Чужой мир

От двери дует. Данька ненавидит сквозняки, всегда прикрывает двери поплотнее. Открытая дверь – это угроза, никогда не знаешь, что будет за ней. Иногда он врет сам себе, что двери не таят в себе никакой опасности. Они ведь, и правда, безопасны. Любая новая дверь – это всего лишь очередная попытка разочарования. Ты можешь искать их бесконечно, открывать одну за одной, спасать другие миры или просто приятно проводить время. Не имеет значения, что ты делаешь, если ты не можешь найти ту, что приведет тебя домой. Лэн не понимает. Лэн искренне радуется каждому новому месту, каждой новой победе и совершенно не обращает внимание на проигрыши. Лэн говорит: — Данька, это прекрасный мир, давай останемся здесь. Он повторяет это раз за разом, снова и снова. Но Данька все ищет. Миры, где идет война, миры, где люди давно покинули Землю, миры, где жизнь на планете никогда так и не появилась. Камни, песок, вода – картинки сменяют одна другую, но Данька почти всегда сразу понимает, что каждый новый мир может быть чьим угодно, но только не его, не Данькиным. Однажды ему кажется, что он нашел. Однажды он понимает, что он совсем близок. Но Данька не может пройти Тропой. Ему-то нужна дверь. — Давай останемся, — просит Лэн. И Данька сначала соглашается, но он не может усидеть на месте, он не может быть спокоен, пока не вернется туда, куда должен. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — повторяет Лэн. Данька останавливается на неделю, на месяц, иногда на год. Он открывает дверь за дверью, тщетно мечтая однажды сказать: — Я дома. А потом Лэн остается. Данька ничего не говорит. Не потому что ему нечего сказать, а потому что он понимает, что слова уже ничего не изменят. — Счастливо оставаться, — говорит Данька. Он знает, что это подло. Знает, что Лэн не виноват. Или все-таки виноват? — Ты всегда знаешь, где меня найти. Даньке плевать. Он не собирается никогда возвращаться сюда. Даже если Лэн будет здесь. А может, именно поэтому. — Удачи, — шепчет Лэн. Данька все равно не отвечает. Он давно уже не верит в удачу, впрочем, Лэн тоже, иначе бы он шел дальше, а Данька уходит один. Может, это было случайностью, Данька хочет верить в это. А может, все давно предопределено. Но в тот момент, когда Данька один открывает дверь, он попадает домой. Он понимает это сразу же. Ручка двери теплеет под его пальцами, ветер ласково овевает его лицо, а воздух пахнет так, как в детстве. Данька не помнит, пах ли воздух как-то особенно тогда, когда он был маленьким, но почему-то уверен, что запах был именно таким. — Это глупо, — говорит сам себе Данька. И делает шаг вперед. Он выходит из подъезда собственного дома. Это место Данька легко узнает. Нет никаких сомнений в том, что это его двор, его дом. Его мир. Больше никаких поисков, никакой тоски. Долгожданное и счастливое окончание путешествия. Дверь квартиры Даньке открывает незнакомый мужчина. — Да? – спрашивает он, разглядывая Даньку. — Извините, — говорит Данька. – Кажется, я ошибся подъездом. Данька медленно спускается по лестнице, а мужчина молча смотрит ему в след. Дверь. Двор. Данька вдруг отчетливо понимает, что дома, куда он так хотел вернуться, у него больше нет. Дни проносятся мимо с огромной скоростью. Сначала Даньке кажется, что еще только вчера он вернулся, затем он удивляется, как быстро пролетели неделя, месяц, год. По пятницам Данька отправляется искать двери. Он слоняется по улицам, его маршрут давно уже не имеет никакой системы. Все, что он хочет – просто открыть какую-нибудь дверь. Уйти туда, где не будет никаких воспоминаний и сравнений. Пусть в новом мире идет война. Пусть там будет темно. Пусть земля там будет скована холодом, а вместо людей живут чудовища с шестью головами. Пусть. Может быть там он снова почувствует себя самим собой. Может, он хоть на какой-то момент перестанет быть никому не нужным. Может, этот новый мир нуждается в Даньке также, как и Данька нуждается в нем. Он уже даже готов вернуться к Лэну. Появиться на пороге его лавочки, просто сказать: — Привет. Данька уверен, что Лэн будет ему рад. Но Данька не находит дверь. Как будто во всем городе нет никаких дверей в другие миры. И он начинает искать в других городах. Но все равно не находит. Он думает, что можно привыкнуть. Живут же люди, даже не зная про двери в иные миры. Разве от этого они более несчастны? Да, решает Данька. Или нет, но он – не они. По ночам он просыпается от собственного крика. Это ведь, и правда, больно, когда тебе выжигают глаза. Потом он напивается. Несколько недель он думает, что нашел решение для всех проблем. Но сны снова возвращаются. Черный огонь падает на жилые кварталы, а Данька никак не может проснуться, и в горле пересыхает от жара и жажды. А еще огонь пахнет водкой, и, наконец, проснувшись, Данька освобождает свой желудок, даже не успев добежать до ванной. Больше он не пьет, на какое-то время перестает мотаться по городам в поисках хоть одной самой завалящейся двери. Он еще не хочет понимать, что у него теперь остался только этот мир. Он же хотел этого сам, разве нет? Действительно хотеть и думать, что ты этого хочешь – совершенно разные вещи, Данька понимает это. Вот только ему не нужен покой этого мира, его серость и унылость. Здесь солнце – всего лишь солнце, а некоторые виды оружия убивают куда быстрее, чем магия. Это его мир, в котором ему вовсе не хочется жить. Он ищет адреналин и приключения. Он не боится крови и смертей, он насмотрелся на них раньше. Но служба в армии не приносит ему удовлетворения, словно даже война в этом мире уже не такая интересная, как в других. Данька напрасно старается найти выход, которого нет. Сколько бы он не метался, какие пути не пытался бы обнаружить – он заперт здесь. — Ничего не было, — иногда говорит себе Данька. Он помнит темноту. Помнит Лэна и Котенка. Помнит яркие краски мира, который обрел новое солнце. Он помнит сотни других миров: тусклых и пустых, наполненных радостью и магией или болью и холодом. Он знает, что все это было с ним. Или не было, потому что откуда тогда в его памяти всплывают картины тех событий, которые совершенно точно не случались с ним никогда? Он говорит себе, что всегда будет искать двери. Он их ищет. Но порой Данька очень боится, что, когда он откроет дверь, там снова будет темно.