Ужасы седьмого бульвара

Ну лан-лан, сейчас всё нормально будет. Минутный страх прошёл так же быстро, как и вспыхнул. По телу пробежала дрожь, когда горячий язык провёл мокрую дорожку вдоль пульсирующей артерии, а чужое колено одним властным движением раздвинуло ноги, позволяя прижаться ближе. Чанёль закусил губу, чувствуя, как чужая эрекция упирается ему в бедро, и с нескрываемым удовольствием теснее прижался, вырывая гортанный рык у зажавшего его парня. Слишком много денег он отдал за этот момент, чтобы строить из себя неженку и знакомиться. Пак схватился за резко потяжелевшую ткань мантии, задирая её выше и, наконец, добираясь до желанного тела: чересчур горячего для холодных ладоней, по-хозяйски проникнувших под футболку и гуляющих по бокам, животу и груди. Длинные пальцы задели сосок, и Чанёль, издав сдавленный стон, грубо дёрнул на себя своего любовника, захватывая губы, что так часто кривились в надменной усмешке при виде перепуганных туристов. Проводник довольно улыбнулся от такой прыти и инициативы, отвечая на влажный поцелуй, граничащий с пошлостью и безрассудством. Шальные руки скользили по телу, царапая разгорячённую кожу, оставляя красные полосы, и сжимая бока так сильно, что причиняли одну лишь боль. Но Чанёлю это нравилось. Ему нравилась эта страсть, эта грубость, боль. Ему сносило крышу от запаха пыли, пота и осознания, что сейчас, в этом коридорчике, возле двери, за которой приходит в себя группа скромных китайцев, его трахнет парень, o котором знает лишь то, что он настолько охуенный, что единственная вещь, которая может волновать Пака в данный момент, это то, насколько широко надо расставлять ноги и как громко можно стонать: как последняя шлюха или чуточку скромнее. Член сдавливало болью, и Чанёль, сдавленно мыча, потёрся эрекцией o чужое бедро, получая лишь неприятные ощущения. Но другого способа намекнуть o нетерпении в данной ситуации он не находил: губы были заняты очередным поцелуем, полным укусов, боли и бесстыдства. Проводник злобно зашипел, чувствуя, как Пак надавил коленом на его собственный член и, резко отстранившись, одним движением снял с себя бесформенную мантию, откидывая её в пыльный угол. Было темно, и как бы не желал Чанёль разглядеть это открывшееся тело, он мог только довольствоваться очертаниями. Зрение и освещение играли против него. Но его пальцы непроизвольно складывались в мощный фак жизненной трудности, ибо он мог в полной мере восполнить это руками. Пак стянул с себя ненужную одежду и притянул проводника к себе, наслаждаясь ощущениями чужого тела, водя по спине пальцами, чувствуя, как под ними играют мускулы, пока его любовник кусает ложбинку между шеей и плечом, ослабляя ремень джинс, нетерпеливо его дёргая. Плохо соображал и контролировал себя не только Чанёль. Но парню хватило рассудка подумать o том, что времени у них не так уж и много, чтобы продолжать размениваться на грубую прелюдию. Он оцарапал спину проводника, опускаясь на колени, после чего дрожащими пальцами расстегнул пуговицу простых чёрных штанов, находя в себе силы только достать напряжённый член, из которого уже выступала смазка, которую Пак, огладив головку ладонью под шумное дыхание любовника, размазал по всей длине, прежде чем взять в рот. Это было в первый раз, но, чёрт возьми, это казалось таким простым и естественным, что Чанёль, без капли стыда, начал сосать так, словно сами звёзды наделили его этим даром, а отсосать сексуальному проводнику – это цель его жизни. И если это так, то хриплые стоны, сменяющиеся возбуждённым рыком, были самой желанной наградой. Проводник был готов отдать всё на свете, лишь бы сделать свет ярче, лишь бы увидеть лицо Чанёля, то, как по его подбородку стекает слюна, как пошло он причмокивает губами, выпуская член изо рта, чтобы тут же провести языком по сей длине, снова взять в рот, надрачивая рукой в такт движениям, сжимая крепче у основания. Его рот был влажным, горячим, мягким. Таким, что схватить парня за его растрёпанные волосы и с силой дёрнуть, заставляя взять глубже, было самым естественным, что можно только сделать. Проводник трахал рот Чанёля, сходя с ума от самых развратных звуков, которые ему только доводилось слышать, от вибрации, что расходилась по члену от стонов парня, от его шальных пальцев, что слегка сжимали яйца, перебирали их и легко оттягивали кожу, отвлекая на жгучую, щиплющую боль и не давая кончить, словно Пак делал это специально, как профессиональная шлюха, желающая получить свою дозу удовольствия. И проводник готов её ему дать. Он чуть отталкивает Чанёля, заставляя выпустить член из тепла рта, и, дёрнув вверх за волосы, приказал тому встать, чтобы в мгновение ока развернуть Пака к себе спиной, вжимая в несчастную дверь и приспуская джинсы, освобождая такой же неудовлетворённый до боли член и скользнув по нему рукой, дразня и сводя с ума. Он притянул Чанёля к себе, упираясь горячим и влажным членом o его ягодицы, надавив одной рукой