Ключи

Высокое голубое небо было без единого облака, а яркое солнце слепило глаза. Ветер слегка задевал листву вековых деревьев, а крик птиц изредка вырывал Малика из потока мыслей. Оперевшись правой рукой о ствол дерева, растущего здесь на холме словно одинокий гигант, мужчина всматривался вдаль, словно ожидая кого-то из далека. Его лицо было спокойным, а поза расслаблена, только глаза выдавали волнение своего хозяина. Малик действительно ждал, ждал и всматривался в толпу у подножия холма, всматривался в едва различимые очертания стражи у центральных ворот и искал глазами любую деталь, намекнувшую бы на появление одной весьма раздражающей, но впечатляющей личности. Время медленно текло, солнце начинало нещадно печь, а тот, кого хотелось видеть, так и не дал о себе знать. Собравшись уже уходить, Малик последний раз бросил беглый взгляд на крыши домов и замер, уловив мелькнувшую тень, будто кто-то метнулся от одного дома к другому. Значит он все-таки явился. Развернувшись, Малик не спеша пошел к спуску с холма и так же, не торопясь, отправился домой. Отдохнуть, умыться, в конце концов, потому что жара выпаривала открытые участки кожи, и просто успокоиться, чтобы унять волнение, возникшее в тот самый момент, когда мелькнула до боли знакомая тень. Прошло уже два года с того дня, чтобы стать терпимее и спокойнее, однако сейчас изредка появляющееся волнение было вызвано не злостью или жаждой отмщения, а более запутанными чувствами. Куда более глубокими и сокровенными, чем Малик мог себе представить. Когда-то он был зол и морально раздавлен осознанием собственного бессилия. Голова отказывалась думать, а сердце раскалялось до безумия, порождая внутри самые темные помыслы, за которые он никогда бы себя не простил. Как не простил бы его и Кадар, если бы Малик все-таки попытался за него отомстить. Но брат был мертв, а тот, кто причинил столько боли, забрал родную кровь и просто растоптал честь и гордость, продолжил жить прежней жизнью одного из самых талантливых и незаменимых ассасинов. И теперь тень этого ассасина мелькала где-то рядом, манила оглянуться или просто замереть в ожидании, но Малик был не из тех, кто так легко сдается. Если нужно, его найдут, сам же мужчина не станет искать встреч и тем более пустых разговоров. И только оказавшись дома, он смог вздохнуть и снять с себя маску напускного спокойствия и равнодушия. Темные брови тут же сошлись к переносице, веки прикрыли глаза, смежаясь сильнее обычного, а рот сжался, опуская вниз уголки губ. Малик был озадачен и раздражен, совсем как тогда, когда он только учился бороться со своим изъяном и внутренней болью. Тогда все казалось потерянным и чужим, а сам он ощущал себя сломленным и забытым. Однако время шло, стирало события прошлого и завязывало узлы на настоящем. Постепенно Малик смог перебороть себя, научившись справляться только одной рукой и управлять собственным телом так, словно он все еще сгибает локоть и сжимает кулак левой руки. Ее отсутствие угнетало не столько духовно, сколько физически, когда хотелось ощущать руку, двигать и работать ей. Для ассасина это было не концом жизни, не потерей чего-то важного, поэтому Малик смирился с подобным положением вещей, как с данностью. Только один человек напоминал о изъяне, напоминал и задевал словами кровоточащие раны души и сознания. Будто специально, он раз за разом воскрешал ту ночь, вынуждая после всех разговоров удерживать в глазах злые слезы. Был ли это хитроумный план или преследование собственных безнравственных целей, Малик не знал и по сути своей знать и не желал. Но глаза, смотревшие на него с каким-то молчаливым упреком и затаенной злостью, наводили только на одну мысль – издевательство чистой воды. Устало опустившись на стул у окна, Малик нервно задернул плотную ткань, погрузив комнату в полумрак и мнимую тишину, хотя с улицы по-прежнему доносились голоса людей. Обведя задумчивым взглядом саму комнату, мужчина тоскливо отметил, что в его доме напрочь отсутствует уют: безликие стены, у которых стояли высокие полки с книгами, массивный рабочий