Театр Абсурда

На небольшой прикроватной тумбочке стояла шикарная полупрозрачная ваза, наполненная кусками плоти. И несмотря на своё состояние Хироши смог насладится запахом своих любимых друзей. Такуро, он так прекрасен. Сейчас Хироши с пользой проводил подаренную ему передышку, он наслаждался прекрасной вазой, стоявшей у изголовья кровати. И пусть явной помехой оставались тугие цепи, впивавшиеся в руки парня, но это не мешало его отдыху. В такие моменты он радовался подобным мелочам. Радовался тому, что его деспот приносит ему. Он смотрел на них, и в такие моменты вся боль отходила на второй план. Все раны, синяки, кровоподтёки и искалеченные органы, он вмиг забывал об этом, стоило лишь взглянуть в сторону вазы. Всё это не имело для Хироши никакого значения, пока в комнате витал запах гнилого мяса. Его любимый запах. Но даже идиллию можно разрушить, и тяжёлые шаги по ту сторону комнаты яркое тому подтверждение. Хироши прекрасно знал, кому они принадлежат. Идёт он, его мучитель — АоОни. Ему снова захотелось поиздеваться над ослабшим и потерявшим контроль над собственными мыслями юношей. Он ни перед чем не остановится, чтобы в очередной раз доказать своё превосходство над заблудшей жертвой. Сейчас это превосходство воплощается в изнасиловании и попутном избиении первого. Тихо скрипнула ржавая дверь его темницы, оповещая Хироши о прибытии АоОни. Он тяжёлыми и сотрясающими пол шагами подошёл к своему пленнику. Резким движением откинув тонкое льняное, совсем не греющее, покрывало, обнажая и без того нагого юношу. От внезапно нахлынувшего холода Хироши сжался и наморщил тонкий нос. Он ожидал подобного, но холод резко обжёг слегка нагревшуюся кожу. Тонкий нос, на котором сверкала дуга круглых очков, смешно дёрнулся. АоОни резко дёрнулся. Было очень неприятно, что монстр, который так издевается над Хироши, ведёт себя так отвратительно. Делает вид, что любит, становится диким и страстным, а потом за этим следует жуткая жгучая боль и мучения. Хироши никогда не верил ему. Он знал, что это фальшь, что ей нельзя поддаваться, иначе плата будет ужасна. — Хироши, — снова он. Снова этот до тошноты противный голос, подражающий голосам его друзей, и снова он скалится, радуется, - ну же, посмотри на меня. Я знаю, что ты уже не спишь. Зачем открывать глаза? Чтобы в очередной раз увидеть эту синюю рожу, его оскал и бушующий в глазах огонь? Нет, Хироши не хотел этого. Ему хватило того месяца, что он провёл в плену у этого монстра. Теперь, спустя столько времени, он изменился до неузнаваемости. Некогда пышные и густые серые волосы стали больше похожи на крысиный хвостик и утратили свой чарующий блеск. Прекрасное лицо ученика средней школы вовсю было расписано синеющими фингалами и алеющими кровоподтёками, оно распухло и даже если рядом с ним положить фотографию, то ни за что не сможешь узнать в этом человеке Хироши. Тощее тело молодого парня, казалось, вот-вот поломается, хватило бы одного слишком резкого движения, и он безвозвратно рассыпется прямо в руках своего мучителя. Но всё это доставляло неописуемое удовольствие АоОни. Казалось, он упивается мучениями мальчика. Каждый его вскрик — это как пробежавший по телу ток, придающий силы обитателю заброшенного дома. Когда тот страдает, АоОни разом становится веселее, он смеётся до тех пор, пока не начнёт откашливаться, он наслаждается. И вот сейчас он пришёл именно за этим, за очередной порцией своего наслаждения. — Не заставляй меня применять силу, Хироши-кун, — голос Такуро пропел АоОни. Неважно, подчинится ему Хироши или нет. АоОни всё равно применит свою силу, унизит его, поставит на место. Резкая жгучая боль, охватившая опухшую щёку Хироши, была тому лишним подтверждением. АоОни не шутил, он никогда не шутит. Если он сказал, что будет хуже, значит, так тому и быть. За ней последовал точный удар под рёбра, и если бы Хироши мог, он бы точно согнулся в три погибели. Было очень больно, его кости ещё не успели зажить после прошлого раза. Хотелось обхватить себя руками, чтобы хотя бы немного унять боль, но кисти были накрепко скованным цепями. — Ну же, Хироши-кун, открой глазки и улыбнись мне, — если бы Хироши мог, то он непременно бы плюнул прямо в лицо это синей твари. Но горло юноши уже давно пересохло. Вот уже как неделю он голодал. И как бы его не избивали, ничто не могло заставить сероглазого принять хоть какую-то пищу. Ему хватило того раза. Того раза, когда Хироши увидел, как АоОни пожирает Мику. Боль уже охватила всё его тело, и лишь витающий в комнате слабый запах крови смог привести Хироши в сознание. Он сразу вспомнил, где находится и кто сейчас нависает над его телом. — Хироши-кун, повернись немного, — крепкие руки требовательно, с неким напором переворачивают измученное тело юноши на спину. Вот теперь АоОни без зазрения совести, если таковая у него вообще имеется, начинает вбиваться в него. АоОни не считал нужным церемониться и устраивать прелюдии. Он брал Хироши сразу, одним рывком насаживая своего пленника на пульсирующий орган. Дикий, отчаянный крик эхом разнёсся по небольшой комнатке, но так и не смог покинуть её пределы. Некому помочь сероглазому, все отвернулись от него. Оставили тут мучительно подыхать по