её нет. Синичка моргает, и ногти испаряются. - Лыба-улыба... чёрный, белый, чёрный, белый... мне нра-а-авится... - треснуто тянет Холера и закрывает глаза. Окурок тушится об пол. - У меня ногти росли. - Это бывает, - отвечает Холера. - И у тебя такое было? - Нет. - Странная ты. - У всех есть странности. Если у тебя нет странностей, то ты странный. Знаешь, кто сказал? - М-м, - расслабленно мычит Синица. - Вот и я не помню, - хмыкает Холера. - У тебя такие глаза зеленющие... Холера приоткрывает глаза и поворачивает голову к Синице. - К чему был высказан сей факт? - спрашивает. Синичка пожимает плечами. - Просто так. Констатация. Холера приподнимает уголок губ. - Где таких умных слов понахваталась? - В интернете вычитала, - шепчет Синица и закрывает глаза. - О-о-о, - понимающе тянет Холера и опускает тяжёлые веки. Она не видит, что Синица хмурится и кусает губы. Она не знает, что у Синицы пересыхают глаза и скапливается слюна под языком. Она не знает, что Синица видит. Синичка подавляет внутри горла лёгкий стон. Ей чудится странная картинка: она сидит верхом на Холере и жадно целует ту взасос. Зеленоглазая, кажется, кайфует от этого и совсем не против, что чужой язык находится внутри её рта. Синичка задирает дурацкую растянутую майку, надпись искажается так, что видно только слово «БОГИНЯ», холодные руки елозят по тощему телу: одна расстегивает чужой лифчик, другая заползает в джинсы, где уже влажно и жарко... И туман вперемешку с опилками и ватой в мозгах расслабляет, не напрягает, позволяет делать то, что реально хочешь. Когда Синичка открывает глаза, то видит, что это ни черта не привидевшаяся картинка, и грудь Холеры у Синички в руке, и рот, горячий и влажный, открыт в ожидании нового поцелуя, и, если перевести взгляд чуть ниже того места, где у Холеры находится пупок, можно увидеть свою собственную ладошку, находящуюся в чужих штанах. - Ну давай, что же ты... - шепчет Холера, выгибая спину. Синичке не хочется ждать, пока её начнут проверять на «слабо». Синичка кайфует, в первый раз реально кайфует и, припадая губами к открытой для поцелуев шее, проталкивает ладонь, находящуюся в джинсах, дальше. *** - Будешь? - спрашивает Холера, протягивая сидящей на диване Синице самокрутку. Никакой интонации в голосе, Холера уже «дунула в ус». - Ах да, ты же не куришь, ты же выше этого, - смеётся Холера, выделяя надменное «выше». Синица помнит, что она дала себе слово, что она больше ни-ни, одного раза достаточно. Синичка помнит, что не даст насмехаться над собой этой зеленоглазой ведьме. Синичка помнит, что Цербер не употребляет и Холере не с кем поговорить. Синичка помнит это странное словосочетание «мясные дыры», влажный жар на пальцах и вздохи с умоляющими стонами. Синичка всё это прекрасно помнит, несмотря на лёгкий туман между извилин. И всё же Синичка молча принимает сигарету в руки, нарушая данное себе обещание. - Ты ниже, Синичка, ты намного ниже...