стол, за которым он проводил почти все свободное время, и сундуки, где только в одном были вещи, а не опостылевшие книги. Откинув голову назад, он попытался отключить сознание, но его отдых был прерван тихим шорохом со стороны дверей. Почти ожидаемый визит, вот только желанный ли? - Мира и покоя тебе, Малик, – прозвучал тихий голос. - Мира и покоя, Альтаир, – вскинув голову и всмотревшись в полумрак, Малик едва заметно усмехнулся. – Теряешь навыки? Я прекрасно вижу тебя. - Но ты же ждал меня? – выйдя из тени, Альтаир остановился в центре комнаты, ответно всматриваясь в лицо некогда лучшего друга. Малик зацепился взглядом за уже ставший родным образ, начиная от капюшона, скрывающего почти половину лица любого ассасина, и заканчивая белыми одеяниями с кожаными вставками. Альтаир стоял с гордо выпрямленной спиной, в который раз поражая Малика статью и внутренней силой, исходящей от этого действительно талантливого воина. Жаль только, что похожее одеяние Малик уже никогда не сможет надеть, постепенно привыкая к простой одежде деревенских жителей. - Ждал? У нас нет общих дел, так с чего бы мне ждать тебя, Альтаир? - Ты всегда меня ждешь. Я видел тебя на холме. - Ты слишком высокого мнения о себе. Впрочем, как и всегда, – прищурившись, Малик ненадолго умолк, а потом спросил: – Зачем ты пришел? - Мне нужна твоя помощь, – Альтаир сделал шаг еще ближе, но его остановил резкий взмах руки. - Стой, где стоишь! – поднявшись со стула, Малик попытался рассмотреть на лице ассасина хотя бы одну эмоцию, зная наверняка, что так ничего и не увидит. – Помощь? Как и тогда, когда я просил послушать меня? - Не начинай, Малик. Тогда я верил, что поступаю правильно и во благо ордена! И если бы ты тогда не остановил меня… - Хватит! Я всегда следовал кредо и всего, чего я хотел, чтобы ты тоже не отступался от наших правил. Но ты, словно нарочно, наступал мне на горло, делая все, что тебе заблагорассудится, – раздраженно произнес Малик, а затем неожиданно успокоился и добавил: – Просто скажи мне, зачем ты пришел, а потом можешь уходить. - Как скажешь… Малик, – Альтаир чуть повернул голову вправо, а затем вскинул ее, позволив Малику увидеть свои глаза, сверкнувшие из-под капюшона. – Мне нужны ключи от старой библиотеки. - Ты можешь взять их сам, – тут же отозвался мужчина, поворачиваясь к ассасину спиной и отходя от окна ближе к стеллажам с книгами, пряча потухший взгляд. – Я мало, чем смогу помочь тебе. - У меня нет доступа к старой библиотеке. Все, что мне оттуда нужно, это свиток, где есть упоминание о клинке, который раньше использовали в роли ключа от скрытого хранилища. - Так тебе нужен клинок или то хранилище? – снова повернувшись лицом и облокотившись спиной об книжные полки, Малик усмехнулся. - Ты как всегда проницателен, Малик, – Альтаир неожиданно приблизился к нему, оставив между ними расстояние не более одной ладони. – Я возьму тебя с собой, только достань мне ключи. - И как ты себе это представляешь? Однорукий ассасин, карабкающийся по стенам во мраке ночи? - Не преуменьшай своих способностей. Я уверен, что ты можешь сделать это и с одной рукой. - Ты заблуждаешься. Все, что я могу, так это врезать тебе прямо сейчас. И да, моя правая рука оставит неплохой отпечаток на твоей самодовольной роже. - Так ударь! – чуть ли не впервые Альтаир повысил голос, устав сдерживать свои эмоции. – Ударь наконец и прекрати вспоминать ту проклятую ночь! Ты думаешь, что это я раз за разом напоминаю тебе о брате и потерянной руке? Очнись же, Малик, ты сам провоцируешь меня! - Не смей перекладывать свою вину на меня! – тяжелый кулак уткнулся в грудь Альтаира. – Только ты виновен во всем произошедшем! Ты и твое эго! - Ты слепец, Малик, и я устал говорить тебе это, – уже спокойнее произнес Альтаир. – Я уйду сейчас, чтобы не начинать этот разговор в тысячный раз. Ты знаешь, где найти меня. - Мне незачем это знать, – в тон ему отозвался Малик, только сейчас заметив, что его пальцы сминают ткань на груди ассасина, словно желая зацепиться и притянуть ближе. – Уходи. - Мира и… - Уходи, Альтаир. Тяжелый