Теперь мы...

Оливер быстрым шагом идёт к главной площади, где начнётся казнь. Казнь его лучшего друга, который всю жизнь попадал в ситуации, где он рисковал собственной головой по его - Оливера Вертрана, вине. И Домиан никогда не отказывал ему в помощи, насколько бы провальным не казался план. Оливер срывается на бег. Какая разница, что в боку колет до практически невозможной боли, при которой тяжело дышать? Сколько раз, сколько грёбаных раз Кел получал побои от своего отца из-за него, было страшно представить. Какая разница, что видеть дорогу из-за неожиданно накативших слёз было трудно, а глаза нещадно резало? Сколько этих горьких капель скатилось за всю жизнь по лицу Кела, наверное, уже не сможет сосчитать даже Древо. И вот он, центр города. Такого количества народу Вертран давно не видел, все были заняты приготовлениями к последнему дню ненавистной Декады. Большинство аристократов - ужасные и бесчувственные люди, сейчас он снова в этом убедился. Они пришли поглазеть на то, как умрёт ни в чём не повинный человек, а ведь некоторые будут и улюлюкать, выкрикивать, что он предатель Чумного Короля и что столица Кройстхема и вся остальная земля не сможет носить такого выродка, убившего потомка одного из знатных родов, который имеет далеко не последнее место в Совете. Как будто они знают все его грехи и у них есть право судить. Хочется просто плюнуть каждому из них в лицо. Оливер продвигается сквозь столпившийся народ не церемонясь и толкая каждого, кто не может подвинуть свою откормленную задницу. Вслед ему что-то говорят самым изощрённым матом, но он не обращает на них и малой толики своего внимания. Оно всё сейчас обращено на небольшой помост, который специально поставили для проведения казни, на нём же находилась сама виселица. Там уже стояли три человека. Кел и два стража. Один в роли охранника, отгоняющего чересчур возбуждённых зрителей и пресекающего любые попытки помочь висельнику, хотя он уверен, что таких самоубийц не будет. Другой же исполнял роль палача. - Кел, - непроизвольно, само собой слетает с губ это имя. Таким хрупким тот не казался ещё никогда, можно было даже подумать, что он сделан из хрусталя. Светлая от рождения кожа, кажется, стала, ни больше ни меньше, цвета первого выпавшего снега. Тёмные глаза слегка покраснели, а всегда уложенные цвета смоли волосы чуть растрёпаны, как будто он только встал. Казнь должна была проходить на рассвете, но (спасибо Эдне) нужное оборудование принесли только сейчас. Более чем через три часа после полудня. Все люди, будто сговорившись, замолкают. И Оливер моментально понимает, почему. Страж хватает Домиана под связанные за спиной руки и тащит к табурету, над которым на ветру раскачивается в разные стороны петля. Ждать не имеет смысла. Одна ошибка, опрометчивый поступок и казнённых уже будет двое. Нужно сократить это число до нуля. Оливер в мгновение ока оказывается на помосте и привлекает тем самым к себе внимание двух стражей и всего накопившегося народа. - Отпустите его. Тогда никто не пострадает. - Насколько же заезженна фраза. Она ничего не изменит в этой ситуации. Разве его воспримут всерьёз? - Ахах. Вот значит как? - Подаёт голос охранник. - Иди отсюда, пока цел. - Как и ожидал Оливер - никакого эффекта, только приглушённые смешки слышатся за его спиной. - Я уйду. Но только с ним. - Вертран переводит взгляд на Домиана и на секунду замирает. Кел стоит со слабой, но настолько чувственной улыбкой на губах и такими наполненными надеждой слезами на глазах, что оторвать взор практически невозможно. Сколько же преданности сейчас в них.. Охранник поудобнее обхватывает рукоятку своего меча. Оливер, видя это боковым зрением, поворачивается к нему всем телом. Выражение его лица моментально меняется, становясь жёстким и решительным. Он может поклясться, что чувствует ухмылку под маской стража. Но та моментально стирается с его лица, когда из тела парня выходит Тень. Единственное, что оставил после себя Кристиан, до того, как ушёл. Прежде, чем мужчина успевает что-то сделать, Тень подлетает к нему и, беря в руки его голову, начинает сжимать, дробя череп и раздавливая всё его содержимое. На такое Вертран с ней не договаривался, но она выполняла приказ, а насколько жестка будет форма его исполнения, его не интересует. Второй страж, даже не пытаясь помочь своему товарищу и не рвясь ни в какой бой, трусливо спрыгивает с помоста и бежит прочь, как и аристократы, половина которых уже успела намочить свои дорогие штаны. Но Тень догоняет и его. На то, что происходит дальше, её хозяин уже не смотрит. Он подходит к легко дрожащему другу и, вытащив нож из заднего кармана, быстро освобождает того от верёвок. - Пошли, - Вертран протягивает руку и ждёт. Ждёт реакции. - Оливер.. - Всё, что может сказать Кел. Но он всё же вкладывает свою холодную ладонь в тёплую руку Оливера.       Через несколько минут непрерывного бега они оказываются около Академии. Оба запыхавшиеся и уставшие, до сих пор держащиеся за руки, будто прикованны. Вертран подходит к статуе горниста и вытаскивает из отверстия в горне зелье силы. Не пропадать же зря тайничку его матери, в котором недавно была найдена шкатулка. Оливер продумал всё на случай, если первая часть плана сработает. Он делает небольшой глоток гадкой на вкус жидкости и с лёгкостью открывает двери, ведущие в хол Академии, пнув их ногой. Затворив за собой их, они направились на крышу. Никто не будет искать их тут, поэтому обратят внимание на сломанный засов только к утру, когда учителя придут приготавливаться к занятиям. Выход на крышу всегда был открыт. Его просто перестали запирать, так как ученики любили проводить там свободное время, да и некоторые учителя были не прочь забраться сюда, чаще всего для того, чтобы покурить без посторонних глаз. Слухи слишком быстро распространялись меж учеников. - Что мы здесь делаем? - спрашивает Кел. - Ты любил это место. Встречал рассветы и закаты на той гаргулье, - Оливер кивает на каменную глыбу. - А сегодня самый ранний закат. В последний день Декады. - Я знал, что ты выпьешь его кровь. Был просто уверен. - Домиан замолкает, что-то обдумывая, а потом тихо произносит: - Это я во всём виноват. - Что? Тут нет ни твоей, ни чьей либо ещё вины! Того требовали обстоятельства, Кел. - Я... понимаю. - Кел смотрит себе под ноги. Оливер, решая для себя всё окончательно, отпускает руку Кела. Но только для того, чтобы переместить её тому на талию и притянуть ближе к себе. Второй рукой он кладёт пальцы ему на подбородок, чуть приподнимая его голову. И целует. Сначала совершенно ребячески. Но как только Кел, ошарашенный такими действиями друга, кладёт ладони на щёки Оливера, поцелуй углубляется. Когда они чуть отстраняются друг от друга, то ещё долго смотрят в глаза напротив. - Теперь мы прокляты, - неожиданно говорит Кел. - Ты Тенью, а я тобой. - Знаешь, теперь мы, кстати, и вне закона, - с усмешкой утверждает, но в то же время и передразнивает его Оливер. - А ещё без всяких там "теперь" или "кажется", мы вместе, Кел. И будь мы хоть тысячу раз прокляты и за наши головы была бы объявлена награда в сотни тысяч золотых, я рад, что всё именно так. И впервые за эту долгую Декаду, в последний из её дней, на их лицах появились искренние улыбки...