тому на лопатки, вдавливая ещё сильнее в дверь, от чего Пак мог только беспомощно царапать её ногтями в поисках хоть какого-нибудь выступа, чтобы зацепиться, игнорируя неприятное жжение в щеке, которой он тёрся o неровную дверную поверхность. Проводник слегка коснулся пальцами губ Чанёля, судорожно вздыхая, когда парень понятливо и покорно приоткрыл рот, позволяя им проникнуть глубже. Он определённо был рождён, чтобы сосать, и не важно что. То, что он творил своим языком, просто смачивая пальцы, по удовольствию было сравни минету, от которого дрожали ноги и сносило крышу. Проводник был готов кончить только от одного вида оттопыривающего задницу Чанёля, посасывающего его пальцы. Он провёл языком мокрую дорожку вдоль спины, давя сильнее эрекцией на ягодицы Пака и надрачивая одной рукой истекающий смазкой член, выбивая жалобные всхлипы. Проводник убрал пальцы ото рта Чанёля, растягивая ниточку слюны, настолько тонкую, что она тут же рвётся. Но ни один из парней этого не замечает: Пак задыхается от ощущений, которые дарит чужая рука, твёрдо и ритмично скользя по его члену, раззадоривая, даря удовольствие, но не разрядку, а его любовник еле сдерживался, чтобы не плюнуть на заботу и не войти в это жаждущее тело грубо и без подготовки. Он мазнул пальцами по сфинктеру, слегка размазывая слюну, прежде чем протолкнуть два пальца внутрь, поддаваясь нетерпению и успокаивая себя мыслью, что, хоть и для галочки, но делает всё по правилам. Чанёль поперхнулся воздухом, не в силах решить, на каких ощущениях сосредоточиться. На дразнящей руке, или на пальцах, приносящих и боль, и какое-то новое, странное чувство, которое неразрывно связывалось с чем-то восхитительным и порочным одновременно. Но обдумать это ему не дали: его любовник быстро вынул пальцы под еле слышимый вздох Пака, плюнул на руку, размазывая слюну по своему члену и, надеясь на то, что этих секунд было достаточно для хотя бы мало мальской растяжки, надавил головкой на проход, толкаясь вперёд и сжимая одной рукой горло Чанёля, так сильно давя на кадык, что тот был не в силах понять, от чего ему было больнее. Проводник вошёл до основания и остановился, больше привыкая сам, чем давая сделать это Паку. Он прижался грудью к его спине, продолжая сжимать горло, позволяя, хоть и сипло, но дышать, и, скользнув языком по шее, глухо рыкнув, грубо толкнулся, полностью отдаваясь эгоистичной страсти, приносящей удовольствие ему самому и боль его партнёру. Парень царапал кожу ногтями, оставляя быстро краснеющие полосы на животе Чанёля, кусал плечо, вбиваясь в податливое тело, словно в покорную игрушку на правах собственника, игнорируя её чувства и желания. Но Пак был чёртовым извращенцем, наслаждающимся всем этим развратным дерьмом, что творилось в тёмном коридорчике. Он не мог сдержать слёз, скатывающихся по щекам от боли и того безумного удовольствия, которое может быть рождено только страстью, ебанутостью и эйфорией от достижения цели. Если бы его любовник достал нож и начал покрывать его тело жгучими, кровоточащими ранами, Пак бы с радостью принял эту боль, подставляясь под холодное лезвие. Когда проводник отпрянул и схватился руками за его бёдра, двигая, насаживая на свой член в том ритме, в котором он мог достичь разрядки, Чанёль застонал, словно зверь, умирающий от нового, бросающего в жар удовольствия. Словно дожидаясь этих звуков, проводник сдал двигаться жёстче, размашистее. Ко всевозможным пошлым звукам прибавились новые, но они были практически не различимы от стонов Чанёля, что были не отличимы от стонов молодой шлюхи, рождённой, чтобы давать и сводить с ума тем фактом, что всё это безумие, ей, блять, нравится больше, чем всевозможные чудеса этого мира. Крепкий член, долбящийся в его задницу и чужая рука, звонко шлёпающая по его ягодице – вот его главное чудо. Проводник зажал его рот рукой, вновь прижавшись ближе, чувствуя, что уже на грани. Чанёль глухо стонал в ладонь, совершенно не замечая, что она мешает дышать: вторая рука легла на его член, быстро двигаясь по всей длине, доводя до безумия и слабости в ногах. Он и так еле различал предметы, а теперь перед глазами окончательно всё заплыло мглой, которая растянулась то ли от освещения, то ли удовольствия. Чанёль больше не различал звуков. Он был оглушён своими собственными, гулкими стонами, развратным голосом проводника, который уже не замечал, как хрипло бормочет что-то безумно пошлое на ухо парню, трахая его быстрее и надрачивая ещё сильнее, что ещё несколько секунд, и Чанёль дёргается, захлёбываясь самым ярким, и, мать его, охуенным оргазмом в его жизни. Рука проводника соскользнула с его члена и, последний раз схватившись за горло Пака, отцепляя его от двери, он кончил с глухим, хриплым стоном, от которого у Чанёля подкосились ноги чуть ли не сильнее, чем от пережитого оргазма. И если это был бы последний звук, который он слышит в своей жизни, то Чанёль умер бы самым счастливым человеком на земле.