взгляд напоследок и шорох, после которого Малик остался один. Еще несколько долгих минут он всматривался в дверной проем, пока не понял, что это бессмысленно. В комнате становилось все темнее, но желания отдернуть плотную ткань с окна не было совершенно. Повернув голову и мазнув взглядом по недавно протертым от пыли стеллажам, он медленно подошел к ним и провел указательным пальцем по одному из корешков книг. Мужчина не пытался понять, что это за книга и нужна ли она ему в этот момент, все, что его беспокоило, так это слова Альтаира. Неужели он сам нагнетает обстановку и сам же будоражит больные темы? В голове тут же всплыло начало их разговора, затем отрывки прошлых стычек за последние два года со смерти Кадара, и несколько весьма странных ситуаций. Прикрыв глаза, Малик попытался вновь воскресить все это в голове и неожиданно поймал себя на том, что он не пытается оправдать себя, а действительно ищет свою неправоту. И она была. Вязкая, горькая и очевидная. Кулак с силой вписался в тяжелую полку, пошатнув книги, которые стояли под наклоном. Осознание того, что все это время он был неправ и к тому же слеп, больно ударило по самолюбию Малика. Но больше всего раздражало, что каким бы не виделся ему Альтаир, тот все равно смог донести до него элементарную вещь за считанные секунды. И для этого было достаточно всего лишь повысить голос и сказать прямо, что во многом он виноват сам. Первое, что Малик захотел сделать, это нагнать Альтаира и хорошенько тому врезать. Непонятно зачем, но главное сделать это. Затем пришла шальная мысль насолить зарвавшемуся ассасину, а потом пришло спокойствие и понимание. Понимание того, что он, Малик, давно перестал быть собой. Тем, кто раздражал многих своими нравоучениями и непоколебимым чувством долга перед великим орденом. Тем, кто был добр и отзывчив, и тем, кто всегда старался быть примером для подражания. Да, Малик не был таким же талантливым и везучим, как тот же Альтаир, но он был так же вынослив и силен, а выдержка во многом была лучше, чем можно было представить. Но после тех событий, которые принесли горе не только ему, но и всем, кто жил в деревне при Масиафе, его выдержка дала трещину, а мировоззрение неожиданно повернулось под другим углом. Он возненавидел Альтаира, как за смерть брата, так и за принципы, которыми тот всегда руководствовался. И так же неимоверно бесили слова о том, что Малик ниже по мастерству и званию, а это в то время было основанием для того, чтобы его заткнуть и совершенно не слушать о чем он говорит. И что же выходит? Он сам загнал себя в ловушку? Возможно, но и Альтаир мог поступать иначе. Они не поднимали эту тему первое время только потому, что Малик тогда тяжело шел на поправку, а сам Альтаир замаливал свои проступки путем новых заданий. И когда пришло время поговорить по душам, оказалось, что в каждом из них уже закоренело собственное видение того случая. Так и начались вечные перепалки, желание уколоть и задеть, а потом тупая боль в груди и слишком явно необоснованная неприязнь. Уперевшись лбом о полку, Малик прикрыл глаза, чтобы собраться с духом и впервые за долгое время решить что-то глубоко внутри себя. Но прошло всего мгновение, как он почувствовал чужое присутствие в комнате. Ни шороха, ни потока воздуха от любого движения, ничего. Просто само ощущение, что ты больше не один. Не меняя позы и по-прежнему находясь с закрытыми глазами, Малик спросил: - Зачем ты вернулся? Но вместо ожидаемого ответа была лишь тишина. Повернув голову и открыв глаза, Малик напряженно замер, всматриваясь в темный угол, который Альтаир занимал в свой первый визит. Едва различимый силуэт и гробовое молчание. - Почему ты молчишь? И снова он остался без ответа. Тело непроизвольно напряглось, а разум уже просчитывал ходы к отступлению на тот случай, если Альтаир что-то задумал. Сделав один короткий шаг, Малик прислушался к звукам, а затем приблизился еще на несколько шагов. - Альтаир? Я жду ответа на свой вопрос. - Как ты определяешь, что это именно я, – наконец заговорил ассасин, выйдя из тени. - По