Здравый смысл

*** - Я уже говорил тебе, что ты самая красивая женщина из всех, что я встречал? Аарон прыгает на кровать и тянет за собой Элизабет. Девушка осторожно садится на край кровати и грустно вздыхает. Джонсон был пьян просто в стельку. Шальной блеск и алкогольная пелена в глазах. Горячее дыхание, нескоординированные движения, глупые фразы и поступки, которые он с утра и не вспомнит. Элизабет не понимает, как его угораздило так накидаться, но ей очень жаль. Он смеется сам себе и закрывает лицо руками. А затем резко садится, обнимает Элизабет за плечи и прижимается носом к щеке. От него пахнет виски, потом и его самым любимым парфюмом, который он не менял, сколько она его знает. Аарон смеется и бессвязно пытается что-то сказать, но у него заплетается язык. - Лиззи, - Аарон проводит губами по ее скуле, - ты ведь знаешь, чем это все кончится. Олсен не двигается. Не сопротивляется, но и не проявляет инициативу. Ждет и терпит. Ей так хочется закатить ему истерику. Может, даже пару раз ударить и заехать пощечиной. Кричать, что он ведет себя как свинья и просто играется с ее чувствами. Выставить его пьяную тушу за дверь и, в крайнем случае, позвонить Сэм и настучать на горе-любовника. Но она ничего не делает и не собирается делать. Аарон знает, Элизабет никуда от него не денется - просто не сможет уйти, и так нагло пользуется этим. - Давай поговорим, Лиззи, - он проводит рукой по ее спине, - Это ведь из-за меня? - задерживается на талии, - Из-за меня ты порвала с Бойдом? По щеке Элизабет одиноко катится слеза. Больше всего на свете она сейчас ненавидит Джонсона. На втором месте - она сама. - Он ничего такой, - Аарон прижимает ее к себе и целует в макушку, - Но я лучше. Олсен прикрывает лицо и еще сильнее жмется к Аарону. "Какая же ты наивная дура", - крутится в голове навязчивой мыслью. Элизабет так избегала этого слова, но, похоже, она действительно влюбилась в того, с кем у нее нет ни единого шанса. Влюбилась в двадцатичетырехлетнего бородатого ребенка, который начинает к ней приставать каждый раз, как напивается до чертиков. Двадцатичетырехлетнего ребенка с женой, что в два раза старше, и четырьмя детьми. - Аарон, это неправильно. Он не слышит. Напевает что-то себе под нос и перебирает пряди ее волос. - Аарон... Аарон сейчас должен сосредоточиться на ее словах, но вместо этого он думает, как называлась бы религия, где все покланяются Элизабет Олсен. Олсенианство? Аарон хотел бы быть проповедником. Отсутствие обратной связи заставляет Элизабет повысить голос: - Джонсон! - Олсен, - он произносит ее фамилию настолько сексуально, что Лиззи шумно выдыхает, - Боже, у меня такая распространенная фамилия. В мире сотни Тейлоров и еще миллионы Джонсонов, но ты... Ты такая одна единственная Олсен на весь мир. Он говорит еще что-то про то, что знает как минимум еще троих девушек с фамилией Олсен, потом отмечает, что не знаком с мамой Элизабет, говорит что-то о близняшках и о том, что они совсем не Олсен. Потом Аарон кладет руки ей на плечи и заставляет откинуться на кровать. Нависает сверху и просто смотрит. Пьяный бред прекратился, теперь только рассеянный, жадный взгляд. - Ты просто неприлично красивая. Взгляд задерживается на бейджике, который девушка забыла снять после интервью. Черными буквами было выведено "Элизабет Олсен / Алая Ведьма". Он берет его в руки и отбрасывает в сторону. - Какая ты Элизабет? Ты Лиззи, - он наклоняется ниже, - Маленькая, простодушная Лиззи, - щетина касается нежной кожи, а горячее дыхание щекочет ухо, - У тебя иногда такой невинный вид, мне сразу кажется, что я собрался трахаться с девственницей из колледжа. Олсен сходит с ума. Внутри нее сражаются в кровопролитной войне здравый смысл и совесть против просто неконтролируемого желания отдаться тому, с кого уже два года она не сводит глаз. Как будто это в первый раз. Как будто в первый раз они просыпаются в одной кровати, а Аарон даже сказать ничего не может, потому что ночью бухал до неконтролируемого пьянства. А потом он обязательно поцелует ее долго и нежно и прошепчет виноватое "извини". А потом ему обязательно позвонит Сэм и он будет голый носиться по номеру, пытаясь собраться. Как будто это все в первый раз. Как будто здравый смысл хоть когда-то побеждал. - Тебе не стыдно перед женой? - она обвивает его шею и абсолютно без укора шепчет ему на ухо. - Слушай, - он смеется, - У меня пять лет не было регулярного секса с красивой женщиной, и тут появляешься ты. Я не знаю, кто тут еще виноват перед Сэм. Олсен улыбается и думает о том, можно ли опьянеть, поцеловав пьяного человека. Ей кажется, что она всегда пьяна Аароном. Неконтролируемое чувство эйфории, что вызывает у нее этот человек, не может поддаваться объяснению. Джонсон снимает пиджак и непослушными пальцами расстегивает блузку Элизабет. Они не могут оторваться от разглядывания друг друга, буквально пялятся, как будто видятся в первый раз, хотя знают тела друг друга наизусть. Олсен помнит каждую его родинку, Аарон знает, где ей приятней всего. Их лбы касаются, а дыхание смешивается. Аарон глупо улыбается, а потом выдает совсем не к месту: - Знаешь, я никогда не покажу своим детям Годзиллу. Элизабет глупо смеется и отмечает про себя, какой же Аарон неисправимый ребенок. - Да заткнись ты уже, - Олсен наклоняется и они наконец целуются. Завтра он опять уйдет, потому что ему позвонит жена. Оставит у нее какую-нибудь лабуду вроде брелка с ключей или носка, потому что не нашел ему пару, а она будет сидеть на кровати гостиничного номера и думать, когда же он напьется в очередной раз, чтобы позволить себе переступить границы. Олсен понимает, насколько сильно она увязла в этом джонсоновском болоте, но как будто здравый смысл хоть когда-то побеждал.