~*8*~

Чанёль сидел в небольшой комнате отдыха, отведённой для работников «Ужасов седьмого бульвара». Рядом мирно жужжал вентилятор, обдувая парня прохладным потоком воздуха; на столике стоял недопитый стакан с водой. Пак откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Сердце до сих пор бешено стучало от пережитого. И парень не знал, от чего больше: от того, что его самые грязные фантазии воплотились в жизнь минут пятнадцать назад, или от того, какой ужас он пережил, когда пришло время выходить на свет божий. Его проводник тогда быстро натянул на себя мантию, пригладил волосы и выглядел чуть менее, чем затрахано, чего нельзя было сказать o самом Чанёле, который, даже если бы сумел принять душ, продолжал нести на себе отпечаток секса. Проводник кое-как попытался сделать его вид минимально компрометирующим, но, когда они добрались до участка, где было больше света (через ту злосчастную дверь они решили не выходить, здраво рассудив, что лучше сделать крюк), то понял, что нихрена ему это не удалось. Тогда они прибегнули к плану «Б». В общем, теперь Чанёль несчастный посетитель, у которого случился от духоты приступ астмы, из-за которой он упал в обморок. Когда другие проводники и работники аттракциона попытались уточнить, где же именно у них так душно, и почему приступ прошёл, его недавний любовник самым завуалированным образом послал их нахер. Больше они не лезли, не видя причин разбираться в ситуации и не верить словам своего коллеги, просто надеясь, что этот инцидент не принесёт им никаких проблем. Дверь тихо приоткрылась, и Чанёль вздрогнул. Внутрь вошёл тот самый проводник, из-за которого он попал в тот коридорчик. При комнатном свете он выглядел не так загадочно, но красивым оставался. - Вам уже лучше? – обеспокоенно спросил парень. - А, да. Спасибо. - Вы просите меня, я после столкновения не уследил, и вы попали в такую опасную ситуацию, - его голос стал пристыженным. - O, нет, всё в порядке, - Чанёль невольно покраснел, вспоминая эту «опасную ситуацию», - это не ваша вина… Эм… - Сюмин. - Чанёль, - молниеносно представился парень и не смог сдержать улыбки, чувствуя, как резко прошла неловкость. - Всё равно мне совестно. Радует, что хотя бы Крис был недалеко. - А Крис, он… - Да, тот парень, что привёл тебя, - улыбнулся Сюмин. – Он сказал, что ты часто сюда приходишь, поэтому, вроде как знаешь весь путь, от чего он очень удивился, когда не увидел тебя с выходящей группой и пошёл проверить. «Да-а, проверить. Именно так это и называется». - Я думаю, что стоит поблагодарить его за заботу и наблюдательность. Я сам не ожидал, что после шести походов, смогу заблудиться и… Потерять сознание, - последние слова он произнёс скомкано, чувствуя, как краснеют теперь и уши. - Ого, целых шесть раз, - не смог скрыть удивления Сюмин. – И не надоело? - Нет, мне очень нравится. Уже не пугаюсь, а наслаждаюсь историей и атмосферой. - Тогда я смею надеяться, что, не смотря на сегодняшнее происшествие, мы снова вас увидим? – у дверей раздался знакомый, ещё немного хриплый голос. Чанёль обернулся и увидел Криса, прислонившегося к косяку. Мистическая аура исчезла так же, как и у Сюмина, но Пак был готов положить душу на то, что при нормальном свете тот был ещё лучше. Особенно с дымкой усталости в глазах и заметной негой в коротких движениях. Чанёлю безумно захотелось повторить всё, но только при свете, чтобы видеть сжигающую изнутри страсть в глазах, отпечаток грубости и жестокости на лице, с которыми тот трахал Пака в маленьком коридорчике. Он широко улыбнулся и чуть приглушённо произнёс: - После сегодняшнего происшествия, вы тем более меня увидите ещё… С десяток раз.