запаху, – ответил Малик после недолгого молчания. – Так зачем ты вернулся, Альтаир? - Я… не знаю. Удивление на лице Малика выдала лишь вскинутая бровь. Он продолжал рассматривать лицо своего бывшего друга, глубоко внутри злясь, что из-за капюшона никак не может поймать взгляд карих глаз. Альтаир же, напротив, смотрел на левую руку Малика, точнее на то, что от нее осталось, и пытался решить, стоит ли затевать сейчас разговор, который мучил его долгое время. Спустя несколько минут молчания, показавшиеся им обоим вечностью, Альтаир все-таки заговорил. - Я хочу поговорить. Закончить, наконец, эту вражду и вернуть себе статус твоего друга. - Не поздно ли ты опомнился, друг мой? – съязвил Малик, подходя почти вплотную к ассасину. - Пока мы живы, понятие «поздно» слишком эфемерно. - Снова твое личное кредо, да? Ты меня поражаешь, Альтаир, – дернувшись, Малик неожиданно поднял единственную руку и резким движением сорвал с головы Альтаира капюшон. – Поражаешь… На Малика смотрели серьезные глаза цвета теплого каштана, которые выражали в этот момент огромную решимость и непонятное желание, которое можно было трактовать как угодно. Красивое, но суровое лицо Альтаира было так близко, что казалось, придвинься ближе и ты сможешь разглядеть капельки пота, вызванного дневной жарой. - Ты как наваждение. Преследуешь меня и не отпускаешь. Я устал чувствовать себя виноватым и вместе с тем продолжать винить тебя за случившееся, – сухо произнес Малик, отводя взгляд. - Посмотри на меня! – Альтаир поймал руку друга и приложил ее ладонью к своей щеке. – Посмотри в мои глаза и ты поймешь все, что я чувствую и хочу донести до тебя. - Я не провидец! – огрызнулся Малик, но руку не убрал, почему-то испытав некое чувство заботы, ощущая тепло едва колючей щеки. - Был бы им, если бы прекратил злиться и начал смотреть дальше своего упрямого носа, – слишком тихо и без запала отозвался Альтаир, точно так же продолжая удерживать чужую руку у своего лица. - Ты иногда говоришь странные вещи… Хочешь искупления? – в тон ему произнес Малик. - Хочу понимания, – парировал ассасин. – Хочу тебя прежнего. - Я не блудная девка, чтобы ты так со мной разговаривал! – взбесившись, Малик дернул рукой, но Альтаир не позволил ее убрать, лишь сильнее прижав ладонь к своему лицу. - Не читай между строк, ибо ты находишь совершенно другой смысл в моих словах. - Я вообще никогда не видел смысла в твоих словах! – хмыкнул Малик, неожиданно улыбнувшись одними уголками губ. – Ты же упертый, как… - Как ты, – перебил Альтаир, приблизив свое лицо к лицу Малика. – Ты такой же упрямый и твердолобый, но разница в том, что, в отличие от тебя, я умею делать первый шаг, будь то пропасть или желание вернуть твое расположение. - Оно так тебе необходимо? Мое расположение? – Малик зачем-то приблизился еще больше и замер, почувствовав теплое дыхание на своих губах. - Да, иначе бы я не начинал весь этот разговор, – Альтаир наконец отпустил руку, но только для того, чтобы обхватить лицо Малика своими ладонями и упереться лбами, как в старые времена. – Я знаю, что виноват перед тобой, но я не могу вернуть тебе брата… как и руку. Но мне необходимо знать, что ты рядом, в моей голове и моем сердце. - И что ты предлагаешь? – прошептал Малик, чувствуя, как его заполняет странное и необъяснимое чувство, так похожее на неловкость и легкую радость. - Забыть. И жить дальше, – произнес Альтаир, едва заметно погладив скулы Малика подушечками больших пальцев. – Что скажешь? Но озвучить было не так просто все то, что клубилось в сознании Малика. В глазах подозрительно защипало и в голове, как назло, возникли образы из их юношества, когда они только проходили обучение. Они всегда были вместе, однако, Кадар был не так близок с Альтаиром, как он сам. Еще в те времена между ними протянулась крепкая нить судьбы, сплетая их жизни воедино. Малик помнил все до мельчайших деталей, даже то, что было неважным и несерьезным. Например то, как сильно Альтаир не любил воду, и с ненавистью проходил испытания, связанные с ней. Как недовольно ворчал Кадар, когда