Сказочки про Ёжика

Безлунное небо казалось странно твёрдым: Ёжик протянул лапку вверх, огладил тёмно-серую поверхность, оглянулся — деревья росли в землю. Желудок моментально скрутило, так обычно ощущается падение во сне — иррациональностью, хотя Ёжик не знал, что именно аналогия чего; ему снились большей частью понятия, а не образы, и лес вокруг мог быть всего лишь клубком из слов, определений, логических цепочек. Где-то в самой его гуще, говорили, как-то выронил семечко Луллий… — Всех поначалу сбивает с толку, — улыбнулся кто-то из сумерек. — А-а, — протянул Ёжик. — Я и не думал, что здесь бывают оборотни. Сумерки незаметно перекинулись в предрассветное зарево, улыбка потускнела на фоне света, но теперь можно было разглядеть плоское безбровое лицо обладателя. Ничего особенного. Ёжик повёл плечами и зашёл в дом, чтобы вынести чайничек и чашки. — Так что вы здесь делаете? — спросил он оборотня, потому что был занудой, ужасным занудой, и лес пустовал так долго, что впору было возводить лабиринт с четырнадцатью дверями и называться Астерием. А Ёжик не любил имена, имена отдавали тождеством «я сегодня» и «я вчера», которого Ёжик желал и в которое боялся верить. — Прямо сейчас, например, меняю перспективу. — Любите готику? — Не то чтобы. Это непроизвольно, да и вы усугубляете. — Извините, — ответил Ёжик и вспомнил о Рёйтесверде. Оборотень оскалился, отпил из чашки и облизнулся. Оскал пропал. — Ещё бы об Эшере вспомнили. — Издеваетесь? — спросил Ёжик, но — кажется — здесь слегка вмешалась Ирония, и голос едва ощутимо переломился. Ёжик не любил Эшера, Эшер был слишком модным, чтобы позволить себе его любить. — Форменное издевательство это чай подобной консистенции. Ночь безлунная, не у каждого из нас есть Геликон. Поэтому переворачивается всё вокруг, и лучше идти туда, где оно само собой по большей части. Ёжик промолчал, чай он заваривал редко и редким гостям, а гости его были редки. Обида скользнула в горло крохотной змейкой, свернулась там, закусив хвост. — Если вам здесь что-то не нравится… — Нравится. Очень нравится. Лучше было только с одним… Восемь классов образования, а снились ему лошади с лицом Кафки и слепцы в пустыне. В лабиринте, рухнувшем песком, но оставшемся лабиринтом. Впрочем, над вами пародия на самообразование поработала почти так же хорошо. — Спасибо, — Ёжик застенчиво потупил взгляд, вспомнив о своих тихо взлелеянных полках с печальными людьми, которых он никогда не дочитывал до конца. Змейка обиды попыталась вползти обратно в бронхи, но подавилась хвостом. — Я, знаете ли, ещё и каждое утро прогуливаюсь по лестнице Пенроуза. — А-а, кажется, светает. Мне пора. — Вы и правда делаете… всё это непроизвольно. — Разумеется. Это так же истинно, как и то, что все оборотни лгут. Ёжик вздохнул, закрыл глаза и сосчитал до одиннадцати. Веки разлипались долго, бесконечно долго. Деревья вокруг по-прежнему росли в землю, свинцовая ложечка блестела тремя зубцами. — Нужно только дождаться августа, и всё это безумие прекратится. Обязательно нужно дождаться августа. Интересно, если упасть и разбиться на лестнице Пенроуза, как будет литься кровь?