воле АоОни. Монстр лишь хищно улыбнулось в ответ на злостную гримасу, возникшую на лице Хироши. АоОни откровенно наслаждался всем этим. Он любил наблюдать за разъярённым, но таким беспомощным Хироши. Всегда старался довести его ещё сильнее, чтобы парень краснел не от смущения, а пульсирующей по всем жилам, растекающейся по телу и кипящей в голове злости. Это было одним из того, что доставляло удовольствие синекожему. — Ну же, разве такое лицо стоит делать, когда мы вместе? — фальшь. Его сладкое удивление — очередная порция фальши. Произнесённой голосом Такеши. — Вместе? — голос похож на мышиный писк, он вот-вот грозится окончательно сорваться, покинуть своего хозяина, как сделали все остальные. Хироши чудом удалось собрать оставшиеся в нём силы и выдавить из себя хоть что-то. — Ты так говоришь только потому, что держишь меня, - судорожный глоток воздуха обжог лёгкие, даря юноше новую порцию боли. — Что-то вроде этого ничем не отличается от обычного насилия… Ответом послужил лишь низкий смех АоОни, его морда вновь растянулась в улыбке. Но серые глаза, смотрящие в упор, как будто прожигали изнутри, делая в сердце огромную обугленную дыру. Сейчас в таких красивых глазах читалось столько злости и ненависти, что любой другой на месте АоОни уже давно повесился бы. Но только не он, синекожий упивался его злостью, он радовался тому огню, что горит в этих глазах. То ли это был внезапный, взявшийся откуда-то из глубин его чахлой души порыв, то ли запах плоти настолько задурманил синюю голову, но АоОни, слегка склонившись над брыкающимся юношей, силой впился в его губы. Ощущение было приятным. И пусть парень был изморен голодом, но от него всё так же пахло кровью, а во рту чувствовался её привкус. «Просто как в первый твой день, проведённый в заброшенном доме в качестве моего пленника», — ухмыльнулся про себя АоОни. Тихое откашливание и слюна на белой простыне — вот что осталось от их поцелуя. Хироши готов был вывернуть себя на изнанку, лишь бы только избавится от этого чувства, от тепла чужих губ, от привкуса крови, возникшего у него во рту. Невольно вспомнились все подарки, преподнесённые ему АоОни. Все его тошнотворные фрагменты Такеши, вырванные им из трупа специально для Хироши, рубиновые серьги, снятые с Мики и даже прядь волос Такуро. Резкой вспышкой в его сознании пронёсся тот чудесный момент уничтожения всего этого. И морда АоОни, сухая, безразличная и с толикой безумия в глазах. Резкий толчок вновь оборвал все былые воспоминания, заставляя мальчика вернуться обратно в реальность. Ту самую, где его в очередной раз жестоко насиловал синий монстр. АоОни было плевать на чувства сероглазого, казалось, что его волновала лишь собственная удовлетворённость. — Хироши, расслабься. Очередной кипящий злостью взгляд - вот тот ответ, что получил АоОни на свои слова. Серые глаза красноречиво говорили: "Вынь это", что ещё больше рассмешило синекожего. «Неважно, сколько раз мы вместе. Он никогда этого не хочет…» — Вынь... — договорить Хироши не дала резкая хватка и самый сильный, сопровождающийся кровью толчок АоОни. Настолько сильный, что Хироши выгнуло дугой, а крик вновь разнёсся по комнате. Синий монстр с наслаждением смотрел на свернувшегося под ним мальчика. Тот весь дрожал и лил горькие слёзы. Последние так и манили слизать их с опухших щёк языком, но Ао решил пока воздержаться от подобных действий. «После… после насилия Хироши всегда такой тихий, и это воистину очаровательно» «Эт… это конец? Он больше не будет насиловать меня? Как же хочется что бы это оказалось правдой!» — силы заметно покидали мальчика. Он уже почти не соображал, что происходит, тьма подхватила его своими длинными когтями и уносила с собой. Сопротивляться ей, так же как и АоОни, было бесполезно. Как в мареве, будто окутанный полупрозрачной плёнкой, Хироши видел и чувствовал всё, что происходит вне тьмы. Нет, он ошибся. АоОни ещё не закончил, он всё так же продолжал вбиваться в уже беспомощное тело сероглазого. Уши были заложены, в них стоял непонятный гул, но даже сквозь него Хироши смог услышать свой сдавленный охрипший голос и произнесённые им слова: — Оста… остановись… — его слова вновь были пропущены мимо ушей синего. Конечно, как глупо сейчас надеяться на что-то, если он не остановился ещё тогда. Тогда, в первый раз, когда Хироши отчаянно просил его остановиться, но всё было тщетно. А сейчас ему тем более будет плевать на подобные слова мальчика. «Я всё равно люблю тебя, Хироши», - эти слова так и не были произнесены в слух. Гордость не позволила, а любовь к непослушному юноше убивала АоОни изнутри. Но не сказал, а потом уже было поздно… Вода... на спине? Неужели пот? Или?.. Нет, это не могут быть его слёзы. Такие, как он не могут плакать. Хироши был более чем уверен в своей правоте. Но… Тонкими струйками вода сочилась из глаз и, быстро пробежавшись по синим щекам, капала на спину Хироши. Хироши ошибся, даже у такой гниды, как АоОни, есть слёзы, даже такой деспот, как он, умеет плакать. Но уже пошатнувшаяся психика Хироши отказывалась это воспринимать. Он не верил в такое чудо. Для измученного сероглазого парня это всё было самым настоящим бредом. Театр Абсурда — вот как он всё это назвал.