они оставляли его одного и прятались за склонами, чтобы подшутить над другом. Как… как хорошо им было всем вместе, как слаженно они работали после и как один случай перечеркнул все, что их до этого связывало. Их дружба и доверие оборвались в тот момент, когда Альтаир нарушил кредо, подвергнув их всех большой опасности. Да, он искупил свою вину, сделал все, что было ему сказано, но прежние отношения они так и не вернули. Тогда Малик верил, что простить Альтаира за смерть брата не сможет никогда, но сейчас, когда тот сам пришел к нему и просит понять, понять и наконец-то смириться с потерей, он вдруг почувствовал, что может это сделать. Его черные глаза, как самая теплая ночь, распахнулись и тут же встретились с карими, которые всегда сверкали таинственным блеском, будто неизведанное им сокровище. - Я… хорошо, – с трудом произнеся это, Малик положил свою ладонь на грудь Альтаира, чувствуя ею мерные удары горячего сердца. - Спасибо, Малик, – неожиданно хрипло произнес ассасин, а затем коснулся своими губами лба Малика. – Друг… - Друг, – ответил тот, хотя на языке крутилось слово «брат». Они постояли так еще какое-то время, пока Альтаир не отстранился первым, нервно накидывая на голову капюшон. Молчание затягивалось, и Малик хотел уже было спросить в чем дело, как ассасин коротко дернулся и тут же скрылся, покидая дом своего друга. Проводив резкость движений задумчивым взглядом, Малик усмехнулся и направился на улицу, чтобы все-таки помочь своему визитеру с его неожиданно безрассудной просьбой. А ровно через два дня, когда Малик возвращался от торговца травами, к которому он захаживал за успокоительным чаем, его внезапно вырвали из людской толпы, затаскивая в темный проход между домами. - Совсем спятил?! – рявкнул он, когда перед его лицом замаячил знакомый капюшон. - Тш-ш, тихо! Не хочу, чтобы нас кто-то увидел, – отозвался Альтаир, приблизившись к другу слишком близко, чем следовало. – Ты достал ключи? - Да, – недовольно пробубнил Малик, отводя взгляд и чувствуя странное томление в груди от подобной близости. - Хорошо. Ночью жди меня, – прошептал ассасин, склонившись к самому уху Малика. – Оставь дверь не запертой. - В окно влезешь! – съязвил мужчина и, заметив удивление на лице Альтаира, добавил: – Если влезешь, конечно. - Ты снова язвишь… – Альтаир неожиданно широко улыбнулся и тут же метнулся в сторону, чтобы за каких-то несколько секунд без видимых усилий взобраться на крышу одного из домов. А Малик все никак не мог понять, почему ему нравится то чувство, которое в нем стал вызывать друг. А друг ли? Назвать Альтаира братом он больше не мог – слишком большая возникла между ними пропасть за это время – а в роли простого друга он отчего-то перестал видеться уставшему от всего Малику. Вернувшись домой, он не торопясь заварил травяной чай и устроился на стуле с очередным талмудом в руках. Время медленно текло к положенному часу, отвар постепенно заполнил собой весь организм, и Малик так и остался сидеть на стуле, задремав и окунаясь в сон. Ему виделось бескрайнее небо, ветер, доносящий до него шелест деревьев, и силуэт, который был так легко узнаваем. Альтаир протягивал ему руки и что-то беззвучно говорил, но Малик не слышал ни единого слова, лишь смотрел, как красиво очерченные губы, которые перечеркивал светлый шрам, раскрывались и закрывались снова. Сделав шаг, Малик попытался ухватить друга за руки, отмечая при этом, что левая рука на месте, как и прежде. Не поверив своим глазам, он поднял взгляд и ужаснулся, когда Альтаир начал падать вниз с огромного обрыва, на котором они вдруг оказались. Дернувшись вперед, чтобы поймать его за по-прежнему протянутые руки, Малик осознал, что слишком поздно и его мимолетное замешательство отобрало у него возможность спасти того, кто уже летел в пропасть с искаженным от страха лицом. - Альтаир! – закричал он, падая на колени у самого края обрыва. Из глаз брызнули первые слезы, расчерчивая бледное лицо извилистыми дорожками. - Малик! Малик, открой глаза! Дернувшись и распахнув глаза, Малик понял, что сидит на полу, а Альтаир с силой сжимает его плечи и с тревогой всматривается в лицо. - Проснулся? Хорошо, – Альтаир помог подняться другу, усадил его обратно на стул и встал рядом, продолжая сверлить тяжелым взглядом бледное и чуть заспанное лицо. – Что тебе снилось, что ты так кричал? - Не знаю, просто плохой сон, – немного поколебавшись, ответил он. – Который час? - За полночь, – тихо отозвался Альтаир, не поверив словам Малика. Он слышал свое имя, поэтому было нетрудно догадаться, о чем был этот плохой сон. - Как ты вошел? – Малик поднялся и отошел к небольшому столику у окна, на котором стоял глиняный сосуд с водой. Налив в кружку воду и выпив ее, он обернулся к гостю: – Я вроде закрывал дверь. - Через окно, – хмыкнул Альтаир. - Все-таки пролез? – улыбнулся он, возвращаясь к рабочему столу. Альтаир отошел чуть в сторону, а Малик оперся бедром о край стола. - Где ключи, Малик? – проигнорировав вопрос, спросил Альтаир. - Держи, – Малик вытащил связку из скрытого кармана своей туники. – Надеюсь, я не окажусь втянутым в твою авантюру. - Как скажешь, хотя мое предложение все еще в силе: взять тебя с собой в скрытое хранилище, – Альтаир поймал брошенную связку ключей, а затем приблизился к Малику вплотную, откинув капюшон с головы. – Спасибо. - Хм, а где же плата за мой риск и оказанную помощь? – голос подозрительно дрогнул, когда правая рука ассасина легла на его левое плечо и скользнула ниже к тому месту, где заканчивалась «рука». - Хочешь получить ее прямо сейчас? – слишком тихо, но от этого не менее четко уточнил Альтаир, едва заметно сжимая пальцы на месте, которое и вовсе ему не стоило трогать. - Если это что-нибудь ценное, то да, я хочу получить свою награду прямо сейчас, – уже не так уверенно отозвался Малик, рассматривая лицо напротив. Альтаир был спокоен и только глаза выражали некое беспокойство. Малик напрягся, понимая, что сейчас что-то должно произойти. Это было понятно по их разговору и поведению ассасина, чьи повадки в этот момент говорили о волнении и даже капле страха. Неужели он собрался его убить? Дрогнув, Малик в панике стал перебирать события последних дней и в частности их недавний разговор, где Альтаир впервые за долгое время решил сделать шаг к примирению. Или это было искуплением перед кровавым действием? Глубоко вздохнув и собравшись с силами, Малик обхватил ладонью шею Альтаира и приблизил свое лицо к его так, чтобы расстояние сократилось до каких-то жалких пару сантиметров. - Скажи правду, Альтаир. Ты здесь для того, чтобы покончить со мной? – голос по-прежнему дрожал, но не от страха, а неожиданно возникшей обиды и муторного разочарования, словно его предали дважды. - Я здесь для того, чтобы покончить с расстоянием в пропасть, – выдохнул Альтаир в его губы, а затем накрыл их своим ртом, сминая губы в грубом и болезненном поцелуе. Растерявшись, Малик приоткрыл рот и сам позволил углубить поцелуй, почувствовав в этот момент нечто странное и притягательное. Ладонь, лежащая все это время на шее Альтаира, взметнулась вверх и с силой потянула его голову за короткие пряди. - Ты! Ты совсем спятил? Это ты называешь примирением? – взбесился Малик, потянув ассасина еще сильнее, пока тот не откинул голову назад, смотря на него потемневшими глазами. - Доверься мне! - Что? Ты хоть понимаешь, что твои поступки противоречат твоим же словам? Произнеся это, Малик сжал зубы и еще раз дернул Альтаира за волосы на затылке. Ассасин шикнул, а затем перехватил руку друга, заводя ее за его спину и крепко удерживая в таком положении. - Обездвижил мою единственную руку? Цены нет твоим умениям! – уже не злясь, но по-прежнему раздражаясь, произнес Малик. – Доволен? - Пока нет, – чуть ослабив хватку, Альтаир свободной рукой подсадил Малика на стол, а сам нахально вклинился между его разведенных ног. – Только не верещи, как девица! И с этими словами он снова поцеловал Малика, отпуская его правую руку, но только для того, чтобы уже самому обнять и притянуть его ближе к себе. Его губы обжигали, а язык нетерпеливо ласкал горячий рот, пытаясь задеть и увлечь в ответ. Малик же, запутавшись не только в себе, но и в самом Альтаире, потерялся в ощущениях, позволяя себя втянуть в какое-то безумное марево неизвестно откуда взявшейся страсти. Голос в голове кричал о том, что нужно остановить все это и оттолкнуть Альтаира, но собственный язык уже сплетался с чужим, забирая и отдавая желание, которое медленно расползалось по всему телу. Правая рука Альтаира опустилась вниз и осторожно огладила бедро Малика, соскальзывая ближе к паху. Проворные пальцы незаметно отвели край туники и тут же коснулись выпуклости на плотных брюках. Малик, сам того не ожидая, покраснел и хотел уже было оттолкнуть ласкающую его руку, но потом передумал и решил оставить все как есть. Просто потому, что ему нравилось это. Нравилось отвечать на грубый поцелуй, как и нравилось чувствовать силу, исходящую от того, кого было невозможно назвать в этот момент даже другом. Кем угодно, но только не другом. Альтаир словно ждал этого, потому как движения его стали мягче и медленней, а поцелуй и вовсе перерос во что-то невероятное, что не поддавалось описанию. Страсть, похоть, желание – все это смешалось, вытесняя из головы все здравые мысли, оставляя лишь сгусток чистых и ярких эмоций. Они соприкасались телами, сталкивались потемневшими и блестящими взглядами, когда на долю секунды открывали глаза, и просто сходили с ума, понимая, что нет конца этому неожиданному безумию. Забыв обо всем, Малик с упоением отвечал на каждую ласку, все больше окунаясь в собственные ощущения. И рука, скользнувшая с его спины на ягодицы, была встречена лишь тихим стоном, который утонул в очередном поцелуе. Альтаиру больше не было смысла сдерживаться и он действовал: напористо и быстро, заставляя Малика плыть от грубых и диких ласк. Отстранившись, он без труда обнажил крепкое тело Малика, тут же приникая губами к выступающим ключицам. Задержавшись на них, Альтаир спустился ниже и с неким трепетом принялся целовать грудь, а затем и живот, пока его пальцы расправлялись со шнуровкой на штанах. Малик смотрел на все это с едва уловимой паникой и чувством, что продолжение всего этого приведет к чему-то сложному и совершенно непонятному. Но разум снова отключился, когда теплая ладонь обхватила его напряженный член, начав скользить по нему, где подушечка большого пальца нежно нажимала на крупную головку, а затем вся ладонь чуть сильнее сжимала основание, опускаясь ниже и собирая в горсть потяжелевшую мошонку. Откинув голову назад и прикрыв глаза, Малик по наитию положил свою руку на затылок Альтаира, надавливая и вынуждая того приступить к основному. И тот не разочаровал, вбирая в рот напряженную плоть, чтобы тут же начать двигать головой, заглатывая как можно глубже. Минута, две и целая бесконечность сильных и всепоглощающих эмоций. Альтаир осторожно, но вместе с тем быстро скользил по всей длине члена, изредка прижимая головку к небу и перебирая пальцами мошонку. Это было ново и для него, где он впервые ласкал другого мужчину, того, кого знал с детства и любил всем сердцем. Выпустив изо рта твердую плоть, Альтаир поднялся на ноги и, схватив Малика за руку, резко дернул за собой, уводя к постели. Толкнув того на кровать, Альтаир быстрыми движениями начал обнажаться сам, ловя на себе безумный и вожделенный взгляд черных глаз. Раздевшись догола, он оперся коленом о край кровати и осторожно навис над Маликом, всматриваясь в его лицо. Всего каких-то несколько мгновений, но они смогли рассмотреть друг в друге нечто большее, чем просто похоть и желание что-то доказать. Альтаир смотрел твердо и вместе с тем нежно, будто обласкивая Малика взглядом. А тот, в свою очередь, ловил янтарные оттенки страсти и любви. Той любви, которую можно было только увидеть в глазах, и никогда не разобрать в простых словах. Мелькала и боль, такая же горькая, как и у самого Малика. Вот только в этот момент совершенно не хотелось думать о чем-то подобном, поэтому, закрыв глаза и закусив губу, Малик попытался выкинуть все мысли из головы. Заметив, как хмуро сдвинулись темные брови к переносице, Альтаир склонился ниже и тихо прошептал на самое ухо Малика: - Я всегда буду твоим другом, – и еще тише в самые губы: – И даже больше, чем просто другом. - Замолчи… – простонал Малик, делая глубокий вздох и успокаиваясь. - Молчу… Страсть сменилась на трепет, который затронул обоих мужчин, рождая в них нечто новое и очень дорогое. Теперь губы приносили лишь успокоение, касаясь и целуя все, что встречалось на их пути. Альтаир с нежностью выцеловывал рельефные грудь и живот, а Малик цеплялся рукой за его плечи, то ли отталкивая, то ли наоборот, притягивая к себе еще ближе. В какой-то момент Альтаир отстранился, стянул с Малика штаны, отбрасывая их прочь, а затем ненадолго отошел, вернувшись с флаконом эфирного масла. Устроившись снова на постели, ассасин уверенно коснулся рукой внутренней стороны бедра обнаженного перед ним мужчины, а затем скользнул ею дальше к промежности, где пальцы игриво, но осторожно погладили, собираясь проникнуть внутрь сжатого колечка мышц. Опомнившись, Альтаир убрал руку и, обмакнув пальцы в ароматное масло, прикоснулся ими снова к заветному месту. Его губы поймали губы Малика, втянули в долгий и упоительный поцелуй, в то время как пальцы медленно проникали внутрь, оглаживая горячие стенки и готовя узкий вход к проникновению. Малик же, не испытав неприязни, попытался расслабиться, стараясь думать только о том, как все непривычно. Заметив первые отклики сильного тела на его ласки, Альтаир убрал руку, подставляя ко входу головку своего члена, медленно раздвигая ею плотное кольцо мышц и погружаясь глубже. Замерев и дав им обоим время привыкнуть к ощущениям, Альтаир отвел правую ногу Малика, поддерживая ее рукой под коленом, и, напрягшись всем телом, проник чуть дальше, снова замирая и выжидая, когда можно будет перестать себя сдерживать. Стиснув зубы и переживая неприятные ощущения, Малик смотрел на лицо Альтаира через пелену боли и вновь разгорающейся страсти. Не торопясь, плавными, но уверенными движениями, ассасин вошел почти на всю длину, а затем, поймав момент, когда Малика отпустило болезненное напряжение, Альтаир склонился ниже и, оперевшись руками по обе стороны от его головы, задал новый темп, выбивая из груди Малика все больше и больше стонов, перемежающихся с тихими хрипами. Пот тонкими струйками очерчивал их виски, а глаза закрывались от невообразимого удовольствия. И только тогда, когда размеренные движения неожиданно сменились на быстрые, рука Альтаира обхватила ствол Малика, подгоняя его и добавляя новых ощущений. Они двигались почти в едином темпе, иногда сбиваясь и снова подстраиваясь друг под друга, пока их не накрыл оргазм, вынуждая замереть и пережить одни их самых сильных ощущений. Малик, опередивший Альтаира всего на несколько секунд, излился на свой напряженный живот, вскоре почувствовав, как внутри него разливается горячее семя. Отстранившись, Альтаир обессиленно упал рядом, загребая в свои объятия все еще не пришедшего в себя Малика. Тот машинально устроил голову на его плече и в ответ обнял рукой, осторожно выдвигая вперед левое предплечье. И в этот момент им совершенно не хотелось что-то говорить или думать о том, как такое могло между ними произойти. Они просто решили отпустить себя, смириться и принять то, что объединило их в эту ночь. Губы горели огнем, грудь мерно вздымалась, а еще нещадно пылало между ягодиц, отдавая тупой болью в поясницу. Малик открыл глаза и, чуть запрокинув голову, посмотрел на лицо Альтаира. Светлый шрам, пересекающий губы, длинные ресницы и короткие пряди, взъерошенные и жесткие на вид. Хотелось упрекнуть себя, найти причины и услышать ответы, но вместо этого Малик тихо позвал: - Альтаир? - Да? - Что ты хочешь найти в том хранилище? Немного помолчав, словно обдумывая все, он, наконец-то, произнес: - Правду. Прикрыв глаза, Малик сдержал тяжелый вздох и задумался над тем, что это могла быть их последняя встреча. Вернется ли Альтаир из того хранилища? И какую правду тот хочет найти в скрытых от всех стенах? Безумство всегда плескалось в голове этого дерзкого ассасина, но может теперь что-то должно измениться…